Хлеба и рыбы - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 8

Хэвиланд Таф минуту подождал, а потом снова подключился к информационной службе, с которой он работал до того.

— Меня интересует общий обзор с'атлэмской религии, — сказал он поисковой программе. — И особенно описание вероучений и этических систем Церкви Эволюционирующей Жизни.

Спустя несколько часов, когда позвонила Толли Мьюн, Таф был глубоко погружен в чтение текста.

Он рассеянно поигрывал с Паникой, которая после сна была бодра и голодна. Таф ввел информацию, которую просматривал, в память, и вызвал изображение Толли Мьюн на другом экране.

— Начальник порта, — приветствовал он.

— Я слышала, что вы пытались вынюхать секреты планеты, Таф, — сказала она, улыбаясь.

— Уверяю вас, что это не входило в мои намерения, — ответил Таф. — Но в любом случае, из меня вышел плохой шпион, так как эта попытка была неудачной.

— Давайте вместе пообедаем, — предложила Толли Мьюн, — и, может быть, я сумею ответить на ваш маленький вопрос.

— Несомненно, так, — сказал Хэвиланд Таф. — В таком случае, Начальник порта, позвольте мне пригласить вас пообедать на борту Ковчега. Моя кухня, хотя и не изысканная, все же более вкусная и куда более разнообразная, чем то, что подают в вашем порту.

— Боюсь, я не смогу, — сказала Толли Мьюн. — Слишком много дел, Таф, я не могу покидать эту чертову станцию. Что же касается вашего желудка, он может не волноваться. С Кладовых только что прибыл большой грузовой корабль. Кладовые — это наши сельскохозяйственные астероиды, чертовски плодородные. Первым руку в калории запускает Начальник порта. Свежие салаты из неотравы, ветчина в коричневом сахарном соусе, пряные стручки, грибной хлеб, желейные фрукты с настоящими взбитыми сливками и пиво, — она улыбнулась, — импортное пиво.

— Грибной хлеб? — переспросил Хэвиланд Таф. — Я не ем мяса животных, но в остальном ваше меню выглядит весьма привлекательно. Я с радостью принимаю ваше любезное приглашение. Если вы приготовите причал, я прилечу на челноке «Мантикора».

— Причал номер четыре, — сказала она. — Совсем рядом с «Паучьем Гнездом». Это Паника или Хаос?

— Паника, — ответил Таф. — Хаос отбыл по своим таинственным делам, как и подобает кошкам.

— По правде говоря, я никогда не видела живого животного, — весело заметила Толли Мьюн.

— Я возьму с собой Панику, чтобы восполнить этот пробел в вашем образовании.

— До встречи.

Обед происходил при гравитации в одну четверть.

Хрустальный зал находился в нижней части «Паучьего Гнезда», его венчал купол из прозрачной хрустальной пластикостали. За почти невидимыми сводами их окружала ясная чернота космоса, россыпи холодных сверкающих звезд, сложное сплетение «паутины». Внизу видна была каменистая поверхность станции, множество пересекающихся транспортных труб, большие серебряные пузыри лабораторий, крепящиеся в узловых точках, изящные минареты и сияющие стрелы — башни отелей звездного класса, вздымающиеся в холодный мрак космоса. Прямо над головой висел огромный шар самого С'атлэма — бледно-голубой и коричневый, с завихрениями облаков. К нему поднимался орбитальный лифт, все выше и выше, пока огромная шахта не становилась тоненькой ниточкой, а потом и вовсе исчезала. Вид был ошеломляющий.

Зал обычно использовался только для важных государственных мероприятий; последний раз он открывался три года назад, когда Джозен Раэл приезжал наверх, чтобы встретить одну заезжую знаменитость. Но Толли Мьюн обошла все запреты. Еду приготовил шеф-повар, которого она одолжила на вечер на одном из лайнеров Транскорпорации; пиво было реквизировано у торговца, сделавшего остановку по пути на Мир Генри; сервиз позаимствован в Музее планетарной истории; за большим столом из эбеноогненного дерева — черного, пронизанного длинными алыми прожилками, — хватило бы места для двенадцати человек; прислуживали за столом молчаливые, скромные официанты в черных с золотом ливреях.

Таф вошел держа на руках кошку, бросил взгляд на роскошный стол и уставился на звезды и «паутину».

— Отсюда видно Ковчег, — сказала ему Толли Мьюн. — Вон та яркая точка влево и кверху от «паутины».

Таф посмотрел, куда она показывала.

— Это трехмерное изображение? — спросил он, поглаживая кошку.

— Нет, черт возьми. Это все видно на самом деле, Таф.

Она усмехнулась:

— Не беспокойтесь, вы в безопасности. Это пластикосталь тройной толщины. Ни планета, ни лифт на вас не упадут, а вероятность попадания в купол метеорита астрономически мала.

— Я полагаю, что здесь довольно интенсивное движение, — сказал Хэвиланд Таф. — Какова вероятность того, что в купол врежется какой— нибудь турист, взявший напрокат вакуумные сани, потерянный инструмент или прогоревшее импульсное кольцо?

— Побольше, — призналась Толли Мьюн, — но в тот самый момент, как это случится, запечатаются тамбуры, завоют сирены и откроется ящик с аварийным комплектом. Это должно быть в любом помещении, граничащем с вакуумом. Портовые правила. Так что если что-то случится, а это маловероятно, у нас будут легкие скафандры, кислородные мешки и даже лазерная горелка на тот случай, если мы захотим сами заделать пробоину, пока сюда не прибудут «паучки». Но за все время, что существует порт, такое было всего раза два-три, так что можете наслаждаться зрелищем и не беспокоиться.

— Мадам, — сказал Хэвиланд Таф с достоинством, — я не беспокоюсь, я просто проявляю любопытство.

— Хорошо, — согласилась она.

Толли Мьюн пригласила его садиться. Таф неловко втиснулся в кресло и, пока официант подавал тарелки с закусками и корзинки с горячим грибным хлебом, сидел молча, поглаживая черно-белую шкурку Паники. Закуски были трех видов: маленькие пирожки с пряным сыром и грибным паштетом и что-то типа маленьких змеек или, может быть, больших червей, запеченных в ароматном оранжевом соусе. Таф дал две змейки своей кошке, которая жадно их проглотила, потом взял пирожок, понюхал, осторожно откусил, прожевал и кивнул головой.

— Превосходно, — объявил он.

— Значит, это кошка, — сказала Толли Мьюн.

— Несомненно, так, — ответил Таф, отрезая кусок грибного хлеба — изнутри батона поднималась струйка пара — и аккуратно намазывая его толстым слоем масла.

Толли Мьюн потянулась за своим хлебом и обожгла пальцы о горячую корочку. Но она не отступила; перед Тафом не следовало показывать слабость в чем бы то ни было.

— Вкусно, — сказала она, проглотив первый кусок. — Знаете, Таф, большинство с'атлэмцев не едят так хорошо.

— Этот факт не остался мною не замеченным, — отозвался Таф, беря двумя пальцами еще одну змейку для Паники, которая забралась за ней ему на руку.

— По правде говоря, калорийность нашего обеда примерно равна тому, что средний житель потребляет за неделю.

— Судя по одним только закускам и хлебу, я осмелюсь предположить, что мы уже вкусили больше гастрономического удовольствия, чем средний с'атлэмец получает за всю свою жизнь, — бесстрастно отозвался Таф.

Подали салат; Таф попробовал его и одобрил. Толли Мьюн ковыряла в тарелке и ждала, пока официанты не отойдут к стене.

— Таф, — сказала она. — Кажется, у вас был какой-то вопрос.

Хэвиланд Таф поднял глаза от тарелки и посмотрел на Толли Мьюн. На ее лице ничего не отражалось.

— Вы правы, — сказал он. Паника тоже смотрела на Толли Мьюн своими узкими глазами, такими же зелеными, как неотрава в салате.

— Тридцать девять миллиардов, — тихо произнесла Толли Мьюн.

Таф моргнул:

— Несомненно, так, — сказал он.

Она улыбнулась:

— И это все, что вы хотите сказать?

Таф посмотрел на огромный шар С'атлэма, висевший над их головами.

— Раз уж вы хотите знать мое мнение, Начальник порта, то я осмелюсь сказать, что хотя эта планета представляется весьма большой, я не могу не сомневаться, действительно ли она достаточно велика. Нисколько не осуждая ваших обычаев, культуры и цивилизации, я все же думаю, что население из тридцати девяти миллионов человек можно считать все же несколько избыточным.