Голубая кровь - Малков Семен. Страница 17
Она величаво удалились, и тогда Оксана дала волю накопившейся злости.
– Ну и чванливая старуха! Считает других грязью! По какому праву?
– Успокойся, Окса! Не суди строго мою мать! Она всю жизнь занимала высокое положение: ее брат был аж членом Политбюро, а мой отец – послом.
– А мне все это по фигу! Пусть передо мной госпожу не строит! Как она ко мне – так и я к ней.
Видя, что она не на шутку «завелась», Олег встал и обнял ее за плечи; мягко попросил:
– Ну хватит, Оксик! Я все улажу, и мать не будет тебя третировать. Ведь вам придется пожить у меня. Твой дом отремонтируют нескоро.
Проводив гостей, Олег зашел в спальню матери. Она лежала на кровати с компрессом на лбу. Он сел рядом, заботливо спросил:
– Что сильно болит? Чем могу тебе помочь?
– Хотя бы тем, чтобы я больше не видела этой вульгарной девки. Ну уж и макияж! Страшнее, чем боевая окраска у индейцев.
Олег усмехнулся шутке матери, но потом серьезно предупредил:
– Нет, мам, придется тебе некоторое время ее потерпеть. Ей с сыном пока жить негде. Не снимать же мне для них квартиру?
Олег знал, как убедить мать. Она была практичной женщиной и, немного подумав, сдалась:
– Конечно! Эти деньги лучше потратить на ремонт их дома. И сделав небольшую паузу, деловито добавила:
– А мальчишка у нее вроде неплохой – вежливый и хозяйственный. На ее помощь не слишком надеюсь, а вот он мне во многом пособить сможет.
Смерть Бутусова его милицейскую «крышу», по-видимому не обескуражила. Это явствовало из телефонного разговора следователя – того капитана, что допрашивал Валета. Стоя с трубкой в руках, как всегда на вытяжку, он почтительно слушал высокое начальство, демонстрируя понимание и исполнительность.
– Вас понял – дело будет закрыто! Да, очень жаль, что этот кредит исчерпан. Говорите, новый будет? Ха-ха!
Усмехаясь, он положил трубку и уселся в кресло. В дверь постучали, и в кабинет заглянул Сальников.
– Можно? Мы договаривались на полдесятого.
– Да, я вас ждал. Присаживайтесь! – пригласил его капитан. – Я рассчитываю на вашу помощь.
Сальников вошел и подсел к столу.
– Я вас слушаю. Что от меня требуется?
– Речь пойдет о вашем заявлении на гражданина Сычева. В связи с кончиной Бутусова мы дело закрываем, и это нам мешает.
– Как же можно закрыть это дело? Ведь убит боец спецназа, – непонимающе пожал плечами Сальников, – и охранники оказали сопротивление.
– Кто его убил тоже мертв, а охранники Бутусова выполняли приказ своего хозяина. Их судить не за что – достаточно оштрафовать.
– Уж слишком вы к ним снисходительны, – не согласился Виктор. – Это же отъявленные бандиты. Особенно Сычев!
– Об этом я и хочу с вами поговорить, – вздохнул капитан. – На нем еще висит ваше заявление об избиении. А больше никому из них нам нечего предъявить.
Сальников возмущенно откинулся на спинку стула.
– Может, и это ему простить? За какие заслуги?
– За добровольную помощь следствию. Он сразу раскололся и все подробно нам выложил.
– Так он все и выложит! Наверно, лапшу на уши вешает, – выразил сомнение Виктор и находчиво спросил: И про убийство невесты хозяина сказал?
Капитан досадливо нахмурился – этого он не знал и предвидел осложнение.
– Какое еще убийство? В нем замешан Сычев?
– Скорее нет, чем да. Но Сычев о нем наверняка знает и может указать – где спрятали труп.
– Сычев о нем ничего не говорил, но мы его и не спрашивали – ведь к делу это не относится.
Сальников выдержал паузу и твердо заявил:
– Хорошо, я согласен забрать свое заявление, но при одном условии: пусть Сычев скажет все, что знает об этом деле!
– Договорились! обрадовался капитан. – Выложит мне все – как на духу.
– Нет, я сам хочу его допросить не откладывая, – потребовал Сальников. – Это расследование ведет наше агентство.
– Понимаю. Нет проблем, – согласился капитан. – Сейчас я это устрою.
Капитан нажал на кнопку в столе, и сразу вошел конвоир. Он распорядился:
– Приведите задержанного Сычева!
Конвоир отправился выполнять приказание и вернулся с верзилой Сычевым, скованным с ним наручниками. Бросив боязливый взгляд на Виктора, верзила заискивающе обратился к капитану:
– Гражданин начальник! Вы же мне обещали за чистосердечное! А этого… мы тоже… по приказу хозяина… И пнули всего-то несколько раз…
С мольбой в глазах он посмотрел на Сальникова. Капитан тоже обменялся с Виктором взглядом и благосклонно произнес:
– Я свое слово держу! И пригласил пострадавшего, чтобы закрыть дело. Но ты должен сказать ему все. Иначе твое «чистосердечное» аннулирую!
– Если так – все скажу как на духу! – обрадовался Сычев. – Спрашивайте!
– Ты был охранником коттеджа, когда там убили невесту Бутусова, – не теряя времени задал вопрос Виктор. – Как это произошло и куда спрятали ее тело?
Вопрос им задан жестко – в лоб, и верзила растерялся, не решаясь открыть правду и не зная – как выкрутиться. Но сообразив, что Бутусов мертв и бояться ему некого, запинаясь, начал:
– Богом клянусь, я в этом не участвовал! Только стукнул хозяину, что его баба… с прорабом… Он и примчался… со своими быками. Это они ее… а кто… не видел. Правду вам говорю… Святой истинный крест!
Он перекрестился и, не выдержав напряжения, Сальников нетерпеливо его перебил:
– Понятно! Говори, куда спрятали труп!
– Точно не знаю… видел… ее потащили… в гараж… А оттуда…
вышли одни…
Потрясенный Сальников вскочил на ноги.
– Значит, она – в гараже! Говори уж до конца: ты ведь все там знаешь!
Бандит мучительно колебался, но все же решил открыть правду.
– Говорю же – я ничего не видел… Но там была… открытая опалубка – под компрессор… Туда и закатали, наверно…. Больше некуда…
После признания Сычева события развернулись с калейдоскопической быстротой и уже к полудню на территорию коттеджного поселка въехало несколько машин. Впереди всех – микроавтобус милиции, за ним – санитарная машина и замыкала кортеж «Лада» Сальникова. Они остановились около нового коттеджа Бутусова. Из микроавтобуса вышла следственная бригада, а из «Лады» – Виктор и Михаил. Сторож отомкнул ворота гаража, и первым туда вошел следователь, а за ним – остальные. Просторное помещение гаража тускло освещало единственное окно. В дальнем углу уже кипела работа – снимали с опор компрессор. И сразу же застучал отбойный молоток.
Общий вздох работавших возвестил о страшной находке.
Похоронили Наденьку в пасмурный день поздней осени рядом с могилой ее матери Лидии Сергеевны. Проститься с ней неожиданно пришло много народа. Здесь были и бывший муж, Олег Хлебников, и даже ее старый приятель Шитов, возложивший на могилу самый богатый венок. Пришло много спортсменов, в том числе ее подруга Таня Сидоренко и даже тренеры. Разумеется, собрались и все Юсуповы.
Речей никто не говорил, лишь небольшой оркестр из друзей-музыкантов Светланы и Наташи играл траурные мелодии. Могильный холмик утопал в цветах, все слезы уже были пролиты, и люди двинулись на выход к ожидавшему автобусу. Оставались лишь самые близкие. Степана Алексеевича, стоявшего у могилы дочери, не отрывая глаз от ее фотографии, тронула за плечо жена.
– Пойдем, дорогой! Мы отдали последний долг Наденьке. Пусть покоится с миром! Пора ехать на поминки.
Однако Розанов продолжал стоять, будто ничего не слыша и не видя, кроме фотографии покойной дочери. Его глаза застилали слезы. К нему подошла Светлана, ласково позвала:
– Папочка, пойдем! Возьми себя в руки. Нас автобус ждет. Но профессор ни на что не реагировал. Тяжело опустился на колени перед могилой, горько посетовал:
– Это я во всем виноват! Не уберег тебя, доченька, не вразумил во время. Нет мне прощения!
Его лицо исказилось от боли, он громко застонал, схватившись за сердце, и повалился наземь. Вера Петровна издала отчаянный крик и опустилась на колени рядом с мужем, простирая руки к растерявшейся дочери: