Нечто чудесное - Макнот Джудит. Страница 46

– Ну что же, обсудим нашу стратегию позже… скажем, сегодня вечером, когда я приеду, чтобы сопровождать вас на бал к Тинсли?

– Так, значит, вы мне поможете? Сэр Родерик загадочно улыбнулся и ответил философским изречением:

Нет преград для дерзости смертных. В безумье своем мы способны Штурмовать даже небо само.

– Насколько мне помнится, это Гомер, – добавил он поучительно.

Однако девятнадцатилетняя плутовка лишь покачала головой и послала ему задорную, лукавую улыбку.

– Гораций.

Карстерз недоуменно уставился на нее, но немного подумав, кивнул.

– Вы правы, – медленно выговорил он, и в полуприкрытых глазах впервые блеснуло нечто вроде восхищения.

«Все оказалось так легко», – думала Александра с улыбкой, стоя в бальной зале в окружении толпы обожателей и друзей. По совету Мелани она заказала новый гардероб в более ярких тонах, подчеркивающих ее необычную внешность и оттеняющих цвет волос.

Кроме этого, для достижения успеха оказалось необходимым всего лишь забыть внушенные герцогиней правила поведения, подобающего истинной леди, и говорить все, что взбредет в голову, – каждое ее слово почтительно ловили и передавали из уст в уста.

Остальное довершил Родди, появившись с Алекс на публике и дав понять тем самым, что она приобрела друга и покровителя в обществе. Кроме этого, он мудро посоветовал ей постараться поддерживать хорошие отношения с бывшими возлюбленными Джордана, леди Уитмор и леди Грейнджфилд.

– Учитывая вашу поразительно наивную убежденность в воображаемых добродетелях мужа, – объяснил он, провожая ее на первый бал, – а также абсурдные восхваления красоты его бывших увлечений, не остается ничего другого, кроме как подружиться с этими дамами. И вместо того чтобы справедливо посчитать вас полнейшей простушкой, свет решит, что вы молодая леди с исключительным, хотя и не оцененным до сих пор чувством юмора.

Александра последовала этому и всем остальным советам Карстерза, и уже через месяц ее ждал оглушительный успех. На фоне юных, неопытных, по каждому поводу краснеющих девушек природный ум и врожденный интеллект делали ее куда более утонченной и изысканной, а неподдельная искренность, мягкая улыбка и женственность выделяли ее среди умудренных жизнью замужних дам. Среди целого моря блондинок с молочно-белой кожей Александра с ее прекрасным цветом лица и роскошными волосами сверкала подобно драгоценности на поблекшем атласе.

Да, она была порывистой, остроумной и веселой, но завоевала популярность не только благодаря исключительной красоте и уму или огромному приданому и даже не влиятельным связям семейства Таунсенд, которыми, конечно, не преминет воспользоваться ее будущий муж.

Главное заключалось в другом. Она стала поразительной загадкой, тайной. Эта женщина вышла замуж за человека, пользующегося печальной славой самого известного ловеласа Англии, следовательно, ни у кого не осталось ни малейшего сомнения, что он успел посвятить ее в радости любви. Однако даже когда она была в самом веселом настроении, ее окружало такое сияние свежести и невинности, что большинство мужчин остерегались допускать с ней вольности; некая атмосфера спокойного достоинства словно удерживала поклонников на почтительном расстоянии.

Лорд Мерриуэзер, один из многочисленных безнадежно влюбленных кавалеров, во всеуслышание признавался:

«Она заставляет меня страстно хотеть добиться ее и в то же время дает понять, что недоступна. Клянусь, никому не дано узнать, какая она на самом деле, проникнуть в ее мысли. Молодая вдова Хоторна – настоящий секрет. Все так думают. Чертовски интригующе, доложу я вам».

Когда Родди повторил ей эти слова, мягкие губы Александры чуть задрожали, словно она пыталась подавить неуместный смех. Она совершенно точно знала, почему элегантные светские джентльмены находили ее «таинственной» и непонятной, – под налетом утонченности и изысканности крылась обыкновенная сельская девчонка, еще недавно сражавшаяся на рыцарских турнирах, удившая рыбу и охотившаяся на дичь.

Конечно, она сумела приобрести флер ленивой небрежности, но ни строгие условности, ни сама Александра не смогли полностью подавить здравый смысл и кипучую энергию. Ее глаза по-прежнему весело сверкали, если кто-то рассыпался перед ней в. цветистых комплиментах или предлагал на пари скакать в Гайд-парке; она всегда с искренним интересом внимала рассказам известных путешественников о приключениях в джунглях далекого континента, где, по их словам, туземцы вооружены копьями, наконечники которых смазаны смертельным ядом.

Мир и люди, населявшие его, вновь стали такими же волнующими и манящими, как в ту пору, когда она, совсем еще девочкой, сидела на коленях у деда.

Один из поклонников поднес Александре бокал пенящегося шампанского. Поблагодарив его нежной улыбкой, она поднесла бокал к губам. Наблюдая за танцующими. Стоявший на другом конце комнаты Родди поднял свой бокал в молчаливом тосте, и она ответила ему тем же. Родди Карстерз во многом был для нее непостижимым явлением, но она, как ни странно, по-своему любила его и была тому чрезвычайно благодарна.

Только однажды за все это время старая неприязнь вновь всколыхнулась в Александре, когда он разгласил всему свету историю ее знакомства с Джорданом, которую девушка рассказала ему по секрету, взяв слово не говорить об этом ни единой душе.

В течение двадцати четырех часов весь Лондон бурлил сплетнями об Александре Таунсенд, в семнадцать лет спасшей жизнь самому Хоку. Не прошло и двух дней, как покров тайны, окружающей Александру, стал совершенно непроницаемым. Популярность и число обожателей увеличились вдесятеро.

Когда Александра обвинила Родди в предательстве, тот уставился на нее как на совершенную идиотку.

– Дорогая моя, – небрежно протянул он, – я дал слово не говорить никому, как вы застрелили человека, чтобы спасти обожаемого Джордана, и сдержал его. Однако я не обещал молчать о том, как вы спасли его, ибо такой лакомый кусочек невероятно восхитителен, чтобы наслаждаться им в одиночку. Видите ли, ваш покойный муж, – объяснил он с пренебрежительной ухмылкой, – слыл весьма опасным человеком, которому лучше не переходить дорогу. Он был метким стрелком и прекрасным фехтовальщиком, что испытал на себе не один соперник, включая лорда Уитмора и графа Грейнджфилда.

Хотя Александра была возмущена ханжеством обманутых мужей, простивших неверных жен, она старалась не судить их слишком строго. Она вообще старалась никого не судить слишком строго, по собственному опыту зная, каково это – бить отвергнутой обществом. И потому застенчивые молодые люди толпились около нее, зная, что прекрасная герцогиня Хоторн никогда не унизит их ни презрительным взглядом, ни язвительной насмешкой. Люди постарше и поопытнее едва не сражались друг с другом за право сидеть с ней рядом за ужином или пригласить танцевать, потому что она не требовала от них вести утомительно-банальную, ни к чему не обязывающую беседу. Вместо этого они могли говорить с ней на любые интересные темы.

Золотая молодежь восхищалась не только ее необычайной красотой, но и искусством владения рапирой и старалась наведываться в дом на Аппер-Брук-стрит как можно чаще и с утра пораньше в надежде увидеть, как она фехтует. Правда, им это позволялось крайне редко, зато все пытались сразиться с Хоторном, чтобы произвести впечатление на прекрасную герцогиню и завоевать ее улыбку.

Однако всех превзошел молодой лорд Сивли, чересчур неуклюжий, чтобы фехтовать, и чересчур робкий, чтобы пригласить ее на танец. Услышав, что леди Мелани Камден и престарелый помощник дворецкого Хоторнов. казавшийся совершенно глухим, зовут Александру уменьшительным именем, он написал и опубликовал «Оду к Алекс».

Не собираясь отдавать пальму первенства такому «молокососу», как Сивли, уже немолодой сэр Дилбек, увлекавшийся ботаникой, назвал новый сорт выведенных им роз «Несравненная Алекс».

Остальные поклонники, раздраженные такой неслыханной вольностью, тем не менее последовали примеру, и вскоре девушка навсегда превратилась в Алекс.