Бегство от грез - Марш Эллен Таннер. Страница 12

– Я ценю вашу заботу, капитан Йорк, но позвольте вам заметить, что я научилась переносить капризы погоды без какого-либо вреда для себя.

– Эта ваша способность для меня уже не секрет, – грубовато-резко ответил капитан, вспомнив о их первой встрече. Да, погодка тогда была – не позавидуешь, а ей хоть бы что. Как она потешалась над ним, когда он ошибочно принял ее за парня! Конечно же, ничего мужского в фигуре Ровены де Бернар не было, и даже поношенный плащ не мог скрыть стройной привлекательности ее фигуры – об этом без слов говорили восхищенные взгляды мужчин, укрывшихся сейчас от дождя под навесом. Сама Ровена этих взглядов, казалось, не замечала. Она сухо спросила капитана, какой смысл он вложил в свои слова, тот не стал медлить с ответом:

– Я, разумеется, имел в виду те обстоятельства, которые сопутствовали нашей первой встрече. Вам, осмелюсь заметить, хорошо известно, что кое-кто в ту ненастную ночь тайком отлучился из дому.

Глаза Ровены расширились:

– И вы считаете, что я достойна осуждения?

– Возможно, хотя я не имею ни малейшего понятия о том, куда вы ездили или с кем вы были.

Интонация его голоса больно задела Ровену. До ее сознания дошел тот скрытый смысл, какой капитан Йорк вкладывал в свои слова. В ее душе поднялась буря чувств. Ошеломленно, без какой-либо мысли в глазах смотрела она на него, и вдруг ее ладонь крепко припечаталась к его худой щеке. Звук удара был слышен столь явственно, что даже вой ветра не заглушил его.

– Вы дали мне достаточный ответ и, по-видимому, вполне мною заслуженный, – произнес капитан после непродолжительного молчания. – Позвольте принести вам мои извинения.

– Я не нуждаюсь в ваших извинениях и не желаю их принимать! – ответила Ровена вызывающе. – Да будет вам известно, что никогда в жизни я... Да разве вы поймете!

От возмущения у нее пропал дар речи. Смерив капитана уничтожающим взглядом, она прошла мимо него к сходному трапу.

Тарквин смотрел ей вслед, и его мучило чувство вины. Не хватало только нажить себе врага в лице Ровены де Бернар. Конечно, он оскорбил ее и раскаивается в этом. Но ее неоднократные отлучки из замка Лесли мучили его любопытство. Если ни с каким возлюбленным она не встречалась – а теперь он вполне этому верит, то каковы нее были ее истинные намерения?

«Нужно честно признаться, – подумал Тарквин, – не моего ума это дело». Но как он ни пытался отогнать от себя занимавшую его мысль, ему это не удавалось.

Однако ответ на мучивший его вопрос был получен из совершенно неожиданного источника.

Миссис Хелин Синклер, немного пообвыкнув, уже не уединялась в своей каюте, а предпочитала выходить наверх, чтобы подышать свежим морским воздухом. В один из таких вечеров, когда она взад-вперед разгуливала по палубе, ей неожиданно повстречался капитан Йорк и она, выдержав нужную паузу, решилась завязать с ним разговор.

Надо сказать, что миссис Синклер являла собой женщину высокого роста, красотой, как говорится, не блиставшую, но очень добропорядочную и высоконравственную. Ее любимейшим занятием было чтение и заучивание наизусть различных текстов из Библии и заинтересованное обсуждение сочинений евангелического реформатора Хэна Моури. Она давно овдовела и большую часть своей взрослой жизни провела на службе у семьи Лесли, работая у графини в качестве ее секретаря. Если кому-либо из знавших эту чопорную и строгую в своих суждениях даму пришла бы в голову мысль, будто она способна невзлюбить племянницу своей работодательницы, то такое суждение следовало бы признать глубоко ошибочным: к этой девочке она испытывала глубокую и искреннюю симпатию. Своенравную манеру поведения Ровены де Бернар миссис Синклер, разумеется, ни в малейшей степени не одобряла, но она с большим уважением относилась к тем людям, которые, следуя заветам Господа нашего, творили дела добрые и угодные Создателю.

Если граф и графиня не были склонны проявлять милосердие и щедрость по отношению к человеческим существам, обойденным судьбой и не столь удачливым, как сами Лесли (к ним относились работники и слуги, которых плохо кормили и одевали и которые всегда дрожали от холода в сырых и мрачных помещениях замка, а также прозябавшие в ужасающей нищете мелкие арендаторы сэра Грейэми), то отношение их племянницы к этим бедным и униженным людям было диаметрально противоположным: Ровена им сострадала и в меру своих сил старалась что-нибудь для них сделать.

– Если моя память меня не подводит, то Ровена начала помогать этим несчастным людям в то лето, когда ей исполнилось тринадцать, – начала разговор миссис Синклер. Собственно, это был монолог: она говорила, а капитан Йорк слушал. – Тогда настала очередь Лахлена идти на пастбище, и Ровена упросила его взять ее с собой. Конечно, по возрасту она еще мало годилась в помощники, но в Глен Роузе девушки нередко присматривают за скотом, пасущимся в горной долине. Так вот, в той местности, среди высоких холмов стоит небольшой каменный домик, скорее хижина. Именно там, как мне думается, она впервые своими глазами увидела жалкое нищенское существование простых людей, во всем зависящих от сэра Грейэми. В самом замке, изолированном от внешнего мира, жизнь протекает скрытно, и Ровена не могла раньше обнаружить, как убого и бедно живет рабочий люд. Всякий раз, когда она возвращалась в Глен Роуз, с ней происходили какие-то внутренние перемены. Вот тогда-то это и началось...

– Что началось? – спросил капитан.

– А то, что Ровена, когда ее тетя и дядя спали, стала отлучаться из замка: седлала лошадь и уезжала, – миссис Синклер с беспокойством взглянула на капитана, как бы спохватившись, что выдала ему секрет. – Да ведь вы, наверное, об этом знали?

– Только то, что у мисс де Бернар вошло в привычку уходить из замка без ведома своих опекунов. И какова причина ее отлучек, вы не знаете?

– Ну как же, она помогала им продуктами и одеждой.

Тарквин молчал, углубившись в свои мысли. Внезапно миссис Синклер улыбнулась, черты ее сурового лица разгладились.

– Я сама узнала об этом совершенно случайно, так как моя комната не очень далеко от комнаты Ровены де Бернар. Когда Ровена возвращалась домой, ее выдавал стук тяжелых сапог, который и мертвого мог разбудить! Но обстоятельства ей благоприятствовали, так как лорд и леди Лесли жили в соседнем крыле замка и не подозревали о тайных отлучках своей племянницы.

Миссис Синклер сделала паузу, а затем продолжила с полным сознанием своей правоты:

– И я ни в малейшей мере не раскаиваюсь, что не выдала графине тайну Ровены. Вы бы, капитан, посмотрели, сколько ненужного расточительства допускается за самым обычным семейным ужином. Был случай, когда остатков с рождественского стола хватило, чтобы подкормить бедный деревенский люд в течение чуть ли не целого года! Ровена всегда припрятывала часть содержимого кладовой, а прислуга ей в этом содействовала.

– Не вижу в этом ничего компрометирующего.

– А сколько пар туфель, ботинок, сапог, полусапожек, которые леди Лесли и ее дочь уже не носили, Ровена раздала деревенским. Представить только, что у этих людей, за редким исключением, не было во что обуться даже зимой! Однажды Ровена принесла чуть ли не две дюжины юбок из атласа, которые мы потом переделали в курточки для детишек мелких арендаторов. Где она все это раздобывала, остается неизвестным. Наверное, на чердаках и в чуланах, куда она часто наведывалась. Сын графини Лахлен знал обо всех проделках Ровены, но, как ни странно, в его лице она нашла поддержку. А не будь ее, то для Ровены дело могло бы принять плохой оборот.

Немного подумав, миссис Синклер продолжала:

– Но кражу с корыстной целью я бы осудила, ибо Библия учит нас, что воровство – непростительный грех.

– Охотно верю.

На какое-то мгновение миссис Синклер изучающе посмотрела в глаза Тарквина, ища в них насмешку, но он только поклонился ей с улыбкой на лице. Эта улыбка растрогала миссис Синклер, и она, наклонившись к нему поближе, доверительно сообщила, что ее юной подопечной стало бы очень неловко, если бы до нее дошло, что с тщательно оберегаемых ею секретов сдернут покров. Капитан, как человек слова и чести, не даст, конечно, Ровене почувствовать, что знает ее тайну.