Праведники Меча - Марко Джон. Страница 118

Брина немедленно остановила латапи и удивленно оглянулась через плечо. — Что с вами?

— Со мной? — возмутился Бьяджио. — Ничего, конечно! Почему вы остановились? Езжайте, женщина, езжайте!

— Вы смеялись.

— Мне вдруг стало весело.

— О! — Брина широко улыбнулась. — Э-э... Хотите сами им поуправлять?

— Да! — согласился Бьяджио, не колеблясь. Из-за спины Брины он взял поводья. Она чуть подвинулась назад. — Это как конем? — спросил он.

— Точно так же. Чтобы тронуть его вперед, сожмите ему бока ногами, только не сильно.

Бьяджио послушался, немного сжав бока лося. Латапи отреагировал, как хорошо вышколенный конь: он сразу же пошел рысью. Император сел прямее, наслаждаясь контактом с телом Брины, снова чувствуя себя мужчиной. Он решил, что не годится, чтобы женщина управляла мужчиной. Даже на этих странных животных это не подобает.

— Я отвезу вас к тем холмам, — сказал он, направляя лося к Рассветным Близнецам.

Он довольно быстро освоился в седле и вскоре уже перевел лося в галоп. Брина крепко держалась за его руки, низко пригибаясь к шее лося, и между его рогами Бьяджио видел высящиеся впереди горы. На лугу с высокой травой, усеянной полевыми цветами, он остановил латапи, с удовольствием почувствовав, как легко слушается его огромное животное. Брина протяжно выдохнула и встряхнула волосами.

— Вы держитесь в седле гораздо лучше, чем я ожидала! — со смехом призналась она. — Похоже, вы ему нравитесь.

— На Кроуте я много ездил верхом, — ответил Бьяджио. Он спрыгнул с седла и протянул Брине руку. Самостоятельная Брина не приняла его помощи и спешилась сама.

— Красиво, правда? — спросила она, оглядываясь. Рассветные Близнецы стояли над головой, словно часовые, заполняя собой половину неба. — Вы хотели уехать подальше. Я бы сказала, что это и есть «подальше».

Бьяджио отошел от своей спутницы, проведя ладонью по траве, доходившей ему до колен. Между цветками сновали пчелы, по лугу пробегал ветерок, колыша волнами траву. Над холмами светилось янтарное солнце.

— Красиво.

Он бесшумно упал на землю и лег на спину. Глядя в небо, он восхищался его синевой, пока над ним не возникло озадаченное лицо Брины.

— Государь император, — спросила она, — что с вами?

— Вы уже во второй раз задаете мне этот вопрос.

— Вы уже во второй раз дали мне для этого повод.

— Неужели человеку нельзя радоваться без того, чтобы его начали мучить вопросами?

— Вы радуетесь?

Бьяджио на секунду задумался.

— Наверное, правильнее было бы сказать «я спокоен». — Он жестом попросил ее отодвинуться. — Мне не видно неба, девица. Отойдите, пожалуйста.

— Что вы делаете?

— Остаюсь в одиночестве. Становлюсь другим. Ради разнообразия перестаю быть императором. Выберите любой ответ и наверняка не ошибетесь.

Брина устроилась рядом с ним, вглядываясь в его лицо. Бьяджио решил, что у нее чудесные глаза — они были полны смеха. Он вдруг перестал досадовать на ее присутствие и непрерывные расспросы. Если не удается побыть одному, то трудно было бы представить себе спутника, который бы меньше его раздражал.

— Вы были правы насчет латапи, — признал он. — Я почувствовал его мощь. Господи, если бы я только мог повести этих чудовищ против Талистана!

— Пожалуйста, не надо! — попросила Брина. — Я больше не хочу об этом говорить.

— Тогда на сегодняшний день я дам вам передышку. Но завтра я снова буду говорить с Редберном. Я должен его убедить, леди Брина.

— Нет, и не завтра, — возразила Брина. — Завтра праздник. Мой брат не будет об этом разговаривать.

— Праздник? Какой? Брина замялась.

— У моего брата день рождения.

— День рождения? — Бьяджио повернул голову и посмотрел на нее. — Тогда и у вас тоже день рождения?

— Да.

— Почему вы мне не сказали? Или я не приглашен?

— Конечно, приглашены! Но это горский праздник, государь император. Я не уверена, что он придется вам по вкусу.

— Пиво и танцы?

Брина улыбнулась. — Примерно так.

— Ну так я прекрасный танцор и пить тоже умею, могу вас заверить. Я приду.

— Правда?

Бьяджио нахмурился.

— Почему это вас так удивляет?

— Да так, — уклончиво ответила Брина. — Только, пожалуйста, никаких разговоров о Талистане.

Не давая согласия на ее условия, Бьяджио сказал:

— Эти места необычайно красивы. Казалось бы, Редберн должен был бы рваться их защитить. Ему есть что терять...

— Да, конечно, — согласилась Брина. — Именно поэтому ему страшно. Он сказал мне, чего будет стоить война с Талистаном. Это будет трагедия.

— А если сюда ворвется талистанская конница, это не будет трагедией? Как по-вашему, что тогда будет с вашим процветающим Высокогорьем? И что, по-вашему, будет с вами? Вы забываете, леди Брина: я хорошо знаком с талистанцами. Они любят красивые вещицы.

— Не пытайтесь меня запугать! — возмутилась Брина.

— А мне и не надо пытаться. Я вижу страх всякий раз, когда смотрю на вас и на вашего упрямого братца. Вы оба напуганы. Вы оба понимаете, что я прав. Но что мне совершенно непонятно, это почему вы отказываетесь мне помочь.

Брина собралась было встать, но Бьяджио схватил ее за руку.

— Не уходите! — приказал он, но тут же, смягчившись, добавил: — Пожалуйста.

И Брина осталась рядом с ним. Она долго не говорила ни слова, и Бьяджио высоко оценил ее молчание. Но когда она заговорила снова, то задала один из своих досадно прямых вопросов:

— Почему вам здесь нравится?

— Из-за безмятежности, — ответил Бьяджио. — Здесь хорошо думать.

— А Черный Город не безмятежный?

— Да, вы явно никогда не бывали в Черном Городе.

— Так что у вас нет желания туда вернуться?

— О нет, дело вовсе не в этом. — Бьяджио сел и посмотрел на нее. — Я обожаю Черный Город. Он — моя возлюбленная. Даже сейчас я томлюсь по ней.

— Я не понимаю.

— Да, — мягко согласился Бьяджио, — вам этого не понять. Черный Город либо у вас в крови, либо нет.

Для меня — это болезнь. Неизлечимая. — Он сорвал травинку и начал задумчиво мять ее пальцами. — Я люблю столицу так, как мужчина любит женщину. Я люблю ее всем моим сердцем. И она — великая обольстительница. — Он щелчком отбросил травинку. — Порой она требует от меня слишком многого.

— И вы устаете.

— Да, — вздохнул Бьяджио. Он закрыл глаза. — Я так устал. Мне еще так далеко идти! Я нужен Черному Городу. Только я могу его изменить, только я могу спасти его от самого себя. И империю.

Брина коротко засмеялась.

— Наверное, одному человеку это— не под силу, государь император. Даже вам.

На это у Бьяджио не нашлось ответа: он понимал, что это так. Но он знал, что никто не примет от него этой ноши. Именно он обязан спасти империю. Ведь это он жаждал получить железный трон. И именно он превратил империю в пороховую бочку. Теперь ему предотвращать взрыв.

— Леди Брина! — окликнул он ее.

— Мм?

— Завтрашний праздник — он и для вас тоже, да?

— Да. А что?

— Просто спросил, — ответил Бьяджио. — Я приду.

— Вы не обязаны приходить, государь император. Я знаю, насколько мы все вас раздражаем. В конце концов, это ведь не столица Нара.

— Конечно, — просто согласился Бьяджио. Внезапно ему захотелось одного: стать таким же, как она и все остальные горцы, — удалиться от городского зла. — Я приду, — повторил он. — И покажу вам, как танцуют на Кроуте.

На следующий день Замок Сохатого преобразился. И без того жизнерадостный дом превратился в. настоящую буйную пивнушку, до отказа набитую светловолосыми и рыжими горцами, музыкантами, певцами, танцорами, курчавыми терьерами и экзотическими птицами, устроившимися на плечах путешественников в клетчатых нарядах. Все они явились праздновать день рождения царственных близнецов. Клан Редберна был представлен в толпе многочисленными гостями: родственники сбежались на пир, словно мыши. Сидя в конце длинного стола и попивая пиво, Бьяджио замечал общие черты в людях, широким потоком идущих в замок. Даже дети были похожи на Редберна и его сестру.