Тайные сестры - Максвелл Энн. Страница 10

— Бирюза?

— Целая куча бирюзы.

— И что?

— В пещере оказалось семь скелетов, сплошь в украшениях из бирюзы.

Кто-то восторженно присвистнул.

— Скелеты были полные?

— Не хватало лишь нескольких костей пальцев ног. Впрочем, я думаю, они найдутся. Даже волосы немного сохранились.

— Скелеты мужские или женские?

— Женские.

— Черт побери, почему меня там не было! У меня горит заказ на женские кости. Никто не платит дороже, чем я.

— Они не для продажи.

— Ерунда! Все на свете продается. Вспомни горшки из захоронения в Мак-Элмо, которые всплыли в прошлом году на рынке. Мы с тобой оба знаем, где их видели в последний раз.

— Да, и мы знаем, где они сейчас. Эти чертовы японцы взвинчивают цены до потолка.

— Немцы еще хуже. Они скупают все, что связано с анасазями, даже черепки, которые гроша ломаного не стоят. Честно говоря…

— Шелби, ради Бога! Ты можешь хотя бы пять минут не говорить о своих скелетах и жадных иностранцах?

Послышался приглушенный женский смех, но тема разговора не переменилась: частная выставка в Седоне — горшки, амулеты и череп ребенка с украшениями из бирюзы.

Кристи смотрела на залитое лунным светом плато и мысленно благодарила Бога за то, что сама она никогда не была одержима страстью к коллекционированию. Единственной драгоценностью, которую она хотела иметь, было бабушкино ожерелье.

«Я получу его, — думала она, — и к черту Джо-Джо с ее играми. Ожерелье мое».

Разговор перешел к ценам на землю в Таллуриде, Аспене, Санта-Фе и Таосе.

Кристи начинало казаться, что на Западе живут одни перекупщики разных родов — те, кто скупает произведения искусства, и те, кто скупает имения.

Она вспомнила юного ковбоя, согнанного со своей земли в Ксанаду и вынужденного вернуться туда снова, но уже в качестве охранника. Питер Хаттон со своими миллионами нарушил привычное течение жизни в этих местах.

Пытаясь не слушать своих шумных спутников, Кристи глядела на проплывающие мимо пейзажи, преобразившиеся под лунным светом в волшебные картины.

Наконец автобус остановился. На танцплощадке, которую строили днем, уже танцевали около тридцати пар. Еще около сотни людей окружали столы, ломившиеся от еды, вина и пива.

Там, где когда-то было пастбище, стояли небольшие самолеты. Еще несколько самолетов кружило в воздухе, ища, где бы приземлиться. «Да, серьезные гости у Питера Хаттона», — думала Кристи.

На мгновение в дверях небольшого флигеля появился сам Питер Хаттон, потом снова исчез. Флигель, из которого только что выглядывал Питер, являл собой большую грим-уборную. Гримеры и костюмеры заканчивали туалеты манекенщиц. Джо-Джо здесь не было. Осветители что-то обсуждали с ведущим шоу — актером нью-йоркского театра, специально приехавшим всего на один вечер.

Кристи наконец увидела платья из новой коллекции Хаттона. Рисунки на тканях напоминали узоры, нанесенные на горшки и вазы, выставленные у Хаттона. В украшениях из бирюзы, перламутра и черного янтаря угадывались мотивы знаменитой черепахи. Было одно белое платье с рисунком в виде странного горбатого человечка с флейтой. Оно смотрелось совершенно фантастически.

— Рад, что пришла. С тобой здесь будет просто класс.

— Спасибо.

— Я показал бы тебе здесь все, но…

— Ничего страшного. Ответь лишь на один вопрос.

Хаттон внимательно посмотрел на нее:

— Конечно, крошка.

— Ты знаешь человека по имени Эрон Кейн?

Глаза Хаттона сузились.

— Этого придурка? Зачем он тебе? Я слышал, что он в больнице.

— Он сейчас в Ремингтоне.

Лицо Хаттона передернулось, но он сдержался.

— Ну, здесь он долго не пробудет.

— Он не может, случайно, знать, где теперь Джо-Джо?

— У Джо была куча приключений по всему Ремингтону и Монтрозе, — пожал плечами Хаттон. — Сомневаюсь, чтобы после этого она поддерживала с кем-нибудь из своих ухажеров отношения.

Кто-то окликнул Хаттона.

— Извини, крошка. — Он чмокнул Кристи в губы. — Увидимся после показа. — И Хаттон исчез в водовороте платьев и женских тел.

Аппетитные запахи, доносившиеся до Кристи со стороны столов, напомнили ей, что пришел час ужина. В самолете она почти ничего не ела и совсем ничего не ела после прибытия. Она была слишком занята — или, скорее, слишком волновалась, чтобы помнить о еде.

Но сейчас, то ли от ночной прохлады, то ли от вида яств на столах, у нее вдруг разыгрался аппетит. Столы были уставлены огромными блюдами с тремя видами мяса, тарелками со всевозможными салатами, хлебом, лепешками, красным перцем, бутылками с холодным пивом, белым вином, коньяком, шампанским — выбирай что хочешь.

Кристи съела немного жареной свинины, ломтик нежного кукурузного хлеба с маслом, горшочек бобов с перцем и черной патокой (национальное блюдо анасазей) и запила все это светлым колорадским пивом.

От высоты в семь тысяч футов и от пива у Кристи по идее должна была закружиться голова. Но съеденная пища придала ей энергии.

Она отодвинули тарелку. Взгляд ее лихорадочно блуждал по толпе гостей — не мелькнет ли где светлая голобка Джо-Джо, не раздастся ли ее заразительный смех.

Оркестр замолк. Рабочие принялись превращать танцплощадку в подиум, а гости разбрелись в ожидании главного события в мире моды за этот год.

Кристи вдруг разозлилась. Она больше не будет, как дурочка, ждать Джо-Джо: она уже давно не в том возрасте, чтобы играть в прятки.

Сжав кулаки в карманах, Кристи пошла прочь от ярких огней и шумной толпы. Сейчас ей не под силу роль преуспевающей журналистки и сестры знаменитой Джо.

Надо хоть раз проучить Джо-Джо, чтобы она не слишком-то задирала свой хорошенький носик.

«Джо-Джо знает, что значит для меня ожерелье. Поэтому она меня им и поманила, когда поняла, что я могу не приехать. Ну что ж, если это так, то мне нужно просто взять его».

Кристи усмехнулась, представив себе выражение лица своей красавицы сестры, когда та увидит его у нее на шее, и решительно направилась к вилле, светившейся в отдалении всеми огнями.

Петляющая дорожка вела к главному входу, но по ней Кристи не пошла: ей не хотелось встречаться с охраной. Ведь постороннему человеку не объяснишь причин того, что она собиралась сделать.

Продираясь сквозь кусты и высокую траву, Кристи несколько раз споткнулась, прежде чем ее глаза привыкли к темноте. От высоты и от выпитого пива у нее все же слегка кружилась голова, а лунный свет усиливал это ощущение, придавая всему окружающему оттенок чего-то нереального. Наконец она подошла к дому.

В противоположном от выставочного зала крыле была расположена кухня. Тихонько заглянув в окно, Кристи увидела, что кухня совершенно пуста. Очевидно, все повара обслуживали гостей на лужайке.

Чувствуя нелепость задуманного ею предприятия, но уже не в силах от него отказаться, Кристи прислушалась. Где-то внутри радио играло кантри-музыку. Более не доносилось никаких звуков. Кристи подергала дверь. Заперта.

Кристи осторожно обошла вокруг дома, пробуя остальные двери, и уже готова была оставить это занятие, как вдруг обнаружила незапертую дверь. Она тихонько скользнула внутрь.

Сердце ее отчаянно билось. Она чувствовала себя примерно так же, как когда-то давно в детстве, когда Джо-Джо подговорила ее подсунуть в стол учительницы паука.

Лишь со второй попытки Кристи нашла коридор, ведущий в жилое крыло дома.

Ее туфли, мокрые от росы, поскрипывали на деревянном полу, и это тихое поскрипывание казалось ей ужасным грохотом.

Коридор вел в тот самый зал, где были выставлены сокровища Ксанаду. В огромном камине горел огонь, на котором можно было поджарить целого быка, но зал был пуст.

Осторожно ступая, Кристи нашла еще один коридор. Он, как она надеялась, вел в комнаты Хат-тона. Интересно, у них общая спальня? То, что они делили постель, было очевидно.

В коридоре висели картины. У каждой из них была подсветка. Взгляд Кристи невольно задержался на одной из них.