Сладкая месть - Мартин Кэт. Страница 44

И было еще одно имя, которое она боялась упомянуть даже в глубине души. Имя хрупкого светловолосого мальчика со страшно обожженными руками. Поначалу она отвергала такую возможность. Но потом вспомнила почти незаметную перемену в их отношениях, то, как странно он стал вести себя, когда она надела платье и стала держаться как дама. Может быть, у Такера зародилось что-то вроде юношеской влюбленности? Может быть, он ревновал ее к Рейну? Не могло ли ему показаться, что он каким-то образом защищает, может, даже, спасает ее?

При этой мысли у Джоселин внутри все сжалось, она молила Бога, чтобы это не было правдой. И даже если это правда, то, что она была осуждена за это преступление, обеспечивает парнишке безопасность. Это было слабым утешением перед лицом столь вопиющей несправедливости, но все-таки ей стало немного легче.

Джоселин оделась, прошлась щеткой по волосам, взяла в руки свечу. Она открыла тяжелую деревянную дверь и вышла в холл. В доме было темно, во всяком случае ей так казалось, пока она не подошла к кабинету. Из-под двери пробивался желтоватый свет, слышалось движение.

Но Рейн вряд ли встал так рано.

Ей было очень любопытно, кто там, но она не хотела рисковать. Поэтому Джоселин вышла из дома и прошла в людскую кухню. Работа в доме, в наполненной паром душной и жаркой кухне была самым неприятным для нее делом, но она не собиралась ждать, пока Рейн найдет ей работу. Она не хотела, чтобы он оказался недовольным каким-то ее поступком или ею самой.

Несколько мгновений Джоселин незамеченная стояла в дверях кухни. На старомодной печи из белого камня кипели большие черные чугунки. Из чайника шел пар, на длинных деревянных столах были разложены овощи и фрукты: кукуруза, маниока, сладкий картофель, манго, гванабана и джек-фрут. В комнате уже было жарко, но запахи были приятными — аромат вареного мяса и свежевыпеченного хлеба.

— Хлеб готов, — сказала высокая женщина с кофейного цвета кожей, высокими скулами и с улыбкой на полных губах. — Хочешь, я достану?

— Это мочь мало гореть, — низенькая черная, как уголь, женщина втрое шире в бедрах, чем первая, распахнула дверцу печи. — Я делать.

Джоселин не могла не улыбнуться, услышав их необычный выговор. Женщина говорила на креольском английском. Даже проведя несколько недель на Ямайке, Джо не всегда понимала, о чем речь.

— Хэлло, — сказала высокая женщина. Она говорила гораздо понятнее. — Ты приехала с новым масса?

— Да. Меня зовут Джоселин.

— Джо-се-лин?

— Можно Джо, если так удобнее. Женщина улыбнулась, обнажив белые зубы. Она была хороша собой, заметила Джоселин. Она была красива экзотической красотой — гибкая, с большой грудью, она отличалась чувственностью, делавшей ее непохожей на большинство других женщин.

— Я Дульцет, а это — Гвен. Я — экономка, а Гвен — кухарка. А те вон — Сойка и Малиновка.

Джо обернулась и увидела двух девушек, которые хихикали, прикрывшись ладошками.

— Прекратите! — сказала Гвен. — Я вам дать, если не делать быстро.

Улыбки сразу сошли с лиц девушек, и они снова прилежно принялись нарезать свежую маниоку.

— Неумехи, — покачала головой Гвен и вытащила новый противень хлеба. У Джо потекли слюнки.

— Ты девушка массы? — спросила Дульцет.

— Нет.

— Хорошо, — еще шире улыбнулась Дульцет.

Джо не понравился ее тон и то, как смотрела эта женщина, когда говорила о Рейне. Но она тепло улыбалась, и стоило Джоселин предложить свою помощь, как ее приняли словно старого друга.

— Бебо сегодня болеть, — Дульцет откусила кусочек от манго и облизнула свои длинные пальцы. — Гвен — моя друг. Масса сказал пускай помогут.

И в ее лице снова появилось прежнее выражение, какая-то вспышка, делавшая ее скулы еще темнее.

— Он тебе, похоже, нравится.

— Масса — красивый, — женщина улыбнулась. — Большая руки. Сильная тело. Большой пака.

— Большой пака? — переспросила Джо.

По другую сторону стола толстуха Гвен, раскладывавшая вареные бананы и рис, тряслась от смеха. Она сделала руками несколько непристойных жестов, так что Джо поняла, что Дульцет имела в виду «большую палку», и покраснела.

— Она хотит они это дейть, — сказала Гвен, и хотя Джо не имела понятия, что означает каждое из этих слов в отдельности, общий смысл она поняла: Дульцет хочет спать с Рейном.

Если бы не растерянность на лице красивой женщины и не то, что она, очевидно, еще не добилась этого, в Джоселин пробудилась бы ревность. Но сейчас она просто усмехнулась, когда все остальные расхохотались. Господи, как приятно смеяться.

Рейн с порога наблюдал за женщинами. Он стоял там уже некоторое время, завороженный видом улыбающейся Джоселин.

В снах он часто видел ее такой, смеющейся и беззаботно болтающей, но наяву его рационализм побеждал и заглушал все оставшиеся у него светлые воспоминания. То, что она уже встала и принялась за работу, удивило его. Но ведь она всегда охотно работала, она всегда находила себе больше дел, чем от нее требовалось, и в их городском доме.

Джо наклонилась над большим деревянным столом, нарезая зеленые бананы. Ее лицо зарделось от смеха и от жара кухни, влажные пряди черных волос прилипли к щекам. Она выпрямилась, и груди соблазнительно выдались вперед. Он представил себе ее обнаженную грудь, и жар пронзил его чресла.

Она снова потянулась, разгибая затекшее тело, и его мысли перенеслись с ее соблазнительного вида к тому времени, когда она рассказывала о своей работе в кабаке в Ист-Энде.

«Это была самая собачья работа в моей жизни, — говорила она, снова переходя на кокни при неприятных воспоминаниях. — Я не выносила адскую жару и пар и эти бесконечные кучи грязной посуды. Господи, воровать было приятнее».

Тогда он только посмеялся. Теперь ему было не смешно.

И Джо тоже. Она заметила его появление в дверях, все женщины умолкли.

— Я… я не ожидала увидеть вас так рано, милорд. Я подумала, на кухне всегда нужна помощь.

— Да… помню, как ты любишь такую работу, — она невольно скривилась, а губы Рейна изогнулись в едва уловимой улыбке. — Но, все же, думаю, что тебе стоит на время оставить работу здесь. У меня есть для тебя другое занятие.

— Конечно, — она стала развязывать фартук.

— Он может тебе понадобиться. Работа предстоит грязная.

Джо приподняла подбородок. Было ясно: она уверена, что он приготовил ей нечто ужасное. И стоило. Черт побери, очень даже стоило!

— Сюда, — Рейн повел ее к участку обработанной земли позади дома. Высокие стебли кукурузы раскачивались на ветру, по аккуратным грядкам тянули свои усы дыни. Черно-белая собачонка бегала за одним из чернокожих работников, он отгонял ее мотыгой.

Рейн остановился у края огорода рядом с невысоким хорошо сложенным темноволосым человеком не старше двадцати шести.

— Джоселин, это Пауло Баптиста. Он следит за садом и землей вокруг дома.

Пауло встал, отряхиваясь от земли.

— Bon dia, senhorita [11].

— Джоселин говорит по-французски и по-английски, но, боюсь, не по-португальски.

Заметив интерес молодого человека, Рейн почувствовал укол ревности.

— Рада познакомиться с вами, Пауло, — Джоселин протянула тонкую руку, но португалец посмотрел на грязь на своих ладонях и покачал головой.

— Я тоже рад, уверяю вас.

Молодой человек был невысокого роста, но мощного сложения, у него были умные глаза и легкий нрав. Рейну он понравился с самого начала, он увидел в нем талант к работе на земле и способность управлять работниками.

— Джоселин особенно хорошо умеет выращивать цветы. Я подумал, что она, возможно, сумеет что-то сделать с нашим захиревшим цветником.

Джо посмотрела ему в глаза.

— Ты хочешь, чтобы я работала в саду? Но я думала…

— Я знаю, что ты думала, Джоселин, и можешь быть уверена, что не будь сад в таком плачевном состоянии, я отправил бы тебя на расчистку самого дальнего поля.

Эта мысль приходила ему в голову. Господи, вполне это заслужила — это и даже кое-что похуже. Но когда он накануне вечером увидел, как она наблюдает за светлячками, услышал утром ее смех на кухне, эти соображения улетучились у него из головы.