Утерянные победы - фон Манштейн Эрих. Страница 129

Как бы ни был велик выигрыш советских войск, все же им не удалось достичь решающей победы на южном крыле Восточного фронта – уничтожения этого южного фланга, что мы, вероятно, ничем не могли бы компенсировать. В конце зимней кампании инициатива вновь была у нас. В этой зимней кампании мы нанесли Советам два поражения. Эти победы не имели, правда, решающего значения, но позволили нам стабилизировать фронт и открыли перед нами перспективу продолжать войну на востоке с целью достижения ничейного результата. Мы уже не могли сомневаться в том, что надежды на решающее наступление летом 1944 г. были погребены. К тому же мы имели очень большие потери в живой силе. Было ясно, что Главное командование должно было из этих событий сделать вывод о том, что необходимо всеми средствами стремиться достичь соглашения хотя бы с одним из противников. Равным образом оно должно было сознавать, что войну на востоке теперь можно было вести только с целью истощения наступательной силы русских при одновременном сохранении своих сил, особенно избегая потери целых армий, как это было под Сталинградом. Оно должно было для этого решительно отказаться от всех второстепенных целей и поставить своей главной целью войну на Восточном театре военных действий, поскольку западные противники еще не были в состоянии высадиться во Франции или нанести решающий удар из района Средиземного моря. Если после этих замечаний обратиться к зимней кампании 1942/43г. и ее результатам, то необходимо задать вопрос, почему советское командование достигло в этой зимней кампании больших успехов, но не решающего успеха – уничтожения всего южного крыла германской армии? Ведь у него в руках были самые сильные козыри, которые только можно было себе представить, – подавляющее превосходство в количестве соединений {*1} и описанная выше выгодная оперативная обстановка в начале кампании.

Следует сказать, что Советское командование действовало достаточно энергично. Для достижения своих целей оно бросало в бой части, не обращая внимания на возможные потери. Войска русских всегда храбро сражались и иногда приносили невероятные жертвы. Правда, качество русской пехоты значительно снизилось, армия не была еще полностью оснащена артиллерией после потерь 1941 г. Неоспоримо также, что Советское командование многому научилось с начала войны, особенно в отношении организации и использования крупных танковых соединений. Большое количество танков оно имело и в 1941 г., но тогда оно не могло использовать их самостоятельно и в то же время в единых формированиях. Теперь же оно целесообразно организовало их в танковые и механизированные корпуса и одновременно приняло немецкую тактику глубокого прорыва. Правда, за исключением ноября 1942 г., нам почти всегда удавалось разбивать или уничтожать эти танковые и механизированные соединения, хотя иногда и глубоко в тылу. С другой стороны, после окружения 6 армии они уже не могли быстро и крупными силами осуществлять прорыв на решающих участках, поэтому им не удалось достичь своей цели – отсечения южного крыла немецкой армии на Дону, на побережье Азовского моря или на нижнем Днепре. Советское командование не могло, за исключением Сталинграда, где им помог Гитлер, осуществить окружения крупных сил, в то время как с 1941 г. мы это делали не раз, захватывая многие сотни тысяч пленных. Оно не могло этого сделать, хотя имело подавляющее превосходство в численности войск, а выгодная оперативная обстановка и выход из строя союзных армий открыли противнику путь в тыл немецкого фронта. Мы же в 1941 г., говоря в целом, должны были вести на Восточном фронте фронтальное сражение.

К этим выводам можно прийти, рассматривая действия Главного командования Советской Армии. Нельзя было не заметить, что в условиях оперативной обстановки после окончания немецкого летнего наступления оно явно имело определенную стратегическую цель – окружить весь немецкий южный фланг. Наступление на фронтах наших союзных армий с этой точки зрения напрашивалось само собой. Для создания советского оперативного плана поздней осенью 1942 г., таким образом, не требовалось много гения.

Решение о первом ударе – окружение 6 армии – было, безусловно, правильным. В случае удачи этого плана – а немецкое Главное командование делало все, чтобы он удался, – была бы устранена самая крупная ударная сила германской армии.

Было бы лучше вместе с этим первым ударом провести одновременно наступление на участках итальянской и венгерской армий, чтобы в результате широкой единой наступательной операции с самого начала попытаться отрезать немецкие части у Ростова или у Азовского моря. Очевидно, для этого не хватало наличной артиллерии. Поэтому Советское командование планировало прорывы по очереди. Может быть, транспорт не позволял осуществлять одновременно переброску и снабжение всех наступающих сил.

Все же неожиданно быстрый и полный выход из строя на немецком фронте союзных армий сильно компенсировал Советам недостатки этого чередования во времени трех прорывов. И если, несмотря на это, Советскому командованию не удалось достичь этой близкой цели – отсечения немецкого южного фланга на нижнем Дону, у Азовского моря или, в конце концов, у Днепра, то причиной этому было не то, что их наступление проходило на большом пространстве. Расстояния до важнейших пунктов, которые должны были пройти советские ударные группы, не были очень уж большими, если учитывать возможности ведения современной войны. Немецкие резервы, которые могли быть брошены в бой, не были достаточно сильны для того, чтобы остановить советское наступление, которому суждено было окончиться серьезным поражением русских, перед решающей целью.

Более того, надо сказать, что Советское командование не смогло – за исключением Сталинграда – сосредоточивать на решающих участках крупные и одновременно достаточно подвижные силы.

В первой фазе зимней кампании оно, несомненно, сосредоточило превосходящие силы против 6 армии, чтобы не выпустить эту добычу из рук. Но из-за этого оно упустило возможность перерезать коммуникации немецкого южного фланга на нижнем Дону. Силы, действовавшие на Чирском фронте, были велики, но отсутствовал единый план действий. После прорыва фронта итальянской армии Советское командование также не сумело бросить все силы для форсирования Донца и выхода к Ростову. Оно, конечно, опасалось, что при таком ударе с далеко идущими целями его войска сами будут атакованы с фланга. От этого удара оно могло себя обеспечить в результате своего последующего наступления на венгерском фронте. Конечно, это риск. Но без подобного риска нельзя было быстро достичь решающего успеха, что в данном случае было главным.

Но и после успешного прорыва фронта венгерской армии, создавшего брешь на немецком фронте от Донца до Воронежа, Советское командование не смогло организовать быстрый и достаточно сильный прорыв на решающем направлении, а именно, к переправам через Днепр. Вместо того чтобы бросить все силы для достижения этого успеха и удовлетвориться прикрытием наступления с запада одной сосредоточенной ударной группой, оно распыляло свои силы, нанося удары в разных направлениях – через Курск на Ахтырку, Полтаву, на Днепр и по рубежу Донца на участке Славянск, Лисичанск, Ворошиловград. Этим оно дало возможность немецкому командованию создать, в конце концов, превосходящие силы на решающих участках благодаря переброске сил с восточного фланга на западный и получению подкреплений. До сих пор немецкой армии удавалось своевременно выйти из петли, хотя слишком длительное удерживание Кавказского фронта и медленный отход группы «А» давали противнику шансы разгромить нас.

Шлиффен однажды сказал, что в достижение военного успеха в сражении и кампании вносят свой вклад обе партии – победитель и побежденный. Выше я ясно охарактеризовал то участие, которое принимало немецкое Главное командование в потере 6 армии и вообще в кризисе на южном крыле Восточного фронта, возникшем зимой 1942/43г.