Большая охота - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 19

Заточение в Старой башне, как и предсказал Тьерри, продлилось от силы три или четыре часа. Бланка, изображавшая безвинную мученицу, резвилась вовсю – со скорбным ликом созерцала из окна суету в замковых дворах, бродила туда-сюда по комнатам, выразительно заламывая руки, и под конец принялась распевать трогательным дрожащим голоском, причем выбирала наиболее душещипательные лэ о погибших в сражениях рыцарях и безутешных красавицах.

Устроившийся в дальнем темному углу и погруженный в размышления Тьерри не выдержал, попросив сестру или замолчать, или петь потише. Бланка незамедлительно сменила репертуар, затянув подслушанную неведомо где разухабистую сервенту с весьма пикантными рифмами. Тьерри беззвучно рассмеялся – жизнелюбие и неугомонность его сестрицы били ключом, заражая всех окружающих. Даже грозный отец никогда не мог всерьез на нее рассердиться. Бланке сходили с рук любые проказы – начиная от похищения с накрытого стола арабских сладостей, предназначенных для важных гостей, и заканчивая визитом в сокровищницу. Пронырливое дитя стянуло у отца ключ, отперло дверь и утащило целый ворох драгоценностей. Как объяснила Бланка, она просто хотела поиграть со сверкающими камешками.

Странное дело, Тьерри никак не мог в точности припомнить ни облика матери Бланки, ни даже ее имени. Загадочная женщина появилась в замке вскоре после смерти донны Хименес. Матушка Хайме, испанка из Арагонской провинции, скончалась в середине января, не вынеся тягот долгой и холодной зимы. Ему самому тогда исполнилось десять лет, Рамону – двенадцать, осиротевшему Хайме – всего три года. Незнакомка редко покидала покои отца, не выходила к гостям, не пыталась стать хозяйкой Ренна, избегала встреч и разговоров с детьми… Слуги болтали разное. Мол, господин Бертран купил себе в утешение похищенную в Гранаде мавританскую принцессу. Да нет, ему привезли прекрасную сарацинку из самой Святой Земли. Или византийку из Константинополя, придворную даму не то родственницу тамошних императоров.

Летом 1174 года родилась девочка, окрещенная в присутствии близких друзей семьи Терезией-Маргаритой-Бланкой-Катрин. Таинственная мавританка, сарацинка (или кто она там была на самом деле?) оставалась в замке до осени. Незадолго до Рождества она исчезла – столь же тихо и внезапно, как и появилась. Бланка росла под присмотром мамок и нянек, оставаясь для сводных братьев непонятным созданием, обитающим на женской половине. Когда прижитой на стороне дочурке исполнилось шесть лет, мессир Бертран официально признал ее своим отпрыском, дал имя, назначил содержание и размер приданого к будущему браку. Младшая из Транкавелей наконец-то поближе раззнакомилась с троицей своих братьев, и вскоре уже никто не представлял, как они раньше жили без нее – неугомонной, любопытной, не в меру языкатой и весьма сметливой для подростка.

Порой Тьерри приходила в голову мысль, что, если уж брак неизбежен, он предпочел бы видеть своей супругой девицу наподобие сводной сестры. Второй Бланки ему отыскать пока не удалось, хотя Тьерри не терял надежды.

…Возвращать свободу узникам граф Бертран пришел лично. Скрипнул ключ в замке, ударилась о камень распахнутая дверь. Сидевшая на окне девушка спрыгнула с подоконника, Тьерри нехотя поднялся с накрытого облысевшей медвежьей шкурой сундука. Отец смотрел на них по-прежнему неприязненно, однако без полыхавшего утром в его глазах желания приготовить из среднего сына и младшей дочери двух поросят на вертеле. Доказательств, уличающих отпрысков в неблаговидных поступках или пособничестве беглецам, не обнаружилось. Или детки научились ловко прятать концы в воду, или действительно не имели никакого отношения к побегу. В последнее Железному Бертрану верилось с трудом.

– Ничего, – хмуро буркнул он, отвечая на невысказанный вопрос Тьерри. – Стража на обеих воротах клянется, что мимо них мышь не проскакивала, ключи от потерны висят нетронутыми – да и кто бы до них добрался, они ведь хранятся в моей комнате… Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Сейчас бездельники Гвиго обыскивают замок заново, но проку с того… Их здесь нет.

– Перекинулись летучими мышами и выпорхнули через каминную трубу, – предположила Бланка. Отец свирепо покосился на нее, и девица прикусила не в меру бойкий язычок.

– В конце концов, не так уж важно, как именно они покинули Ренн, – Железный Бертран прошелся через комнату, от дверей к стрельчатому окну и обратно. – Дознаемся после. Или расспросим самих мерзавцев, когда схватим. Ох и поговорим мы тогда! Так поговорим!..

– Сперва надобно схватить, – резонно заметил Тьерри.

– Я затем и пришел. Вот их вещи. Ну-ка, сын, покажи, на что ты способен!

С этими словами Бертран швырнул сыну небольшой матерчатый мешок, который Транкавель-средний поймал на лету. Еще не распустив завязки на мешочной горловине, Тьерри знал, что будет внутри. Скарб из оставшегося имущества беглецов – женская гребенка, узкий кожаный пояс с тиснением, сильно истрепанная перчатка… Что ж, этого следовало ожидать, и даже странно, что отец так долго медлил с просьбой.

Судьба вручила детям Бертрана Транкавеля диковинные таланты – каждому свой, разной мерой, разного предназначения. Рамон, наиболее одаренный от рождения, развивал свой Дар последовательно и рьяно – правда, отдавая предпочтение самым мрачным его сторонам. То, что оказалось ему доступно в результате, вполне заслуживало наименования «черная магия». Тьерри, чей Дар пока оставался нейтральным, не склоняя хозяина ни к темной, ни к светлой стороне Силы, лишь немногим ему уступал. Лучше всего он умел провидеть нужную дорогу или отыскать утраченное: человека, вещь, не имело значения. Впрочем, средний сын Бертрана де Транкавеля мог и многое другое, более того – чувствовал, что, стоит ему только захотеть, и по своим умениям он легко превзойдет Рамона. Тайная сила Ренн-ле-Шато сама шла ему в руки. Именно поэтому Тьерри старался прибегать к ней как можно реже – помня расхожую пословицу об увязшем коготке и имея перед глазами постоянный наглядный пример в виде старшего братца.

На что способна и к чему склонна Бланка – оставалось покуда тайной за семью печатями. То ли вздорная девица еще не вошла в надлежащий возраст, то ли предпочитала скрывать свои умения от чужих глаз.

Сам Железный Бертран тоже кое-что умел – заставить человека говорить правду или подчинить его волю, отвести глаза, внушить необъяснимый ужас или, напротив, полное доверие. Но по сравнению со способностями детей его собственные таланты выглядели весьма скромно. По натуре скорее правитель и воин, нежели книжник, Бертран де Транкавель никогда не уделял достаточно времени постижению тайного знания. И вот теперь, как раз когда это самое знание вдруг оказалось позарез необходимым, глава семейства был вынужден скрепя сердце обратиться за помощью к находящемуся на подозрении потомку.

Высыпав кучку вещей прямо на пол, Тьерри какое-то время задумчиво созерцал получившуюся композицию. Ответ он получил почти сразу, ясный, четкий и недвусмысленный, однако План требовал сугубой осторожности в высказываниях. Нельзя соврать – отец увидит ложь. Но и выдать всю правду нельзя, иначе судьба беглецов предрешена – а с ними и судьба самого Тьерри. Железный Бертран не простит ему соучастия.

– Дорога, – наконец изрек он. Бертран и Бланка молча смотрели на него, отец – нетерпеливо притоптывая носком сапога, сестра – с сочувствием. – Они едут по дороге. К большому городу. Вдалеке видны башни. Это… – он сделал паузу, – это Минерв… Нет, Безье!..

– Так Безье или Минерв? – не выдержал Бертран. Тьерри поднял на отца укоризненный взгляд и принялся массировать указательными пальцами виски.

– Ты не позволил мне рассмотреть толком, – после долгого молчания ответил он. – Надвратные башни похоже на те, что при въезде в Безье, но я не уверен…

– Плевать я хотел на твою уверенность! – рыкнул Бертран. – Впрочем, так я и думал. Ясно как день, они намерены укрыться в большом городе! Думают затеряться там! Ну, пусть попробуют. Поглядим, как это у них получится. На всякий случай разошлем гонцов и в остальные города провинции, с описаниями и приказом схватить этих ублюдков. Я уже посадил писарей за работу… Никуда они теперь не денутся.