Королевство грез - Макнот Джудит. Страница 27

— Я думаю, — прошептала она, обратив к нему лицо, — что легенды, сложенные о вас, лгут. Все, что они говорят о ваших деяниях… не правда, — тихонько шептала она, окидывая его прекрасными глазами, словно пытаясь заглянуть в душу.

— Они говорят правду, — коротко сказал Ройс, и перед его мысленным взором прошли бесчисленные кровавые битвы, которые он вел, во всей своей мрачной неприглядности, поля сражений, заваленные трупами его солдат и его врагов.

Дженни ничего не ведала о его страшных воспоминаниях, и ее доброе сердце не признало взятой им на себя вины. Она знала только, что стоящий перед ней человек со скорбью и грустью смотрел на своего мертвого коня, только что переживал и сочувствовал рассказанной ею истории о том, как она переоделась и бросила вызов старшему рыцарю.

— Я не верю… — пробормотала она.

— Поверьте! — отрезал он. Ему не хотелось, чтобы она видела в нем жестокого захватчика, когда он дотронется до нее, но точно так же и не хотелось, чтобы она обманулась, представляя его своим рыцарем в незапятнанных, сияющих доспехах, и он бесстрастно добавил:

— Почти все это правда.

Дженни словно в тумане следила, как он протягивает к ней руки, подхватывает ее за локти и притягивает к себе. Она заглянула в выразительные глаза с длинными ресницами, и внутренний голос прокричал, что она заходит чересчур далеко. Дженни в панике отвернулась за долю секунды до прикосновения его губ, задохнулась, прерывисто, как на бегу, задышала. Ничуть не смутившись, Ройс поцеловал ее в висок, скользнул горячими губами по щеке, прижал тесней, сладко пощекотал губами чувствительную шею, а она все выворачивалась.

— Нет… — прерывисто шептала она, отворачивая голову в сторону, и, сама того не понимая, вцепилась в ткань туники, прислонилась к нему, ища опоры, словно мир вокруг начал кружиться. — Пожалуйста… — просила она, а его ладони сжимали ее все крепче, язык сладострастно скользил по ушку, заставляя ее дрожать от желания, руки его поднялись и опрокинули ее. — Пожалуйста, остановитесь… — умоляюще проговорила она.

В ответ он пробежался пальцами по спине, прижал ее к крепким бедрам, и это было равносильно признанию, что он не может и не желает остановиться. Другая рука легла на затылок, приподняла голову и заставила встретить его поцелуй. Дрожа, задыхаясь, Дженни спрятала лицо в его шерстяной тунике, отказывая в страстной просьбе, и в тот же миг его рука, напрягшись, послала требовательный приказ. Не в силах более сопротивляться, Дженни медленно вскинула голову навстречу новому поцелую.

Он зарылся пальцами в ее густые волосы, удерживая девушку в плену, жадно впился в губы в глубоком поцелуе, и в этой жаркой тьме ничто не имело значения, кроме его соблазнительных, требовательных губ и опытных рук. Захлестнутая своей нежностью и мощной, грубой чувственностью мужчины, Дженни с наслаждением ощутила его язык. Ее охватило пламя, когда руки Рейса пробрались за пояс плотных рейтуз, сомкнулись на голых .ягодицах и крепко прижали ее к чреслам.

При виде столь явного свидетельства его настойчивого желания Дженни растерялась. Проведя руками по его груди, она обвила шею, еще более возбуждая его, разделяя его влечение, издавая торжествующие стоны.

Наконец он оторвался от губ, крепко прижимая ее к груди, тяжело и прерывисто дыша. Дженни испытывала и абсолютный покой, и странную пьянящую радость. Он дважды заставил ее пережить поразительное, ужасающее, волнующее чувство, но сегодня заставил почувствовать и дал Понять, что она нужна, любима, желанна, а именно этого ей хотелось всю жизнь, сколько она себя помнит.

Дженни попыталась поднять голову и посмотреть на него. Страсть еще не угасла в затуманенных серых глазах. Спокойно и ровно он произнес:

— Вы мне нужны.

На сей раз смысл этого заявления не оставлял никаких сомнений, и она прошептала, словно слова были внезапно рождены ее сердцем, а не рассудком:

— Настолько, что вы дадите мне слово не штурмовать Меррик?

— Нет.

Он произнес это бесстрастно, без колебаний, без сожалений и даже без раздражения, отказался с такою же легкостью, будто бы отодвинул неаппетитное блюдо.

С этим словом на нее точно вылился ушат ледяной воды. Дженни отшатнулась, и он отпустил ее.

В приливе стыда и ошеломления она сильно прикусила нижнюю губу и отвернулась, пытаясь привести в порядок волосы и одежду, желая лишь одного — броситься в чащу, убежать от всего, что здесь только что произошло, а потом уж залиться душившими ее слезами. Не только из-за того, что он отказал ей. Даже сейчас, чувствуя себя совершенно несчастной, она понимала, что предложение было глупым, невозможным, безумным. Невыносимо ранило бессердечие, легкость, с коей он отринул ее честь, гордость, тело, . жертву, в которую она приносила все, во что ее учили верить и что ее учили чтить.

Она кинулась было в лес, но он перехватил ее на бегу.

— Дженнифер, — непререкаемо властным, ненавистным ей тоном приказал он, — вы проведете подле меня весь остаток пути.

— Мне бы этого не хотелось, — решительно проговорила она, не поворачиваясь. Она лучше утопится, чем позволит ему увидеть, какое горе он ей причинил, и, запинаясь, добавила:

— Ваши люди… я спала в вашей палатке, там все время находится Гэвин. Если я буду есть вместе с вами и ехать рядом с вами, они… могут… не правильно это понять.

— Соображения моих людей не имеют значения, — отвечал Ройс, но это была не совсем правда, и он это знал. Открыто обращаясь с Дженни как со своей гостьей, он быстро упадет в глазах испытанных, верных людей, которые сражаются с ним бок о бок. А далеко не вся армия повинуется ему из чувства долга. Среди наемников есть грабители и убийцы, мужчины, последовавшие за ним потому, что он набивает им брюхо хлебом, и потому, что боятся расплаты, если посмеют ослушаться. Он держит их в повиновении силой. Но, будь то верные рыцари или простые наемники, они все уверены, что Ройс имеет полное право унизить или возвысить ее, воспользоваться ее телом, обращаясь с ней так, как того заслуживает враг.

— Ну разумеется, не имеет значения, — едко заметила Дженни, с оскорбительной ясностью вспоминая, как покорилась в руках захватчика. — Ведь пострадает не ваша репутация, а моя.

Со спокойной непререкаемостью он произнес:

— Пусть думают что хотят. Когда вы вернетесь к своему коню, передайте, пусть стража проводит вас вперед.

Дженни бросила на него взгляд, полный крайнего отвращения, вздернула подбородок и пошла прочь с поляны, покачивая изящными бедрами с неосознанной царственной грацией.

Хотя Дженни лишь на секунду взглянула на него, уходя из леса, она приметила странный свет в глазах и загадочную улыбку в уголках губ. Она не имела ни малейшего представления о том, что за этим кроется, знала только, что эта улыбка разъярила ее до предела, и гнев наконец пересилил жалость к себе.

Если бы тут оказались Стефан Уэстморленд, или сэр Юстас, или сэр Годфри, они растолковали бы Дженни, что означает подобное выражение, и объяснение потрясло бы ее еще больше: Ройс Уэстморленд выглядел точно так же, когда готовился взять штурмом особенно укрепленную, особенно желанную крепость и сделать ее своей собственностью. Сие выражение означало, что он уже предчувствует сладостную победу.

То ли из-за того, что мужчины каким-то манером заметили их объятия под деревьями, то ли из-за того, что они слышали их смех, но, когда Дженни, заледенев, возвращалась к своему коню, она чувствовала на себе косые многозначительные взгляды, что было куда хуже в сравнении со всем тем, что она вытерпела за время плена.

Ройс неспешно вышел из леса и бросил Арику:

— Она поедет с нами.

Затем направился к коню, которого держал для него Гэвин, и рыцари пошли к лошадям, взлетели в седла с легкостью мужчин, проведших верхом большую часть своей жизни. Их примеру последовала вся армия, выполняя приказ, прежде чем он был отдан.

Однако пленница предпочла чудовищное неповиновение и не присоединилась к Ройсу во главе выступившей колонны. Тот отреагировал на буйную непокорность изумленным восторгом, обернулся к Арику и приказал, подавляя смешок: