Благословение небес (История любви леди Элизабет) - Макнот Джудит. Страница 67

Хозяин гостиницы подозрительно прищурился, разглядывая его спину. Обычно он брал деньги вперед, когда видел, что гость путешествует без экипажа и камердинера. В данном случае он изменил своему правилу, так как речь этого джентльмена выдавала его знатное происхождение, а костюм был сшит на заказ у дорогого портного, что он научился определять с одного взгляда. Однако теперь, когда из Стэнхоуп-парка даже не потрудились прислать ответ на его записку, он пересмотрел свое мнение о госте и был твердо намерен не дать ему улизнуть, не заплатив по счету.

Ян наконец заметил, что хозяин до сих пор не ушел.

– Да в чем дело? – резко спросил он.

– Ваш счет, сэр. Я бы хотел, чтобы вы заплатили сейчас. Его алчные глаза расширились от удивления, когда гость извлек из кармана толстую пачку банкнот, вытащил одну и сунул ему в руку.

Ян подождал еще полчаса, после чего наконец принял как факт, что ответа не будет. В бешенстве оттого, что впустую потратил время, он вышел из гостиной, намереваясь поехать в Лондон и купить согласие дяди Элизабет на брак. На ходу застегивая перчатки, он прошел через общую комнату внизу, не замечая внезапно наступившей тишины: крестьяне, которые пили эль за поцарапанными столами, раскрыли рты и с любопытством смотрели то на Яна, то на дверь. Владелец гостиницы, который несколько минут назад считал постояльца способным украсть у него оловянную кружку, теперь стоял в нескольких шагах от открытой двери, глядя на Яна с отвисшей челюстью.

– Милорд! – выговорил он наконец и, не находя больше слов, молча указал на дверь.

Ян застегнул последнюю пуговицу на перчатке и поднял глаза на хозяина, склонившегося в почтительном поклоне, потом посмотрел на дверь и увидел там двух лакеев и кучера в зеленых с золотом ливреях, застывших в напряженном молчании.

Не обращая внимания на крестьян, кучер шагнул вперед, низко поклонился Яну и откашлялся. Громким монотонным голосом он проговорил устное послание герцога, которое не оставляло сомнений и его реакции на неожиданный визит Яна: «Его Высочество герцог Стэнхоупский уполномочил меня передать его горячую радость по поводу прибытия маркиза Кенсингтонского… и сообщить его светлости, что его с нетерпением ожидают в Стэнхоуп-парке».

Отдав кучеру распоряжение адресоваться к мистеру Торнтону как к маркизу Кенсингтонскому, герцог тем самым публично оповестил Яна и всех присутствующих, что этот титул отныне и впредь будет принадлежать ему. Ян не ожидал такого жеста, означавшего для него две вещи: первое – дед не держал на него зла за то, что он неизменно отклонял все его предложения, и второе – старик достаточно хитер и понял, что на этот раз победа от него не ускользнет.

Нахмурившись, Ян коротко кивнул кучеру и прошагал мимо разинувших рты крестьян, которые почтительно приподнимали свои головные уборы перед человеком, только что публично провозглашенным наследником герцога. Выйдя во двор, Ян увидел еще одно доказательство того, что он желанный гость в доме деда: вместо обычного экипажа герцог прислал за ним закрытую карету, запряженную четверкой прекрасных лошадей в серебряной сбруе.

Хотя Яну было приятно узнать, что его считают желанным и дорогим гостем, он не собирался растаять от всех этих знаков внимания. Он приехал сюда не для того, чтобы восстановить родственную связь с дедом, а чтобы принять титул, который по праву принадлежал его отцу. И кроме этого, ему больше ничего не нужно от старого герцога.

Несмотря на свой суровый настрой, Ян тем не менее испытал какое-то странное ощущение нереальности происходящего, когда карета въехала в ворота и покатилась по подъездной дороге к особняку, который его отец до двадцати трех лет называл своим домом. Это место неожиданно для него самого вызвало у Яна нечто похожее па ностальгию, и одновременно в нем опять вспыхнуло враждебное чувство к тирану, который лишил своего сына наследства и дома, где тот родился и вырос. Критическим взглядом Ян оглядывал ухоженный парк и необъятных размеров каменный дом с множеством дымоходов на крыше. Любому другому человеку Стэнхоуп – парк показался бы величественным и значительным, но для Яна это было видавшее виды здание без определенного архитектурного стиля и с устаревшими коммуникациями. Глядя на него, Ян подумал, что самый дешевый из его домов гораздо красивее, чем этот вычурный особняк.

Карета остановилась у парадного крыльца. Когда Ян вышел, входная дверь была уже открыта и рядом с ней стоял очень старый худой дворецкий, по традиции одетый в черное. Отец редко рассказывал Яну о своем отце, так же как о самом поместье и землях, но зато частенько говорил о дорогих ему людях из прислуги. Поднимаясь по ступенькам крыльца, Ян взглянул на дворецкого и по описанию узнал в нем Ормсли. Если судить по рассказам отца, это должен быть тот самый Ормсли, который застал его однажды на сеновале с графином лучшего французского бренди, которое имелось в поместье. Отцу тогда было всего десять лет. Ормсли взял на себя вину за пропажу ценного напитка, сказав, что он сам выпил бренди, а графин забыл поставить на место, будучи сильно пьян.

В настоящий момент Ормсли с нежностью смотрел на Яна, и его выцветшие голубые глаза были полны слез.

– Добрый день, милорд, – официальным тоном приветствовал его старый дворецкий, но у Яна создалось впечатление, что тот едва удерживается, чтобы не заключить его в объятия. – И… могу ли я вам сказать… – голос его охрип от волнения, и он закашлялся, – могу ли я сказать, как это очень, очень хорошо, что вы наконец здесь… – у Ормсли снова сорвался голос, он покраснел, и Ян на время забыл о своей обиде на деда.

– Добрый день, Ормсли, – ответил он и улыбнулся, увидев, какой радостью озарилось морщинистое лицо дворецкого, когда он понял, что Ян слышал о нем от отца. Испугавшись, что старый слуга сейчас снова согнется в поклоне, Ян быстро протянул ему руку. – Надеюсь, вы уже перестали злоупотреблять французским бренди?

Выцветшие старческие глаза засверкали, как бриллианты, при этом явном доказательстве того, что отец Яна рассказывал о нем сыну.

– Добро пожаловать, милорд. Наконец-то вы дома, – осипшим голосом сказал Ормсли, отвечая на рукопожатие Яна.

– Я пробуду здесь всего несколько часов, – ответил Ян и увидел, что глаза преданного слуги снова повлажнели от огорчения. Однако он справился с собой и повел Яна по просторному обитому дубом холлу. На каждом шагу им попадались лакеи и горничные, которые делали вид, что протирают зеркала, мебель и окна. Они бросали на Яна долгие любопытные взгляды и обменивались друг с другом одобрительными улыбками. Ян был настолько поглощен предстоящей встречей с дедом, что не обращал внимания на их повышенный интерес, однако краем глаза заметил, что некоторые из старых слуг украдкой вытирают глаза и носы платками.

Ормсли подошел к двойным дверям в конце длинного коридора, и Ян приготовился к встрече с дедом, напустив на себя полное безразличие. Даже мальчиком он не позволял себе поддаться слабости и думать о нем как о родственнике. Однако изредка пытался представить себе, как он выглядит, и воображение рисовало ему человека, похожего на отца, – среднего роста, со светло-каштановыми волосами и мягкими ореховыми глазами. Ормсли театральным жестом распахнул дверь гостиной, Ян прошел вперед и подошел к стулу, где, опершись на трость, сидел пожилой человек, который с видимым трудом поднялся ему навстречу. Когда герцог выпрямился и встал перед ним в полный рост, Ян обомлел: мало того, что его рост составлял те же шесть футов и два дюйма, что и у Яна, его лицо, как с неудовольствием отметил про себя Ян, было точной копией, разве что с поправкой на возраст, его собственного лица. Теперь Ян еще больше сожалел, что совсем не похож на своего отца. Смотреть на себя постаревшего, с седыми волосами, откровенно говоря, было жутковато.

Герцог тоже пристально разглядывал его и, очевидно, пришел к такому же заключению, хотя его реакция была диаметрально противоположной: он улыбнулся, заметив, что Ян потрясен столь разительным сходством.