Я дрался на «Аэрокобре» - Мариинский Евгений Пахомович. Страница 11

– Если такое положение, то почему не улетели засветло? – спросил я Виктора, когда мы усаживались в машину. – До Покровки километров тридцать только, и дорога хорошая. Танки за час здесь будут…

– Черт его знает… Не так страшно, значит, как он говорит. Начальство не стало бы рисковать… Соседи вон, видишь, тоже сидят, не улетают. А ведь на «Лавочкиных» и взлететь ночью и сесть намного труднее, чем на нашей «Бэллочке».

Как бы там ни было, а отдых был испорчен. Никому не хотелось, чтобы их застали врасплох, и летчики не столько спали, сколько прислушивались к шуму моторов в темени ночи… Погода резко изменилась. Вместо высокого крылом звездного неба утро преподнесло летчикам низкие облака, несущиеся над самой землей. Молча, без песен ехали на аэродром в своей «Антилопе». Все напряженно прислушивались к звукам, доносящимся из степи. Но что можно было услышать сквозь натужное подвывание мотора и дребезжание разбитой на проселочных дорогах машины?

Стоянки встретили ревом моторов – механики готовили самолеты к вылету. Они, оказывается, ночью тоже не отдыхали, а по очереди прогревали моторы самолетов, чтобы держать их в постоянной готовности к внезапному вылету. Точно обстановку никто не знал, и это еще больше усиливало напряженность. Механики откровенно завидовали летчикам.

– В случае чего вы и в такую погоду улетите, а нам пешком от танков не уйти…

– Товарищ командир, самолет к полетам готов! – доложил Волков, когда я подошел к своей стоянке.

– Хорошо. Погода только сегодня вроде нелетная… А винтовки почему здесь лежат? – поинтересовался я, показывая на оружие, сложенное на куче чехлов.

– А, это наши жены, ружья заряжены… Всю ночь в обнимку с ними спали.

– Что-то не замечал, чтобы вы очень любили своих «жен». Особенно Карпушкин, – намекнул я на случай, когда Карпушкин даже в караул пришел без винтовки.

– Так то ж когда было! – улыбнулся Карпушкин. – А тут, говорят, немцы прорвались.

– Я и для вас, товарищ командир, патронов припас, – добавил Волков. – Достань, Сергей.

Карпушкин порылся под чертыхнулся и вытащил черную картонную коробку.

– Здесь триста патронов, – сказал он, протягивая коробку.

– Откуда столько?!

– А тут мимо автоматчики проходили. Отдали, чтобы лишний груз не тащить. Вот мы и взяли. – Патроны автомата «ППШ» были точно такие же, как и у пистолета «ТТ».

– Лишний груз?

Я еще слишком мало был на фронте и не мог себе представить, чтобы солдаты делали подарки, по триста патронов. Привык к условиям, когда за каждый израсходованный патрон нужно отчитываться, сдавать стреляную гильзу. Однако дебаты на эту тему продолжить не пришлось.

– Товарищ командир! – издали закричала Галя Бурмакова, высокая, крепко сбитая смуглянка, мастер по вооружению из нашего экипажа. – Вас Королев на КП зовет!

– Что там?

– Не знаю. Вылет, что ли…

Я побежал к командному пункту полка.

– Ну, Женька, сейчас пойдем на штурмовку. Ты ж еще в Карловке хотел. Вот и попробуешь!

– Куда пойдем?

– Сюда, – Королев показал на карте довольно большой район. – Что найдем, то и будем штурмовать.

Вообще говоря, предполагался полет на «свободную охоту», только штурмовать нужно было не одиночные цели, а хорошо защищенные зенитными средствами скопления танков и автомашин.

Вылетели парой – для большой группы была слишком низкая облачность и плохая видимость. Шли прямо на юг, в сторону Кривого Рога. Под крылом мелькали заросли бурьяна, небольшие лесные посадки. «Как тут ориентироваться? Ничего рассмотреть не успеешь…» Я впервые – почти все, что делал на фронте, для меня было впервые – летел на малой высоте. Однако, к своему удивлению, успел заметить, когда пролетали Искровку, Недай-Воду. Потом повернули на запад и наткнулись на дорогу, по которой шла колонна автомашин.

– Штурмуем! – передал Виктор и зашел под небольшим углом к колонне.

Мы не пикировали – слишком мала высота, а полого снижались. Метрах в трехстах впереди себя я видел самолет ведущего, а дальше – машины, машины. Одну из них поймал в прицел. Там она проектировалась маленькой черточкой. Черточка росла, увеличивалась в объеме, и вскоре стало отчетливо видно, что это большой крытый грузовик.

– Выводим! – послышался голос Королева.

– Сейчас… – Я нажал гашетку, удостоверился, что пули и снаряды прошили цель, и стал выводить из планирования. Сначала показалось, что снаряды были выпущены впустую: машина, которую я только что обстрелял, продолжала катить по дороге. Но тут откуда-то из-под ее кабины вырвался густой черный дым, брызнуло пламя, машина вильнула в сторону и свалилась в кювет. Есть одна!.. Впереди горела и вторая, подожженная Королевым.

– Пристраивайся! Пойдем дальше!

И снова под крылом мелькает черно-серая степь, изрезанная оврагами. Выскочили на какое-то село.

– Гуровка! – передал Виктор. – Разворот на сто восемьдесят!

Сразу же после разворота мы наткнулись на большое скопление автомашин и танков. Королев с ходу открыл огонь. Загорелась автоцистерна, я увидел, как фугасный снаряд разнес полевую кухню, видимо, оставив фрицев без обеда. Пока он планировал, ни одного выстрела не раздалось снизу, но стоило ему выйти из атаки, как земля ожила. Десятки огненных трасс потянулись к низким облакам, к «ястребку».

«А, сволочи!» – я стал бить по зенитным точкам фашистов! Огонь с земли прекратился. В то время как ведущий скрылся в облаках, я перенес огонь на машины. Неточно прицеливаясь, я все стрелял, пока понял, что высоты не осталось и надо выводить машину.

«Хорошо!» – я тоже вывел самолет из планирования и моментально очутился в огненном мешке. Справа, слева, впереди, сзади – всюду проносились сотни красных огненных шариков. Отчетливо послышались пощелкивания пуль, дырявивших фюзеляж и плоскости. «Маневрировать нужно…» – я слышал, что бомбардировщики делают противозенитный маневр – меняют курс и высоту полета, и не подумал даже, что на этой высоте, когда зенитчики бьют прямо в хвост, отворачивая самолет, я только увеличиваю площадь цели для гитлеровцев.

Виктор видел, как вокруг его самолета понеслись фашистские пули и снаряды. Потом обстрел неожиданно прекратился. Он подумал, что уже, наверное, вышел из зоны обстрела, и стал разворачиваться, следя одновременно за своим ведомым. В сплошном море огня я выходил из атаки, начал разворачиваться.

– Что ты делаешь?! Не подставляй всю площадь! – Я не отозвался.

– Делаем еще заход!..

Королев почему-то ничего не передавал. На развороте я снова пристроился к нему. Виктор строил маневр для повторной атаки. «Ага, атакуем еще…» И снова немцы обстреливали самолет Виктора, пока не открыл огонь я…

Обстрел прекратился неожиданно быстро. «Что-то не то», – Королев оглянулся. Я штурмовал зенитки.

– Молодец! – крикнул Виктор по радио своему ведомому. – Так их, по зенитным точкам бей!

Я снова не отозвался. Начал выходить из атаки, и с земли опять потянулись огненные трассы. Зенитчики били по обоим самолетам сразу. «Так и сбить могут!..» – Виктор рванул ручку управления на себя и ушел в облака. Буквально через десяток секунд он вышел вниз. Зенитный огонь прекратился. За дымкой уже не видно было скопления танков и машин.

– Пристраивайся, Женька, пойдем домой!

Молчание.

Королев оглянулся. Ведомого нигде не было. Черно-серая степь внизу, свинцовые облака вверху, и никого в воздухе.

– Женька! Где ты находишься?

Ответом был только шорох разрядов в наушниках…

Сквозь частую красную сетку зенитных трасс я шел за Королевым. Сейчас и Виктор был не в лучшем положении: такой же огонь окружал и его самолет. Но вот он рванулся вверх, скрылся в облаках. Что с ним? Ранен?

Зенитный огонь утих.

– Витька! Выходи из облаков! Молчание.

«Не сбили же его, упал бы… Вверх не падают…» – я оглянулся вокруг, страшась увидеть громадный костер разбившегося самолета. Черно-серая степь оставалась пустынной. К свинцовому цвету облаков не примешивался черный траур горящего авиационного бензина и масла.