Тайные сестры - Максвелл Энн. Страница 22

— На красивых девушек всегда так смотрят.

— Я не была красивой, — сухо сказала Кристи. — Красота досталась моей сестре. Мне же достался ум.

Уверенность в ее голосе показалась Кейну занятной. Он покосился на нее. По выражению ее лица он понял, что она не напрашивается на комплименты, а действительно считает себя некрасивой.

— Твоя сестра, должно быть, потрясающе красива, — сказал он через минуту.

— Да. А у тебя есть сестры, братья, родители?

— Есть. Родители — в Сан-Франциско. Одна сестра — в Лондоне, замужем за дипломатом. Другая — в Сиэтле, держит кофейный магазин. Брат — в Бостоне, юрист. Я навещаю их всех, когда езжу за книгами в большие города.

— А когда это обычно бывает?

— Зимой. Когда слишком холодно, чтобы делать что-нибудь еще. Но что же случилось с твоей сестрой?

— С сестрой? — эхом откликнулась Кристи.

Плохо скрываемое волнение в ее голосе удивило Кейна.

— У вас с ней не очень хорошие отношения? — спросил он.

— Как сказать… С одной стороны, мы действительно не очень близки, но с другой…

Кейн выжидающе посмотрел на нее.

— Наши родители умерли, когда мне было восемь лет, — сказала Кристи. — Впрочем, я, честно говоря, даже этого не заметила. Отец все время сидел в тюрьме, так что я его почти не знала.

— Вот почему ты не убежала от меня, когда узнала, что я был в тюрьме.

— Отец пил по-черному, да и мать от него не отставала. В общем, они вели веселую жизнь, пока не врезались на своей машине в поезд, который шел со скоростью восемьдесят миль в час.

— С кем же ты росла? — мягко спросил Кейн.

— С бабушкой. Маминой мамой. Она умерла в тот год, когда я уехала из дома.

— А что стало с твоей сестрой?

— Сестра пошла в маму. Такая же взбалмошная. Но…

— Что «но»?

— Но она — единственный родной человек, который у меня остался; — сказала Кристи волнуясь. — Она — единственное, что связывает меня с прошлым. Бывали минуты, когда я готова была ее убить — она все никак не могла по-настоящему повзрослеть, — но… на самом деле я люблю ее.

Кейн усмехнулся:

— Как и у меня с моим братом. Мы постоянно цапаемся, но я все надеюсь, что, если что, он встанет за меня горой. — Да, — вздохнула Кристи. — Каждый раз надеешься, что теперь-то наступит мир, а все ссоры останутся в прошлом.

Кристи не замечала боли, звучавшей в ее голосе, не замечала, что Кейн пристально смотрит на нее. Она снова была погружена в свою детскую мечту обрести человека, который, если что, встал бы за нее горой.

— На этот раз, — сказала она, сжав зубы, — на этот раз все будет по-другому.

ГЛАВА 11

— Что ты знаешь об анасазях?

Очнувшись от своих мыслей, Кристи поняла, что Кейн задает этот вопрос уже второй раз. Она тряхнула головой, словно прогоняя воспоминания прошлого.

— Я знаю, что местные жители называют их «моки».

Кейн улыбнулся.

— Питер вчера прочитал мне целую лекцию, — добавила Кристи. — Новые теории об империи ана-сазей в бассейне Сан-Хуан.

— Все, что знает твой Хаттон об анасазях, можно уместить в трех строках.

— Это говорит гробокопатель, — поддела она Кейна.

— У гробокопателя диплом археолога.

Кристи изумленно молчала. Наконец она нашлась:

— Может, мне стоит называть тебя «профессор»?

— Если ты меня так назовешь, я не откликнусь. Я учился не для того, чтобы окружающие ежеминутно выражали мне свое почтение.

Кристи разглядывала Кейна так, словно он был новым, невиданным ею доселе фасоном одежды.

— Ты смотришь на меня так, как Моки обычно смотрит на кролика, — усмехнулся он.

— Вовсе я не смотрю.

— Нет, смотришь, но запомни: диплом не делает свиную кожу шелком.

— Может быть, и нет, но ковбой с университетским дипломом — это, во всяком случае, необычно. Впрочем, ты никакой не ковбой. Ты вполне цивилизован и не пытайся скрыть это дешевым ковбойским маскарадом. В тебе смешалось несколько культур, — продолжала она. — А это всегда интересно.

Кейн яростно крутанул руль, объезжая яму на дороге.

— Подтверждение тому — вся история человечества, — сказал он. — Тезис — антитезис — синтез…

— А ты, оказывается, кроме своих горшков, еще и философию изучал?

— Еще раз повторяю: зимой все равно делать нечего.

— Так кто же ты — археолог, философ, что еще?

— Угадай.

Кристи улыбнулась:

— Итак, профессор, чем же, согласно вашим исследованиям, занимались анасази в долгие зимние вечера?

— Ну, например, я нашел несколько маленьких отполированных костей, которые, очевидно, служили фишками в какой-то игре.

— Но никаких следов письменности?

Кейн покачал головой.

— Скорее всего у них была богатая устная традиция, — сказал он, с минуту помолчав. — Похожая на верования индейцев пуэбло, сохранившиеся до наших дней. Тайные знания.

— Целители?

— Целительницы.

Кристи мечтательно улыбнулась.

— Матриархат, — с наслаждением сказала она. — А эти анасази были не дураки.

— Не уверен насчет матриархата. Скорее, в их представлении мир был поделен поровну: одной его половиной управляли женщины, другой — мужчины.

— Тоже неплохо. А у пуэбло встречается нечто подобное?

— У пуэбло до сих пор каждый пол выполняет свою часть работы, чтобы жизнь клана и всего мира продолжалась.

— Инь и ян, — сказала Кристи. — Самый изящный символ из всех придуманных человечеством». Но поскольку его придумали китайцы, женщинам в нем все-таки досталась подчиненная роль.

Кейн рассмеялся.

— Этот символ так понимают только на Западе, — возразил он. — На самом же деле он означает: «мужское в сердцевине всего женского, женское в сердцевине всего мужского».

Кристи снова удивленно посмотрела на него.

— Да, анасази были мудры, — продолжал Кейн. — Их империя простиралась по всему бассейну Сан-Хуан. Мы едем сейчас по их земле.

Кристи смотрела в окно, пытаясь представить себе великую империю, когда-то существовавшую в этих местах. Плато, расстилавшееся перед ними, поросло кедровыми и сосновыми лесами. Там, где не было лесов, колыхались под ветром густые заросли шалфея. Попадались озера со склоненными над ними ивами и ольхами. А вдалеке возвышались горные пики.

Когда-то эти места были заселены анасазями. Теперь о древнем народе напоминали лишь вырубленные в скалах жилища, сохранившиеся на южной и западной сторонах плато.

Там, где плато спускалось в долину, ущелья делили его на множество малых плато. И над всем этим — лишь бескрайнее небо…

— Трудно поверить, что когда-то здесь была великая империя, — задумчиво проговорила Кристи.

— Если быть точным, это была не империя в обычном смысле этого слова. Слово «империя» предполагает, что во главе ее стоит некто, называемый императором. Здесь же ничего подобного не было.

Кристи жадно слушала человека, который с каждой минутой становился ей все более и более интересен. Как правило, люди, поначалу показавшиеся необычными, на поверку оказывались так же скучны и заурядны, как все.

— Скорее, — продолжал он, — это было объединение достаточно независимых общин с центром в каньоне Чако.

— Это где?

— К северо-западу от Нью-Мексико. Мы сейчас находимся на северной границе империи ана-сазей. Или, скорее, не границе, а рубеже, дальше которого не распространялось их влияние.

Кристи наморщила лоб, вспоминая школьный учебник.

— Я думала, что северная граница страны анасазей — это Меса Верде, — наконец сказала она.

— Все эти академики тоже так думали. Нд местные жители знают лучше. Здесь что ни копнешь — то черепок от какого-нибудь горшка.

Кейн сбавил скорость — дорога впереди начиналась неровная.

— Тогда почему же академикам это было неизвестно?

— Нельзя найти того, чего не ищешь, — сухо ответил Кейн.

— А почему мы сейчас что-то ищем?

— Несколько лет назад Дядя Сэм вдруг решил, что территория не может быть затоплена, застроена или заасфальтирована, если она может представлять интерес для археологов.