Тамбур - Малышева Анна Витальевна. Страница 40

— И я опаздываю. — холодно улыбнулась Татьяна. — Ты решил, что нарвался на дурочку? Очередную идиотку, вроде твоей Маши, которая даже не углядела, что в этой квартире живет другая женщина? Кстати!

Она перегнулась через стол:

— Дай мне ее телефон.

— Зачем? — Дима смотрел на нее с такой ненавистью, что казалось — в воздухе что-то дребезжало. — Ее-то оставь в покое! Я покончил с нею, и с тобой.

— Тем более — дай!

Он с отрывистой небрежностью набросал на клочке бумаги несколько цифр.

— А в самом деле — что уж теперь! Звони, скандаль! Придумай еще, будто она у тебя что-то украла! Развлекайся!

Татьяна тщательно сложила бумажку и спрятала ее в кармане. Затем сказала, что развлекаться ей некогда — срочная командировка. А на вечер она вызвала слесаря, чтобы поменял замки. Она больше не потерпит, чтобы в ее квартире решали чужие личные проблемы.

— Могла бы не переживать, — буркнул Дима. — Я все равно отдал свои дубликаты следователю.

— А других не сделает. — язвительно поинтересовалась женщина, натягивая шубку. — Нет-нет. — мне напорт и вкладывая в него лист гербовой бумаги, Татьяна тут же, в кабинете, пошутила:

— Это что-то вроде развода, верно?

Тот пожал плечами и вышел. Она не стала его догонять.

* * *

Дима все-таки устроил ей небольшой подвох — телефон, который он дал, принадлежал ювелирному магазину, где работала Маша. Трубку взяла кассирша и долго выясняла, что, как и почему? Наконец девушку позвали. Татьяна к тому времени уже тихо закипала.

— Да? — ответил встревоженный юный голос. — Это я!

— А это — я, — иронически ответила Татьяна. — Владелица квартиры, в которой вы встречались с…

— Понятно, — упавшим голосом ответили ей. И — пауза.

Собственно, о чем им было говорить? Обеих обманули. И кого хуже — непонятно. Татьяна полагала, что в этом-то конкурсе она выиграла. Измена, посягательство на ее собственность, да еще долг. Маша просто старалась обо всем забыть. Но ничего не получалось.

— Я хотела бы встретиться, — говорила Татьяна, стараясь играть свою «служебную» роль. Голос звучал сухо и отчетливо.

— Зачем?

— Есть разговор.

— Если вы хотите сказать, что я у вас там что-то взяла… — начала было девушка, но ее остановили:

— Спокойно-спокойно! Никто этого не говорит.

Я просто хочу с вами познакомиться. Интересно ведь, кто в последние полгода практически жил в моей квартире!

Маша снова отмолчалась. Если бы в трубке не было слышно ее тяжелого, сдавленного дыхания, можно было бы подумать, что связь прервалась.

— Ну, так что? — настаивала женщина. — Увидимся? Куда это я дозвонилась — к вам на работу? Где это?

Я могу вечером подъехать.

— Хорошо, — еле слышно проговорила та. — Я не понимаю, зачем вам это нужно, но все равно. Увидимся.

И назвала адрес магазина. Кладя трубку, Татьяна криво усмехнулась — так она обычная продавщица! Ну-ну, у Димы был большой ассортимент любовниц! С такой-то взять нечего! Разве что, он решил ограбить ювелирный магазин?

На работе она сидела в какой-то апатии, время от времени приходя в себя и устраивая разносы подчиненным. Ей стыдно было признаться в том, что она ждала встречи с нетерпением. А это так и было.

* * *

В первый раз она плохо разглядела девушку — слишком была ошарашена ее внезапным и необъяснимым появлением. Теперь Маша, чье лицо отпечаталось у нее в памяти каким-то смутным пятном, показалась ей куда симпатичней. Простые, но приятные черты. Большие, внимательные, слегка напуганные глаза. Короткая и толстая русая коса, которую Маша резким движением головы перекидывала с плеча на плечо. Одежда скромная, неброская — в черно-серых тонах. Словом — продавщица, как отметила про себя Татьяна.

Они встретились в японском ресторане, неподалеку от магазина, где работала Маша. Татьяна решила было про себя поразить девушку кухней и ценами, но тут же поняла, что это бесполезно. Таким образом соперницу не унизить — та вовсе не обращала внимания на интерьер, ничего не захотела есть, только попросила у официантки в кимоно чашку чая. И с унылым видом, не поднимая глаз, закурила. На Татьяну она даже не взглянула.

— Удивляетесь, что я вас пригласила? — Женщина пыталась вызвать в себе ненависть к этой глупой девице, но странно — это не получалось. В сущности, спрашивала она себя, при чем тут ненависть? Если кто и виноват, так это Дима. Она с удовлетворением подумала о листе гербовой бумаги, лежавшем в сумке. «Теперь-то он не открутится! Заплатит, как миленький!»

— Удивляюсь, — вяло ответила девушка, глядя в свою чашку. — Зачем я вам нужна?

— Хотелось рассмотреть поближе, — с вызовом произнесла та, и сама в этот миг поняла, что ведет себя глупо. Ну, чем провинилась перед нею эта девушка, которая так убита всем случившимся, что даже глотка чаю сделать не может?

— Так смотрите, — Маша подняла бледное лицо и тяжелые, чуть припухшие веки. Спала она до сих пор очень плохо. Мать ходила с загадочным видом и старалась не трогать наболевшей темы. Но лучше бы трогала! Было бы с кем поговорить. А отец… Машу передергивало при одной тени мысли, что он может каким-то образом узнать и о Диме, и о ее романе, и о том, чем все кончилось… Ну, например, Голубкин позвонит, а папа возьмет трубку…

— Неважный вид, — заметила Татьяна после минутного бесцеремонного осмотра. Девушка смотрела куда-то вдаль, как будто совершенно не замечая собеседницы. И та вдруг поняла, что Маша ранена куда глубже и опасней, чем она сама. Собственно, она-то что потеряла? Замки в двери поменяют, деньги вернут, такой потенциальный муж ей к черту не нужен. А у девчонки глаза, как у покойницы… "

— Какой есть, — тихо ответила Маша и с трудом выпила чаю, — Плохо сплю. Извините.., м-меня!..

И вдруг — вот на это уж Татьяна не рассчитывала — разрыдалась, уронив голову на скрещенные руки и судорожно пытаясь что-то объяснить. Официантка, проходя мимо столика, уютно зажатого между деревянными решетками, сделала вид, что ровным счетом ничего не происходит. Правда, и плакала Маша потихоньку, и в зале было пусто. Не те цены, чтобы ожидать аншлага, даже в вечерние часы.

Татьяна не выдержала. Хотя разница в возрасте между ними была никак не больше, чем лет десять, и годилась она Маше разве что в старшие сестры, в ней проснулись материнские чувства. Чуть привстав, она похлопала по русой голове плачущую соперницу:

— Ну не реви! — Женщина автоматически перешла на «ты». — Это чепуха. Не за что извиняться!

— Да как же… — простонала та, не поднимая глаз. — Это ведь кошмар! Я не знала, правда!

— Оно и ясно, что не знала, — уже с настоящим состраданием вымолвила Татьяна. — А ну-ка, стоп!

Вытри слезы! Этот тип их не стоит, уж ты мне поверь!

Ну? Вот, молодец! Теперь выпьем!

И она придвинула к девушке бокал с красным вином.

Себе налила второпях, чуть не уронив бутылку на скатерть — руки подрагивали.

— Хорошо, что мы от него избавились! — провозгласила она тост и выцедила вино. В этот миг она и сама полагала, что все сложилось к лучшему. Могла остаться без денег, и без.., квартиры, может быть!

— Я… — заикалась Маша, едва пригубив вино, — думала, что он правда снимает квартиру…

Татьяна поморщилась:

— Закрыли тему. Я хотела поближе на тебя взглянуть и убедиться, что ты с ним не в заговоре.

Та широко распахнула глаза, и женщина кратко объяснила причину, по которой вообще решила увидеться. С того момента, как Дима стал отрекаться от долга, ей в голову полезли разные мысли. И приятными их, конечно, назвать было нельзя. С женой у него нелады.

Стало быть, может развестись. Потом возьмет, да женится на ней. А там — по ее-то дурости — заполучит кусочек квартиры. Ее квартиры, которую она отвоевывала у судьбы, как Амундсен — Северный полюс! Потом — глядишь — развод, суд, раздел имущества. И вот вам — на заднем плане маячит молоденькая соперница! И на кого, спрашивается, она пахала все эти годы?!

На нее?!