Наваждение - Марч Джессика. Страница 4

Девушка останавливала всех мужчин и женщин, у которых были прикреплены карточки «пресса» или висели на плече большие репортерские камеры, и спрашивала, не знают ли они Ральфа Сандемана. Один из фотографов, американец, как будто слышал это имя, но из его сумбурной скороговорки Элл с трудом поняла, что он не знает, находится ли сейчас Ральф Сандеман в Монако.

Но она пока не теряла надежды. Ведь Ральф Сандеман делает фотографии самых важных и замечательных событий, происходящих в мире, как он сделал тот снимок ее матери, получившей на Олимпийских играх серебряную медаль. Конечно, он здесь, где же ему еще быть? Разве события, происходящие сейчас в Монако, не привлекли внимание всего мира?

Но время шло, а ее мечта все еще не осуществлялась. С трудом пробираясь через заполнившую город толпу, она вдруг засомневалась, не слишком ли много нафантазировала. Ведь Ральф Сандеман мог уже не работать фоторепортером, или его могли послать в другой город или страну. Вдруг ей пришла в голову мысль, что его вообще нет в живых! Конечно, он совсем не стар, но ведь ее мать, которая уже ушла из жизни, была еще моложе. Сомнение переходило в отчаяние, угнетавшее ее и заставлявшее терять надежду. Глупо было рассчитывать, что она найдет его здесь, но она так ждала этой встречи…

Представляла, как он будет восхищаться ей. Как скажет, что они теперь всегда будут вместе, и увезет в Америку.

Что ей теперь делать? Вернуться обратно в деревушку, откуда она ушла вчера, где за ее спиной вечно перешептываются и смотрят с недоверием и жалостью, будто она совершила нечто постыдное. Какое будущее ждет ее там? Она видела, что многие мужчины желали ее, но знала, что ни один порядочный человек на ней не женится. Она могла рассчитывать лишь на вдовца, которому нужна пара лишних рук, чтобы вырастить его детей и управляться по хозяйству. Нет, она скорее умрет, чем вернется туда! Она приехала сюда в погоне за несбыточной мечтой потому, что ее жизнь стала невыносимой. Ей хотелось уехать и начать новую жизнь, что она и сделала.

В десять часов вечера небо над Монако осветилось грандиозным фейерверком в честь прибытия невесты князя Ренье. Элл в этот момент находилась на набережной у центрального причала. Отсюда можно было любоваться дворцом Ле Роше, облицованным розовым камнем, в котором 220 комнат. Он построен на высоком мысе, с которого открывается вид на весь город. Сейчас там на одном из многочисленных балконов князь и его невеста наблюдают фейерверк. Как прекрасна и счастлива княгиня, как далека она от Элл, находясь на вершине счастья и успеха! Думая о прекрасной невесте, Элл еще острее ощущала собственное несчастье. Глядя, как взмывают вверх ракеты и расцветают в вышине гигантскими огненными цветами, она совсем не веселилась. Эти чудеса пиротехники казались символом ее рассыпающихся светлых надежд, которые, разом вспыхнув, сгорели и исчезли в темноте.

Голод и усталость брали теперь свое, и она совсем пала духом. Денег было очень мало, но аппетитные запахи из ближайшего кафе дразнили и притягивали ее. Прошло уже два дня, как она не ела как следует.

Стоя в дверях кафе, вдыхая запах жареного мяса и чеснока, слушая музыку, смех людей, наслаждавшихся теплом, едой и вином, Гейбриэл чувствовала, что умирает от голода, но не только от него. Трудно было это объяснить, но ей мучительно хотелось музыки, смеха, красивой одежды, такой, как у окружающей публики. Борясь с воспитанной в ней бережливостью, Элл вошла в кафе.

Она смело заказала пробегавшему мимо официанту аперитив. Но когда тот принес меню и она взглянула на цены, до Предела взвинченные в связи с нахлынувшей массой народа, то Побледнела. Обед здесь стоил фантастическую сумму, и, как бы она ни была голодна, позволить себе потратить на него почти все свои скудные сбережения он не могла. Элл заказала бутерброд с ветчиной, тонкий, как папиросная бумага — самое дешевое из того, что она отыскала в меню, и, с трудом сдерживаясь, чтобы не проглотить его целиком, стала откусывать миленькие кусочки.

— Что-нибудь еще? — многозначительно спросил официант, когда она съела бутерброд.

— Кофе без молока, — сказала она, надеясь здесь хоть немного передохнуть.

Медленно, маленькими глотками, стараясь продлить удовольствие, она пила кофе, закрыв глаза, чтобы полнее насладиться его ароматом и вкусом. Звуки скрипок усыпляли. И хотя металлический стул был неудобен, а спинка его врезалась и тело сквозь тонкое хлопчатобумажное платье, она не заметила, как задремала.

Элл проснулась оттого, что ее грубо схватил за плечо официант.

— Здесь кафе, а не отель, — сердито сказал он. — Уходи! , — Но я еще не допила кофе, — возмутилась Элл.

— Допивай и уходи, — зло приказал официант, — мы не хотим, чтобы здесь околачивались такие, как ты. Приходят, делают заказ на несколько франков и ждут, чтобы подцепить клиента!

— Клиента? — Элл пыталась защититься от его грубости. — Да как вы смеете! Я не…

— Давай, давай, — официант грубо потряс ее стул, как будто хотел стряхнуть с ветки спелую грушу, — я навидался таких, как ты, и не хочу неприятностей в нашем кафе.

В это время с соседнего столика раздался мужской голос, в котором чувствовался сдерживаемый гнев:

— Мне кажется, вы не должны так разговаривать с этой юной леди!

Элл и официант одновременно обернулись в сторону говорившего. Официант, недовольный вмешательством постороннего, хотел уже как следует отбрить незнакомца, чтобы тот не совался не в свое дело, и открыл было рот, но тут же закрыл его, когда увидел молодого человека с темными волосами, светло-серыми глазами, сделавшего ему замечание. С этим клиентом, пожалуй, связываться не стоило. Изысканность покроя элегантного синего блейзера и серых фланелевых брюк, а также золотистый морской загар говорили о том, что молодой человек ведет беззаботную жизнь богатого человека. Наметанный глаз официанта сразу распознал абсолютную самоуверенность молодого человека, которая присуща только очень богатым людям.

— Вы должны извиниться перед этой молодой леди, — настойчиво добавил молодой человек, и было заметно, что он привык к повиновению окружающих.

Официант колебался, а Элл тем временем рассматривала своего молодого защитника. Недостаточно испущенная в жизни, она все-таки сообразила, что он образован и хорошо воспитан. Он говорил на ее языке достаточно правильно, но с небольшим акцентом, указывающим на то, что был англичанином или американцем. Она уже слышала где-то такой акцент: в своем роде как бы музыкальный ритм, вызвавший неясные воспоминания.

Пожав плечами как истинный француз, официант принял решение. Даже если эта девица проститутка, она все же заплатила по счету и к тому же сейчас уйдет отсюда.

— Извините, мадемуазель, — быстро пробормотал он И шмыгнул к соседнему столику.

— Благодарю вас, — застенчиво прошептала Элл.

— О, не стоит благодарности!

Теперь она поняла, где слышала этот необыкновенный акцент. Она вспомнила Кларка Гейбла в «Унесенных ветром», единственной американской киноленте, которую видела с субтитрами. Молодой человек, должно быть, родом из той части Соединенных Штатов, где когда-то богатые имели рабов. Что она могла сказать ему и чем привлечь его внимание? Не найдя ничего подходящею, она уткнулась в чашку с кофе.

А подняв голову, увидела, что он вышел из-за своего столика и остановился возле нее. Интуитивно она пригладила волосы, проверяя, нет ли там застрявших соломинок, сожалея, что не успела переодеться после своего нелегкого путешествия и ее платье измято.

— Не хотите ли присесть? — спросила она, кивком указывая на стул напротив себя, делая вид, что обладает хорошими манерами.

— Нет, благодарю вас, — отозвался он. Элл склонила голову, пряча уныние. Наверное, она была слишком настойчива. Неужели он тоже принял ее за… Ее мысли нарушил его голос:

— Мне кажется, это место недостаточно хорошо для вас. — Перед ней на столе звякнула горсть монет и прямо перед собой она увидела его протянутую руку. Элл вложила свою ладошку в его ладонь и почувствовала, как ее мягко поднимают на ноги.