Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 97

– Они называют себя воробьями, – пояснила Серсея. – Настоящее бедствие. Придется нашему новому верховному септону заняться ими сразу после помазания – в противном случае я разделаюсь с ними сама.

– Его святейшество еще не избран? – спросила Фалиса.

– Нет, – вынужденно призналась Серсея. – Септон Оллидор был близок к этому, но воробьи проследили за ним до публичного дома и голого выволокли на улицу. Теперь, вероятнее всего, выберут Люцеона, хотя наши друзья на другом холме говорят, что ему пока недостает голосов до требуемого числа.

– Да осветит им Старица путь своей золотой лампадой, – благочестиво пожелала леди Фалиса.

– Неловко говорить, ваше величество... – замялся сир Бальман, – но, чтобы между нами не затаилась обида, надо вам знать, что такое имя бастарду выбрали не моя жена и не ее матушка. Лоллис у нас проста, а ее муж склонен к черному юмору. Я просил его найти более подходящее имя, но он только смеялся в ответ.

Королева разглядывала его поверх чаши с вином. Когда-то сир Бальман был хорошим турнирным бойцом и одним из самых красивых рыцарей в Семи Королевствах. С тех пор у него сохранились пышные усы, но в остальном годы обошлись с ним немилостиво. Волнистые белокурые волосы сильно поредели, живот увеличился. Как орудие он оставлял желать много лучшего, но делать нечего, придется обойтись тем, что есть.

– Тирион до пришествия драконов было именем королей. Бес осквернил его, но этот мальчик, возможно, вернет ему прежнюю честь. – Если проживет достаточно долго. – Вы не виноваты, я знаю. Леди Танда мне как сестра, которой у меня никогда не было, а вы... вы... – Голос Серсеи дрогнул. – Простите, но я живу в постоянном страхе.

Фалиса открыла и снова закрыла рот – настоящая рыба и полная дура при этом.

– В страхе, ваше величество?

– Я ни одной ночи не спала целиком после гибели Джоффри. – Она вновь наполнила чаши. – Друзья мои... ведь вы же друзья? Мои и короля Томмена?

– Милый наш мальчик, – с чувством промолвил сир Бальман. – «Горды своей верностью» – таков девиз дома Стоквортов, ваше величество.

– Если бы на свете было больше таких людей, как вы, добрый сир. Скажу вам правду: я с большим сомнением отношусь к сиру Бронну Черноводному.

Муж с женой переглянулись, и Фалиса сказала:

– Он отъявленный наглец, ваше величество. Невежа и сквернослов.

– Не истинный рыцарь, – добавил сир Бальман.

– Разумеется, нет, – улыбнулась ему Серсея. – Истинный рыцарь здесь, рядом со мной. Я помню, как блистательно вы сражались... на каком же это турнире?

– Не в Девичьем ли Пруду, шесть лет тому? – со скромной улыбкой предположил Бальман. – Но нет, вашего величества не было там, иначе королевой любви и красоты стали бы вы. Быть может, в Ланниспорте после подавления Грейджоева мятежа? Я тогда выбил из седла многих славных рыцарей...

– Да, именно там. – Улыбка исчезла с лица Серсеи. – Бес скрылся в ночь смерти моего отца, оставив двух честных тюремщиков лежать в луже крови. Предполагают, что он бежал за Узкое море, но я в этом не уверена. Карлик очень хитер. Быть может, он до сих пор таится поблизости, замышляя новые злодеяния. Быть может, его кто-то прячет.

– Брони? – задумчиво произнес сир Бальман, разглаживая свои роскошные усы.

– Он всегда был приспешником Беса. Один Неведомый знает, сколько людей он отправил в ад по приказу карлика.

– Я бы заметил, если б карлик появился в наших владениях, – усомнился сир Бальман.

– Мой брат так мал, что просто создан быть незаметным. – У Серсеи дрогнула рука. – Казалось бы, имя ребенка мало что значит, но наглость, если она остается безнаказанной, порождает бунт. А Брони, как доложил мне Квиберн, собирает отряд наемников.

– Он принял на службу четырех рыцарей, – подтвердила Фалиса.

– Моя добрая жена льстит им, называя этот сброд рыцарями, – фыркнул сир Бальман. – Все они выскочки, бывшие наемники, без капли рыцарского духа.

– Этого я и боялась. Брони собирает мечи для карлика. Да уберегут Семеро моего невинного сына. Бес убьет мальчика, как убил его брата. – Серсея всхлипнула. – Друзья, моя честь в ваших руках... но что такое честь королевы по сравнению со страхом матери?

– Говорите смело, ваше величество, – подбодрил ее сир Бальман. – Ваши слова не выйдут из стен этой комнаты.

Серсея через стол стиснула его руку.

– Я стала бы лучше спать, услышав, что с сиром Бронном случилось несчастье... на охоте или еще где-нибудь.

– Несчастье, повлекшее за собой смерть? – подумав, спросил сир Бальман.

Нет, довольно будет сломать ему палец. Враги повсюду, а в друзьях – одни дураки.

– Прошу вас, сир, – прошептала она, – не заставляйте меня говорить это...

– Понимаю, – с важностью молвил сир Бальман. Репа, и та бы быстрей смекнула.

– Вы рыцарь в полном смысле этого слова. Молитвы испуганной матери не пропали даром. – Серсея сопроводила эти слова поцелуем. – Действовать надо быстро. У Бронна пока еще мало людей, но если мы будем медлить, он сколотит себе целую шайку. – Вслед за Бальманом она поцеловала Фалису. – Я никогда этого не забуду, друзья мои, подлинные друзья, гордые своей верностью. Даю вам слово, мы найдем Лоллис лучшего мужа. – Скажем, одного из Кеттлблэков. – Ланнистеры всегда платят свои долги.

За новым штофом наливки последовали тушенная в масле свекла, горячий хлеб, щука с травами и ребра дикого вепря. Серсея после смерти Роберта полюбила кабанье мясо. Даже общество сотрапезников не слишком угнетало ее, хотя Фалиса сюсюкала, а Бальман охорашивался весь ужин от супа до сладкого. Отделаться от них ей удалось только за полночь. Сир Бальман храбро предложил выпить еще, и королева сочла, что благоразумнее согласиться. За половину того, что потрачено на эту наливку, я могла бы нанять Безликого и не думать больше о Бронне, подумала она, наконец спровадив гостей.

Ее сын в этот час давно уже спал, но Серсея все-таки зашла к нему, прежде чем лечь самой. Рядом с мальчиком, к ее удивлению, свернулись клубочком три черных котенка.

– Это еще откуда? – спросила она Меррина Транта, выйдя из королевской опочивальни.

– Подарок маленькой королевы. Она хотела подарить одного, но его величество никак не мог решить, кого из них выбрать.

Ну что ж, это лучше, чем выковыривать их кинжалом из брюха матери. Но как неуклюже обхаживает Маргери Томмена – это просто смешно. Он слишком мал для поцелуев, поэтому она дарит ему котят. Да еще черных. Черные кошки приносят несчастье – вспомнить хотя бы, что случилось с маленькой дочерью Рейегара здесь, в этом замке. Ее матерью могла бы стать Серсея, если бы не та жестокая шутка, которую Безумный Король сыграл с лордом Тайвином. Лишь безумие могло побудить Эйериса отказаться от дочери Тайвина, забрав взамен его сына, а собственного сына женить на болезненной дорнийской принцессе, черноглазой и плоскогрудой.

Память о том, как ее отвергли, даже после стольких лет причиняла Серсее боль. Перед ней и теперь витал образ принца Рейегара, перебирающего длинными тонкими пальцами серебряные струны своей арфы. Кто из мужчин, когда-либо живших на свете, мог сравниться с ним красотой? Впрочем, он был больше чем человек – в нем текла кровь древней Валирии, кровь богов и драконов. Отец с раннего детства обещал ей, что она выйдет за Рейегара. Ей было тогда шесть или семь, не больше. «Не говори никому, дитя, – наказывал он, улыбаясь (никто, кроме Серсеи, не видел его улыбающимся). – Его величество должен еще дать согласие на вашу помолвку, а пока это будет наш секрет». И это оставалось секретом, хотя однажды девочка нарисовала себя и Рейегара верхом на драконе – она сидела позади, обхватив принца руками. Когда Джейме обнаружил этот рисунок, она сказала ему, что это король Джейехерис с королевой Алисанной.

В десять лет она наконец увидела своего принца воочию – на турнире, устроенном ее лордом-отцом в честь прибытия ко|роля Эйериса. Под стенами Ланниспорта устроили трибуны для зрителей, и крики простого народа перекатывались между ними и Бобровым Утесом, как гром. Лорда Тайвина приветствовали вдвое громче, чем короля, а принца Рейегара и того громче.