Доклад Юкио Мисимы императору - Аппиньянези Ричард. Страница 144
– Да.
– И будете подражать их безрассудным действиям?
– Да, буду.
– Тем хуже для вас, мой друг. Вас ждут в той стране, которая находится за пределами нашего мира. Там нет деления на чистое и нечистое, на идеалистов и коррупционеров, на ультралевых и ультраправых. В то царство не проникают солнечные лучи, а светит лишь безжизненный отраженный свет луны. Вы обречены, Мисима-сан, вас ждет страшный мир призраков. Но хуже всего то, что никто так и не поймет, почему вы отправились туда.
Граф Ито едва заметно кивнул, подзывая к себе Хидеки. Встав на колени, слуга начал расстегивать брюки своего господина. Граф Ито удобнее оперся на свою трость, однако выражение его лица при этом оставалось непроницаемым.
– Смотрите… – сказал он.
Повернувшись к стеклу, я оказался лицом к лицу с Кейко. Нас разделял только стоявший с ее стороны у зеркала туалетный столик. Кейко в упор смотрела на меня, как если бы зеркало было прозрачным. Вспотевшая и растрепанная, она встала с кровати, на которой, словно разрубленный угорь, все еще извивалась мадам Нху. Кейко высыпала содержимое сумочки на туалетный столик и расставила на нем фарфоровые фигурки собаки, кролика, белки, медведя и лисы в один ряд так, что они как будто шествовали к арке ее поросшего темными волосами лобка. Лицо Кейко вплотную приблизилось к зеркалу, и она скорее выдохнула, чем произнесла слово, оставившее запотевший след на стекле. Я не услышал его, но прочел по ее губам: – Вор.
РЕСТАВРИРУЙТЕ ВЛАСТЬ ИМПЕРАТОРА
Действующие лица
Кейко: бывшая баронесса Омиёке Кейко, ныне монахиня секты горы Хагуро, известная паломникам как икигами, Живая Богиня
Юкио Мисима: (Хираока Кимитакэ) писатель
Мать: мать Мисимы
Жена: жена Мисимы
Кавабата Ясунари: писатель, лауреат Нобелевской премии, в прошлом наставник Мисимы
Сенатор Ито Кацусиге: бывший граф, в прошлом покровитель Кейко
Морита Масакуцу: лейтенант молодежной военизированной организации Мисимы «Общество Щита»
Профессор Хирата Ансо: ямабуси, глава секты Горы Хагуро
Огава Сей: ичи, то есть медиум, Хираты
Генерал Масита Канетоси: командующий Восточной Армией, штаб Ичигайя, Токио
Сиката Юики: бывший спарринг-партнер Мисимы в боксерских поединках
Четыре члена молодежного корпуса «Общество Щита»
Указания по оборудованию сцены
Сцена без занавеса, состоит из трех частей. В центре расположена Сцена 1 (Зеркало), похожая на сцену без боковых кулис театра Но или авансцену. Она соединяется со Сценами 2 и 3 мостиками, трапами и лестницами.
Изменение освещения указывает, что началось новое действие или явление. Задниками всех трех сцен являются проекционные экраны.
Явление первое
Темнота. Пьеса начинается в классической французской манере: слышны пять быстрых ударов, за которыми следуют три медленных.
Музыка: Sanctus из Мессы ля бемоль Ф. Шуберта.
Сцена 2: проекция на экране: картина ада «Падающие с неба мечи», миниатюра из средневекового свитка.
Действующее лицо: Кейко в мужской крестьянской одежде из белой хлопчатобумажной ткани, подвязанных пеньковой веревкой гамашах, сабо, блузе и висящей на спине соломенной шляпе.
Интерьер лесной хижины, ограниченный двумя стенами, полка для фигурок богов – домашний алтарь, застеленный циновками пол, на решетке очага стоит заварочный чайник, рядом – чашки и горшок с горячей водой. Все предметы белого цвета: стены, одежда действующих лиц, даже заварочный чайник и дерево снаружи…
Кейко рубит мотыгой засохшее дерево – слышатся три удара, после чего…
Сцена 1: красный свет прожектора падает на огромное круглое зеркало, образующее задник, – это восход солнца.
Красное световое пятно постепенно затухает, и на Сцене 1 появляются четыре молодых человека в белых летних униформах военизированной организации «Общества Щита» Мисимы. Они кланяются зеркалу, в котором отражается восход солнца.
Декорации Сцены 1: гостиная в стиле восемнадцатого века, вся мебель до конца пьесы стоит в белых чехлах, в большие – от пола до потолка – окна видна мраморная статуя Аполлона, которая находится в небольшом внутреннем дворике. Мебель расставлена так, что позволяет действующим лицам свободно двигаться…
Члены «Общества Щита» снимают фуражки и повязывают голову широкими лентами с лозунгом: «Отдай императору все Семь Жизней». Затем они натягивают – на высоте талии – несколько пеньковых веревок с прикрепленными к ним ритуальными бумажными полосками и тем самым как будто прокладывают дорогу, которая тянется через Сцену 1 и ведет к Сцене 2, туда, где возвышается лесная хижина Кейко.
В то время когда члены «Общества Щита» натягивают веревки, SanctusШуберта смолкает и начинает звучать музыка дзен – бамбуковая флейта и барабаны. Прокладывая Священный Путь, молодые люди декламируют синтоистские тексты (которые обычно читают на празднике Первых Плодов после восхождения императора на трон или на придворном празднике урожая)
«… богатый урожай риса, собранный благодаря труду людей, с рук которых капает пот, словно вода морская, на бедра которых налипла грязь…»
Молодые люди заканчивают свою работу, и свет на Сцене 1 гаснет.
Сцена 2: Кейко снова бьет мотыгой по дереву (тук, тук, тук) и…
Сцена 1: неяркий луч прожектора высвечивает Юкио Мисиму, он стоит на коленях на авансцене перед письменным столом и пишет.
Кейко (опершись на мотыгу, смотрит на Мисиму): Клен окрасился в багровые тона в конце лета. Пение сверчка похоже на звук прялки, прядущей сухую мертвую траву, – кири, хатари, чурр, исо…
Мисима (за письменным столом): … кири, хатари, чурр, исо… У меня нет времени. Произведение должно быть прекрасным, совершенным, но у меня нет времени. У меня осталось время лишь на то, чтобы написать фарс. Вот я и пишу фарс. (Пишет.) Эти сливы не цвели…
Кейко (словно эхо повторяет слова Мисимы): Эти сливы не цвели в нынешнем году. Их надо обрезать. Таков мой долг. То, что не цвело, должно снова расцвести…
Мисима: Что это за звук? Джьяри, джьяри, джьяри… С таким звуком шелковичные черви грызут листья тутового дерева. Джьяри, джьяри, джьяри… Нет, это просто шелест бумаги. В комнате холодно. Или мне так кажется? (Снимает рубашку, она, как и его брюки, белая.) На моем теле выступил пот. Меня знобит, как человека, охваченного паникой. (Дотрагивается до своих ладоней, плеч, торса.) Мое тело холодно как лед. Живое тепло покинуло меня (дотрагивается до головы), оно перешло сюда, чтобы питать мозг, стерильный лунный свет которого падает на мой письменный стол. (Пишет.) Остановись! Что ты делаешь? Не безумие ли это?
Кейко (поднимает мотыгу и, когда Мисима снова начинает писать, повторяет): Остановись! Что ты делаешь? Не безумие ли это? Ты срубил человека! (Кейко падает на колени.)
Мисима: То, что я представляю в своем воображении, уже произошло. Я больше не тревожу воображение. Я теперь – сама реальность, воплощенная в слова, реальность, которая должна произойти, хотя ее никто не предвидел и не предсказывал. Но она уже написана. (Мисима встает, продолжая говорить, и переходит на Сцену 2, к хижине Кейко.) Я перешел мост своих снов, которые могут присниться только писателю. В них нет различия между воображаемым и реальным, которое должно вот-вот произойти. Писатели мечтают создать прекрасное и преступное произведение искусства, но они боятся воплотить свою мечту в жизнь. Они знают, как знаю это и я, что перейти черту – означает совершить злодеяние.