Благословение небес (История любви леди Элизабет) - Макнот Джудит. Страница 68

–Ты не знал? – спросил герцог сильным низким баритоном, и Яну показалось, что он слышит свой собственный голос.

– Нет, не знал, – коротко ответил Ян.

– Значит, у меня есть преимущество, – сказал он, опираясь на трость и вглядываясь в лицо Яна, как вглядывался перед этим Ормсли. – Как видишь, я знал.

Ян остался безучастен к затуманившемуся взгляду янтарных глаз деда.

– Я буду краток и буду говорить только по существу, – начал он, но герцог остановил его, подняв свою длинную аристократическую ладонь.

– Пожалуйста, Ян, – охрипшим голосом сказал он, кивая на стул напротив своего. – Я ждал этого момента дольше, чем ты можешь себе представить. Прошу тебя, не лишай старика удовольствия принять своего законного внука как полагается.

– Я приехал сюда не для того, чтобы положить конец семейной вражде, – сухо ответил Ян. – Будь моя воля, ноги бы моей здесь не было!

Герцога задел его тон, однако он ничем этого не выдал.

– Полагаю, ты пришел взять то, что принадлежит тебе по праву, – мягко обратился он к Яну, но его неожиданно прервал властный женский голос, раздавшийся с дивана. Ян резко обернулся и увидел двух престарелых леди, чьи маленькие хрупкие тела были почти не видны за большими диванными подушками.

– В самом деле, Стэнхоуп, – проговорила одна из них на удивление сильным для ее возраста голосом, – как ты можешь рассчитывать, что мальчик будет вести себя цивилизованно, если сам забыл о хороших манерах? Ты даже не предложил ему выпить, не говоря уж о том, что забыл сказать о нашем присутствии. – Легкая улыбка тронула ее губы, когда она перевела взгляд на застывшего от неожиданности Яна. – Я твоя двоюродная бабушка Гортензия, – сообщила она ему, царственно наклоняя голову. – Нас знакомили в Лондоне несколько лет назад, но ты, я вижу, не запомнил меня.

Встретившись со своими двоюродными бабушками случайно и больше ни разу не видев их, Ян не испытывал к ним ни привязанности, ни неприязни. Он вежливо поклонился Гортензии, а она кивком головы указала ему на вторую седую леди, которая, видимо, дремала, так как голова ее была опущена на грудь.

– А эта особа моя сестра Чэрити, твоя вторая двоюродная бабушка, которая, как всегда, дремлет. Сам понимаешь, возраст сказывается.

Маленькая седая головка приподнялась, голубые глаза открылись и обиженно воззрились на Гортензию.

– Я всего на четыре года старше тебя. Гортензия, и с твоей сторены очень нехорошо каждый раз напоминать мне об этом, – с упреком воскликнула она, потом увидела Яна, и блаженная улыбка расплылась по ее лицу. – Ян, мальчик мой дорогой, меня-то ты помнишь?

– Конечно, мадам, – галантно начал Ян, но Чэрити перебила его.

– Вот видишь. Гортензия, – сказала она, победоносно глядя на сестру, – меня он помнит, и это потому, что я не состарилась так, как ты, хотя и старше тебя. Правда? – с надеждой спросила старушка, поворачиваясь к Яну.

– Послушайся моего совета – никому не задавай подобных вопросов, – сухо сказал герцог. – Леди, – он сурово посмотрел на сестер, – нам с Яном нужно кое – что обсудить. Я обещал вам, что вы увидите его, как только он приедет. Я выполнил свое обещание и теперь настаиваю, чтобы вы позволили нам заняться делами. Мы присоединимся к вам за чаем.

Ян промолчал, решив не расстраивать их сообщением, что не пробудет здесь до чая. Гортензия встала и протянула ему руку для поцелуя. Ян поцеловал ее руку и уже приготовился поцеловать руку второй леди, как Чэрити подставила ему щеку, и Яну ничего не оставалось, как подчиниться необходимости.

Когда женщины удалились, вместе с ними ушли и вынужденные любезность и мягкость Яна. Мужчины молча стояли и смотрели друг на друга – совершенно чужие люди, у которых не было ничего общего, кроме разительного внешнего сходства и крови, текущей в их жилах. Герцог застыл в гордой аристократической позе, но глаза его излучали тепло, Ян с холодным решительным лицом нетерпеливо похлопывал перчатками по ноге. Герцог не выдержал этой молчаливой дуэли взглядов и сдался.

– Думаю, по такому случаю надо выпить шампанского, сказал он, протягивая руку к сонетке, чтобы вызвать слугу. Резкий циничный ответ Яна остановил его руку.

– По такому случаю нужно пить напитки покрепче. – На на то, что Ян не только не видит повода для праздника, но и находит эту ситуацию неприятной, не остался не замеченным герцогом. Однако он непринужденно улыбнулся и дернул за сонетку.

– Шотландское виски, я угадал? – сказал он. Ян слегка удивился осведомленности старика о том, что он предпочитает шотландское виски всем остальным напиткам, однако он по-настоящему изумился, когда в то же мгновение в кабинет вошел Ормсли, неся на серебряном подносе графин с виски и бутылку шампанского. Либо дворецкий был ясновидящим, либо у него были крылья, в противном случае это могло означать только одно поднос был приготовлен еще до прибытия Яна.

Дворецкий улыбнулся Яну и так же быстро исчез, как и появился, закрыв за собой дверь.

– Как ты думаешь, мы можем присесть или будем соревноваться, кто кого перестоит?

– Мне бы хотелось покончить с этим как можно быстрее, ледяным тоном ответил Ян.

Вопреки ожиданиям Яна Эдвард Эйвери Торнтон не оскорбился, он смотрел на своего внука, и сердце его переполнялось гордостью за этого сильного энергичного человека, который носил его имя. Больше десяти лет он с презрением отказывался от самого высокого титула Англии, и если любого другого человека это могло бы привести в ярость, Эдвард видел в гордом упрямстве и высокомерии внука лишь проявление натуры истинного Торнтона. Правда, в настоящий момент его упрямство шло вразрез с желаниями герцога, и потому Эдвард приготовился вынести что угодно, лишь бы добиться того, чего желал больше всего на свете, – примирения" со своим внуком. Он хотел если не любви, то хотя бы уважения и маленького, совсем незначительного уголка в его сердце. И прощения. Это было для него самым важным. Герцогу было необходимо, чтобы Ян простил ему самую большую ошибку его жизни и то, что он слишком долго не хотел признавать ее. И ради этого Эдвард был готов вынести от Яна все что угодно, за исключением его немедленного отъезда. Если он не может получить от внука ничего другого – ни привязанности, ни уважения, ни прощения, – он хотел хотя бы просто побыть с ним какое-то время. Немного – день или два, или даже несколько часов, которые остались бы ему на память, несколько воспоминаний, которые он мог бы лелеять в своем сердце в оставшиеся до кончины дни.

– Возможно, мне удастся подготовить бумаги через неделю, – уклончиво сказал герцог в надежде потянуть время.

Ян поставил бокал с виски на стол и холодным ясным голосом произнес:

– Сегодня.

– Возникнет уйма юридических проволочек. Ян, который чуть ли не ежедневно сталкивался с юридическими проволочками, с вызовом посмотрел деду в глаза:

– Сегодня. Эдвард заколебался, потом вздохнул и кивнул.

– Думаю, мой юрист может заняться этим прямо сейчас, пока мы здесь разговариваем. Это очень сложное дело и требует больших затрат времени, так что в любом случае на это уйдет несколько дней.

Нужно еще решить вопрос с твоими владениями…

– Мне не нужны никакие владения. И деньги тоже, если они есть. Я возьму только этот проклятый титул.

– Но…

– Все, что требуется от вашего юриста, – это составить четкий и ясный документ, в котором будет написано, что вы объявляете меня своим наследником. На это уйдет не больше четверти часа. Я собираюсь в Бриншир, оттуда – в Лондон. Я уеду, как только документ будет подписан.

– Ян, – начал Эдвард, но, взглянув на лицо внука, понял, что упрашивать бесполезно, и замолчал. Гордость и непреклонная воля, решительность и сила, которые свидетельствовали о том, что это его внук, одновременно делали его недосягаемым для него. Слишком поздно. Удивленный тем, что Ян отказывается от богатства и согласен взять только титул, старик тяжело поднялся и вышел и коридор сказать юристу, чтобы тот занялся составлением документов, включив в них все владения и доходные предприятия Торнтонов. В конце концов он тоже Торнтон, и у него тоже есть гордость.