Старая Контра - Марушкин Павел Олегович. Страница 33

– Дело ведь не только в деньгах, мы уже говорили об этом… Тебе нужна не столько работа, сколько социальный статус. Подумай сам, кому придёт в голову искать знаменитого пирата среди курьеров или мойщиков стёкол!

– Вот именно! Это так унизительно…

– Брось, старина! – Громила проникновенно обнял Фракомбрасса за плечи и глянул ему в глаза. – Ты ведь понимаешь, что всё это не просто так, а ради нашего общего дела!

– У меня есть только одно моё дело. Это я сам, – мрачно отозвался пират. – Все эти твои пропагандистские мероприятия, игры в заговорщиков… Поначалу это было довольно весело, согласен. Особенно в тот раз, когда нас чуть было не застукала стража. Но, знаешь ли, всё это быстро надоедает. Мне скучно стало жить, Гро; и чем дальше – тем скучнее. Может, поэтому я и облажался в конце концов…

– Так чего же ты всё-таки хочешь? Вернуть прошлое? Это невозможно, да ты и сам прекрасно всё понимаешь.

– Ты, наверное, сейчас подумаешь, что я спятил… Я не знаю, чего хочу. Задолбало всё по-страшному…

– Стареешь… – Громила покачал головой.

Ёкарный Глаз вполголоса выдал длинную непристойную тираду и замолчал, уставившись в пространство неподвижным взглядом. Гориллоид задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Ну ладно, Изенгрим… Ты сейчас дал мне пищу для размышлений. Знаешь что? Постарайся продержаться еще недельку-другую; возможно, наклюнется работёнка по твоей части.

– Что значит – по моей части? – поднял бровь Фракомбрасс. – Хотите грабануть кого-нибудь?

– Ну-у… Я бы назвал это экспроприацией, – ухмыльнулся Громила. – Дело обезьянского объединения требует постоянного вливания денежных средств…

– Вот это по мне! – расплылся в улыбке Ёкарный Глаз. – Что будем брать? Ты же у нас парень с размахом, верно? Если я хоть немного понимаю в обезьянцах, меньше чем на Первый Бэбилонский ты не согласен!

– Ошибаешься, – усмехнулся гориллоид. – Я ведь как-то говорил тебе: я ни в чём таком не участвую. Акцию готовят ребята из левого крыла ООС, и твой богатый опыт будет им куда как кстати. Но учти: я тебе ничего не говорил.

– Мой опыт, верно… – мечтательно произнёс пират. – Главное – понаглее, не чикаться там…

– А сейчас давай займёмся насущными проблемами. Из тебя уже НЕ получилось разнорабочего, мойщика стёкол, разносчика пиццы…

Фракомбрасс ухмыльнулся.

– Ох, зря тот очкарик обругал мою пиццу…

– … Уличного торговца, официанта и курьера в офисе, – продолжал перечислять гориллоид. – Что там следующее?

Пират вытащил из кармана многократно сложенный газетный лист и принялся водить пальцем по мятой странице.

– Человек-цыплёнок, ходячая реклама перед рестораном «Мистерия». Гм… Человек?

– Думаю, обезьянец им тоже подойдёт, – заметил Громила; потом представил себе, какое впечатление должен произвести на Фракомбрасса его будущий рабочий костюм, и с сомнением покачал головой.

– Посмотрю, пожалуй, – вздохнул Ёкарный Глаз. – Что ещё за цыплёнок…

Мышильда Колбаскина раскачивалась на скрипучем стуле, задумчиво уставившись в карты – разумеется, таро, как и у всякой уважающей себя ведьмы. Пасьянс «Могила Великих» упорно не желал сходиться – и это её раздражало. Словно бы где-то затесалась лишняя карта, никак не даваясь взгляду… Она перемешала засаленные картинки и взглянула на будильник. До пересменки оставалось часа полтора. Из древнего приёмника на подоконнике хрипели и свистели «вражьи голоса». Вообще-то слушать Вавилонское радио запрещалось официально, но ведьмы всегда были на особом положении: им сходило с рук ещё и не такое. Хуже было то, что база располагалась в непосредственной близости от Курганов – их некротические излучения создавали сильные помехи в эфире; и в синкопы обезьянского джаза то и дело врывались обрывки мыслей Великих.

Мышильда бросила взгляд в окно диспетчерской. Чёрная муть постепенно сдавала позиции, уступая место мути серой. В небе появилась ступа, зажгла посадочные огни и пошла на снижение. «Кого ещё принесла нелёгкая?» – подумала ведьма и почесала кончик носа.

Нос Мыши льды Колбаскиной заслуживает, пожалуй, отдельного описания: мало кто из ныне живущих мог бы похвастаться столь мощным и импозантным румпелем. Именно благодаря ему Мышильда и выбрала, в конце концов, эту профессию: то, что на любом другом жизненном поприще стало бы недостатком, ремесло ведьмы превращало в достоинство. Конечно, помимо всего прочего, нужны были целеустремлённость и умение добиваться своего во что бы то ни стало; но с этим у Мыши льды никогда не возникало проблем. Не прошло и нескольких лет, как она закончила с отличием лётную школу, сделавшись ведущей ступолётно-истребительного звена и одним из лучших асов ВВС. «Колбаскина в воздухе» – да, это звучало грозно! Правда, настоящиесупостаты так ни разу и не появились в низком северном небе; приходилось довольствоваться подготовкой к отражению атак потенциального противника и устрашением врага внутреннего.

Внизу громко хлопнула дверь. Кто-то поднимался в диспетчерскую, сопя и пыхтя; ступеньки старой деревянной лестницы жалобно поскрипывали под тяжёлыми ногами. «Бьюсь об заклад, опять ОНА», – мрачно подумала Мышильда. Ну да, кто же ещё, как не её извечная соперница с первых дней школы, Семирамида Парасюк (сто двадцать пять кило живого веса). И какого же, интересно, ей здесь понадобилось?!

– Здорово, крыса! – поприветствовала Семирамида Мышильду и плюхнулась на стул. – Что-то ты сегодня неважно выглядишь – я имею в виду, хуже, чем обычно.

– Ты зачем сюда припёрлась, кабанистая свиноматка? – ледяным тоном осведомилась Мышильда и принялась ковырять пальцем в носу – она знала, что у Семирамиды этот жест вызывает глубочайшее отвращение.

– Побег у нас! – брякнула Семирамида и положила обе окорокообразные ноги на стол – грязные подошвы резиновых сапожищ оказались в нескольких сантиметрах от полной желудёвого кофе кружки Мыши льды.

– У кого это – «у нас»? – поинтересовалась носатая ведьма и словно бы невзначай развернула настольную лампу так, чтобы та светила прямо в глаза сидящей напротив.

«Два-два, пока боевая ничья».

– У Эфтаназио, если тебя это устроит, – ответила Семирамида, привычно опуская титул «Великий». – Но и вашему клоповнику приказано перейти на повышенную боевую готовность. Так что обломись, подруга: если ты мечтала как следует отоспаться после дежурства, ничего не выйдет. Придётся тебе торчать здесь, пока мерзавцев не скрутят!

Да, это был удар! Осознание того, что соперницанаходится в таком же положении, как и она сама, ничуть не умаляло дела. Кроме того, Семирамида Парасюк выглядела неприлично бодро для столь раннего часа, в то время как сама Мышильда уже начинала потихоньку клевать носом.

– Мы-то тут при чём? Это ведь жмурова епархия – вот они пускай и разбираются.

– А это ты начальству объясни, – медовым голоском пропела Семирамида. – И вообще приказы не обсуждаются, а выполняются. Что-то разболталась у вас дисциплинка, как я погляжу.

Это уже была наглость; Мышильда начала закипать.

– Ты за своим звеном лучше присматривай, подруга! А я уж как-нибудь без тебя разберусь, что там у меня где разболталось.

– Ну-ну… Ты микрофончик-то включи да объявленьице по громкой связи сделай, а потом уже со мной спорь, – нахально усмехнулась Семирамида.

Собственно говоря, Мышильда именно так и должна была поступить, согласно инструкции; но теперь, после слов этой ходячей сардельки, сразу хвататься за микрофон было донельзя унизительно – выходило так, будто она подчинилась ей!

– Ты мне что, указывать будешь?! – рявкнула Мышильда. – Лучше бы сбросила сначала килограммов сорок; тогда хоть понятно будет, откуда у тебя слова вылетают! Я уж не говорю о том, что ты ступу с трудом от земли отрываешь!

Это было неправдой; Семирамида Парасюк в лётной школе шла одной из первых, да и сейчас немногим уступала Мыши льде в искусстве пилотажа. Разумеется, Колбаскина превосходила её в манёвренности; однако таранный удар Семирамиды, её коронный приём, был заметно мощнее.