Праведники Меча - Марко Джон. Страница 18

— Я про них знаю, — сказал Алазариан. — Именно из-за них отец не отправляет в горы войска, чтобы поймать Джала Роба. Его люди боятся львов.

— И правильно делают, — отозвался Бьяджио. — И, тем не менее, тебе придется иметь с ними дело лицом к лицу.

— Как?!

— Я хочу, чтобы ты отправился в Железные горы, Алазариан. Я хочу, чтобы ты нашел этот львиный народ. Эти люди знают, где найти Ричиуса Вэнтрана, и смогут доставить тебя к нему.

— К Вэнтрану? Зачем?

— Мне необходимо передать ему послание. Это жизненно важно. И ты — единственный, кто может это для меня сделать, — Бьяджио с улыбкой смотрел на юношу. — Посмотри на себя! Ты почти, что можешь сойти за трийца. Вэнтран тебя выслушает. И фактически ты Гэйл. Когда он поймет, чем ты рисковал, он тебе поверит.

— Нет! — вскрикнул Алазариан, вскакивая. — Зачем мне отправляться в Люсел-Лор с вашим поручением? Чего ради рисковать жизнью?

— Ради мира, — ответил Бьяджио. — Посмотри вокруг, мальчик! Империя разваливается. Каждый день приносит новые известия о геноциде, о политических убийствах. Если твой дед нападет на Черный Город, он втянет империю в тотальную войну. Она не ограничится Талистаном и столицей. В нее будут вовлечены Высокогорье и Казархун, и то, что осталось от Арамура. И, в конце концов, в нее втянутся все. — Бьяджио сделал паузу. — Я должен это предотвратить, Алазариан. А времени у меня мало. Мне надо разрушить планы твоего деда.

— Как?

Бьяджио ответил угрюмо:

— Напав на него первым.

Алазариан отвел глаза. Во что он влез? Казалось, Бьяджио одержим какой-то невидимой угрозой — но хуже всего, что он может быть прав. Алазариану было известно, на что способен его дед. И последнее время дома происходили странные вещи. Все же он не мог понять свою роль в плане Бьяджио.

— А почему Вэнтран? — спросил он. — Что вам от него нужно?

— Потому что я слаб, — признался император. — Пусть я называюсь императором Нара, но армии у меня нет. Мне нужны воины. Мне нужны трийцы. Вэнтран может мне их дать. Он — единственный, кто способен убедить их воевать против Талистана.

— Но зачем ему это делать? — недоверчиво спросил Алазариан. Вражда между Бьяджио и Ричиусом Вэнтраном была притчей во языцех. — Он ни за что не станет помогать вам, государь.

— Станет, — уверенно заявил Бьяджио. — Потому что захочет получить обратно Арамур.

Внезапно Алазариан все понял. Бьяджио было известно, что Вэнтран по-прежнему мечтает о своей родине — той родине, которой его лишил сам Бьяджио. Алазариан был поражен простотой этого плана.

— Вот как, — устало проговорил он. — Вы хотите, чтобы я сказал Ричиусу Вэнтрану, что он может получить Арамур обратно.

— Если приведет трийцев воевать с Талистаном — да, — подтвердил Бьяджио. — И подумай о себе, Алазариан. Ричиус Вэнтран знает трийцев. Они много лет живет среди них. Он сможет ответить на твои вопросы, поможет тебе узнать, кто ты. Он ведь даже знал Тарна, трийского чародея.

Алазариан откашлялся — разговор о чародействе его смущал. Однако слова Бьяджио подействовали на него магическим образом. Если Вэнтран действительно знал Тарна, тогда, наверное, он поможет Алазариану узнать правду. Может быть, он даже знает Джакираса, хотя особенно надеяться на это не стоит. Алазариан закрыл глаза, пытаясь разобраться со своими противоречивыми чувствами. Он любит деда, но дед безумен и даже опасен. И он не питает никакой любви к Элраду Лету. Если план Бьяджио приведет к гибели Лета, большей награды Алазариану не нужно.

— Не знаю, — прошептал он, — просто не знаю...

Ему отчаянно хотелось отправиться в Люсел-Лор. Ему хотелось сдержать данное матери обещание, узнать, кто он такой и зачем получил свой таинственный дар. И больше всего ему хотелось поверить Бьяджио. Однако он говорил с человеком, который разрушил Собор Мучеников, который вверг Драконий Клюв в междоусобную войну и подстроил убийство одиннадцати нарских правителей на Кроуте. Да и сейчас Бьяджио пытается укрепить свою власть с помощью внушающего ужас Протектората.

— Как я могу вам верить? — спросил Алазариан. — Я слишком хорошо вас помню, государь.

— Правда? — отозвался Бьяджио. — Я помню нашу первую встречу, Алазариан Лет. Ты были еще совсем малыш, и все время смотрел на меня, разглядывал мое лицо. Помнишь почему?

— Да. Из-за ваших глаз.

— А сейчас ты видел мои глаза?

— Видел, — признал Алазариан. — Они изменились.

— Я сам изменился, — заявил Бьяджио. — Посмотри на меня, Алазариан.

Алазариан повернулся и увидел, что Бьяджио встал. Глаза у него были человеческие, зеленые, лицо переполнено чувством.

— Я стал человеком мирным, — сказал Бьяджио. — Мне это нелегко, но я стараюсь, Алазариан. Я очень стараюсь стать лучше.

Алазариан почти ему поверил. Но только почти. Ему постоянно вспоминалось кровавое прошлое Бьяджио. Казалось, император почувствовал, какая борьба идет в душе мальчика, и подошел ближе.

— Я бы очень хотел убедить тебя, что я говорю правду, — проговорил он. — Ты мне нужен, Алазариан. Никого другого Вэнтран не станет слушать. Скажи, чем тебя убедить? — Способ есть.

Голос Алазариана стал мрачным и пронзительным, он задрожал, как только подумал об этом способе.

— Скажи мне.

Алазариан колебался. Насколько он может открыть свои способности? Он узнает правду, лишь прикоснувшись к Бьяджио. Это риск, но это крайне важно. Он должен знать, действительно ли дед собирается развязать войну или это выдумка хитроумного Бьяджио. Только такое доказательство может его удовлетворить.

— Сядьте, — сказал Алазариан.

Бьяджио посмотрел на него с подозрением:

— Зачем?

— Пожалуйста, сядьте. — Алазариан указал на кресла, с которых они только что встали. — Сюда.

Бьяджио опасливо выполнил просьбу Алазариана и посмотрел в лицо юноше. Алазариан с наслаждением увидел, что император искренне встревожен. Оставаясь совершенно серьезным, Алазариан подошел к императору и сел перед ним, придвинув свое кресло так близко, что их колени соприкоснулись.

— Я могу выяснить, говорили ли вы правду, — сказал Алазариан. — Я могу прочесть ваши чувства и определить, действительно ли вы изменились.

Бьяджио побледнел.

— Как?

— Не знаю, — признался Алазариан. — Но когда я прикасаюсь к человеку, я могу не только излечить его. Я его чувствую. Я словно с ним сливаюсь. Это... — Он пожал плечами, не в силах объясниться словами. — Это странное чувство.

— Поразительно, — прошептал Бьяджио. Он посмотрел на свои руки, потом — на руки Алазариана и снова на свои. С его губ сорвался тихий смешок. — Кажется, мне страшно. Что со мной будет?

— Ничего, — заверил его Алазариан. — Я не сделаю вам больно. Я просто скажу вам, что почувствую. Решать вам. Бьяджио резко протянул ему руки:

— Делай.

Руки у императора оказались мягкими и теплыми. Алазариан провел по ним пальцами — сначала осторожно, потом увереннее. Бьяджио выжидающе смотрел на него, и Алазариан закрыл глаза, чтобы не отвлекаться. Как только его веки опустились, в его голове начали возникать картины. Стараясь их не разрушить, Алазариан выровнял дыхание, сосредоточился и постарался оживить возникшие перед ним образы.

Ничего подобного он в жизни не видел.

Внутри него оказался человек, чьи чувства наполняли все его существо — тигр с золотыми волосами и ужасным взглядом. Он увидел берег с белым песком, незапятнанным, залитыми солнцем. Остров. И дворец на берегу, большой и красивый. Дом Бьяджио. И еще один мужчина, не Бьяджио, но очень похожий на него. Алазариан сразу же понял, что это — отец императора. У него было перерезано горло. При виде этого зрелища Алазариан вздрогнул. Из раны била кровь.

— Ваш отец, — проговорил он чужим голосом. — Вы его убили...

На секунду Алазариан ощутил, что рука императора дрожит, готовая высвободиться.

— Нет! — приказал Алазариан, сжимая пальцы. — Не убирайте рук!

Изображение Бьяджио-старшего исчезло, а его сын стал взрослым. Теперь глаза его засверкали синевой, а голову кружило безумие. Алазариан с трудом овладел своим сознанием. Этот Бьяджио шагал по миру, словно принц, идущий по вымощенной черепами дороге. В голове Алазариана зазвучал непрерывный вопль: крик взятых штурмом городов, смертников на эшафотах, рабов, терзаемых ради забавы. Вокруг него хохотали нарские лорды с жуткими нарумяненными лицами. Ощущение сменилось голодом, жором, острым до рези в животе. Алазариан ахнул. Словно издалека он услышал голос Бьяджио: