Очи бога - Марко Джон. Страница 26

В первый момент Трагеру ничего не удалось разглядеть. Потом он увидел нечто зеленое, лежащее на дороге. Он задержал дыхание, боясь произвести хотя бы звук, хотя и понимал, что перед ним, похоже, мертвый гармий — одно из редчайших и самых опасных лесных существ.

Тварь лежала очень тихо. Трагер не решался двигаться вперед. Слава Богу, лошадь уже заметила тело. Он осторожно осмотрел заросли. И наткнулся на еще одну пару желтых глаз. Сердце его забилось. Трагер взвесил свои возможности. Ему нужно улепетывать что есть сил, это ясно, но гармий может двигаться очень быстро или напасть при попытке к бегству. Он пытался не обращать внимания на чудовищ, зная, что для удара им нужно приблизиться на небольшое расстояние. Как и должно было случиться, неподвижное тело на дороге зашевелилось.

Тело рептилии было почти незаметным из-за глубокой грязи, а хвост торчал кверху, словно спинной плавник. Две конечности, соединенных между собой, толкали тело вперед. Голова была гладкой, покрытой чешуей, глаза без век горели желтым огнем. С каждым взмахом хвоста широко разинутая пасть чудища приближалась, в то время как собратья в кустах наблюдали за картиной, готовые прыгнуть.

— Матерь Божья, — прошептал Трагер. Он слышал истории о гармиях: они, мол, выглядят, как люди, и охотятся за людьми. И что они могут загипнотизировать человека взглядом необычных глаз. Теперь, наткнувшись на их водное гнездо, он поверил каждому слову. Лошадь уловила запах чудищ и начала дико фыркать. Трагер сдавил ее бока, чтобы успокоить. У него осталась лишь одна мысль — о бегстве.

Схватив саблю, он стал разворачивать лошадь назад. Гармий на дороге прыгнул; его жуткая физиономия появилась перед глазами Трагера. Он взмахнул саблей, ударил по шее чудовища, отсекая ее от омерзительного тела. Раздался жуткий вопль; затем наступила тишина. Трагер развернул лошадь. Гармии, сидящие в кустах, попадали с веток. Трагер слышал, как они зашлепали по грязи. Но лошадь уже удирала. Он повернулся и увидел, что твари окружили погибшего собрата. Они были жуткими на вид — словно обезьяны в змеиных шкурах.

— Скорее! — Трагер погонял лошадь, моля Бога, чтобы та выдержала гонку и не сломала ногу.

Два часа спустя Трагер достиг лагеря. Путь назад не отличался ничем необычным. Гармиев он больше не видел и не слышал. Он гордился собой: еще бы, зарубил одну из тварей — и собирался похвастаться этим при возвращении. Сковавший его прежде страх совсем исчез, он снова мог размышлять о Лукьене и о том, как капитан посмотрит на него, когда услышит рассказ о гармиях.

Но неподалеку от лагеря Трагер вспомнил, что ненавидит Лукьена, как ненавистна жизнь в тени Бронзового Рыцаря. Он вспомнил также, как Акила привязан к Лукьену, и что Лукьен — герой Лиирии, а Трагеру никогда героем не быть. И еще вспомнил, как старался Лукьен сделать путь для невесты короля безопасным.

Когда, наконец, он прибыл в лагерь, то отправился с докладом прямо к капитану. Рассказал, что исследовал впереди лежащие земли, что опасности нет никакой, кроме разве что грязи.

И ни словом не упомянул о гармиях.

На следующее утро Лукьен отдал приказ свернуть лагерь и повел отряд по направлению к Коту. Утро было ясным, впервые со дня начала похода. Лукьен счел солнце добрым предзнаменованием. Наконец-то они смогут продвигаться вперед с хорошей скоростью. Как всегда, он поехал по главе отряда, а за ним — Трагер и другие гвардейцы. Коляска Кассандры ехала посредине. Все-таки путешествие было неудобным, чудесная коляска была вся заляпана грязью и упавшими с деревьев листьями. Дороги еще не высохли после дождя, и поэтому отряд двигался медленно, но солнце уже начало пригревать, и лужи мало-помалу высыхали. Лукьен был спокоен, не погоняя лошадей. Если повезет, они достигнут лиирийской границы через день или чуть позже. Оттуда до Кота еще день пути.

Для Лукьена прошла целая вечность со дня, как они с Кассандрой были на пикнике. С тех пор он почти не виделся с ней. Она избегала его, и он понимал причину ее молчания. Будучи в Хесе, он несколько раз пытался заговорить с ней, но девушка всякий раз притворялась усталой или слишком занятой и никогда не обращалась к нему за помощью как к телохранителю. Она отдалилась от него, и это беспокоило Лукьена. Уже скоро он отдаст ее Акиле. Они поженятся, а он не сможет перенести этого: видеть ее рядом с другим. Лукьен раздраженно вздохнул. Этот звук привлек нежелательного слушателя.

— Капитан? Что-нибудь случилось? — Трагер подъехал к нему.

— Ничего, — ответил Лукьен, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Этот месяц рядом с Трагером кого угодно вывел бы из себя. — Я просто задумался.

— Вы должны радоваться, — сказал Трагер. — Мы развили неплохую скорость. Посмотрите на небо. Ни облачка.

Лукьен кивнул.

— Да. Наконец-то. — Он перевел взгляд на лейтенанта. Тот усмехнулся. — Чему ты улыбаешься?

— Этому дню, капитан. Всему, что нас окружает. Я рад, что мы скоро будем дома.

— Ммм… да, — согласился Лукьен. — Но дороги все еще плохие. Мы пересечем границу не раньше завтрашнего дня. Впереди развилка, говоришь?

Трагер огляделся, он выглядел озадаченным.

— Было темно, я мог и позабыть. Да, где-то впереди.

Несколько минут спустя они ее обнаружили. Лукьен осмотрел развилку: ни одна дорога ему не понравилась. Он поднял руку, призывая отряд остановиться. Трагер передал приказ и теперь смотрел, как всадники и карета прекращают движение.

— Ну вот, давайте передохнем чуток, — сказал Лукьен. Он снова осмотрел оба пути. — Трагер, по какому пути ты ехал вчера?

Лейтенант не отвечал. Лукьен повернулся и увидел, что тот спрыгнул с лошади.

— Трагер, так по какому?

— Капитан?

— По какому пути ты проехал вчера?

Трагер выждал минуту, затем ответил:

— По левому.

Все еще не слезая с лошади, Лукьен изучал левую дорогу. Она была один в один как правая. Но что-то подсказало ему: будь осторожен. Он сказал:

— Я поеду вперед и разведаю, что там и как. Побудь с людьми, пусть напоят лошадей. И присматривай за принцессой, чтобы у нее все было в порядке.

— Отличная идея, капитан, — отозвался Трагер, поворачиваясь и удаляясь.

Кассандра сидела в карете, с отсутствующим видом наблюдая за окружающим миром сквозь мутные окошечки. Хотя Джансиз была рядом, принцесса чувствовала себя абсолютно одинокой, как всегда за последние недели. Карету трясло из стороны в сторону на грязной скользкой дороге, и она еле тащилась вперед. Когда они покидали Хес, лошади были белыми — прекрасные создания, которые доставят ее в Лиирию. Теперь же их покрывала грязь, как и все остальное, и вид этих облепленных жижей животных как нельзя лучше соответствовал настроению принцессы. Она целыми днями сидела в карете, выходя наружу, лишь когда делались остановки на пути или когда требовалось немного размяться. От нахождения в четырех стенах она едва не сходила с ума. Джансиз, всегда занятая вязанием, немного разговаривала с ней. В основном, девушка мечтала о прибытии в Кот, встрече с королем Акилой и о том, какова будет жизнь Кассандры в королевах. Но саму Кассандру едва ли занимали подобные вещи. Уже не одну неделю ее ум был поглощен мыслями о Лукьене.

Рядом с рыцарем она чувствовала себя неловко и с трудом выносила его общество. Она с убийственной ясностью вспоминала выражение его лица, когда он нашел рисунок, и, несмотря на просьбу Джансиз никому не говорить, принцесса все равно не доверяла Лукьену. Она боялась, что он похвастает товарищам о происшествии. Хуже того, он мог рассказать все Акиле. И теперь, хотя ей ужасно хотелось поговорить с Лукьеном, извиниться и попросить его о молчании, — она не могла этого сделать, ибо в присутствии рыцаря теряла дар речи. Она боялась его. И даже более — боялась, что влюбилась в него. Кассандра без устали напоминала себе: Акила хороший, добрый человек; как ей повезло — ведь он ее выбрал. Любая из сестер охотно поменялась бы с ней местами. Но любовь, которую она надеялась испытать к Акиле, еще не пустила корней в ее душе: мешала привязанность к Лукьену.