Дьяволы судного дня - Мастертон Грэхем (Грэм). Страница 19

— Мадлен!

Она удивленно подняла глаза. В рабочей одежде она была очень привлекательна, и в нормальных обстоятельствах я бы, безусловно, обратил на это внимание.

— Дан! Который час?

— Десять минут восьмого.

— Почему ты пришел так рано? Что— нибудь случилось?

Я кивнул, стараясь скрыть от нее свое состояние: — Не знаю даже, как и сказать об этом.

Она отошла от коровы и поставила ведро на пол. Ее лицо было бледным и измученным, как будто она спала даже меньше, чем я.

— Это отец Антуан? — спросила она — Он в порядке?

Я покачал головой:

— С ним что— то…

Я так был измучен, что прислонился головой к косяку двери коровника, и когда заговорил, голос мой зазвучал, скучно и монотонно:

— Дьявол как— то выбрался из мешка. Я слышал его ночью. Потом спустился вниз и увидел убитого отца Антуана. Потом дьявол убил Антуанетту, на моих глазах.

Мадлен коснулась моего плеча:

— Дан… Ты это несерьезно… Пожалуйста…

Я поднял голову:

— Я был там, я видел изрезанного отца Антуана, я видел, как он покончил с Антуанеттой. Имя этого чудовища Элмек, он — дьявол острых ножей. Он сказал, что если мы не поможем ему отыскать его братьев, то будем тоже изрезаны на куски.

— Я не верю твоим словам.

— Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.

Она помрачнела:

— Что ты имеешь в виду?

— Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.

Мадлен выглядела совершенно растерянной.

— Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.

Я был так измучен, что мог зарыдать.

— Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.

— Но Дан, все это кажется таким… нереальным.

— Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.

Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:

— Ты имеешь в виду это…

— Да, черт возьми, я имею в виду именно это.

Она выглянула из коровника на грязный двор.

Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.

— Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.

Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.

— Ты уже кончила доить? — спросил он.

Она покачала головой:

— Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.

Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:

— Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.

Он обернулся и сжал руки дочери:

— Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?

— Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.

Я вставил:

— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.

Огюст застегнул куртку.

— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.

— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.

Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:

— Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу, которую могли бы сделать другие. А что отец Антуан?

Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.

— Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.

Огюст вздохнул:

— Хорошо. Должны так должны. Я позвоню Гастону Джамету и спрошу, сможет ли Генриетта прийти и помочь мне. Вы сказали неделю, не больше?,

— Около недели, — ответил я, хотя не знал, сколько нам понадобится времени на поиски двенадцати сотоварищей Элмека.

— Ну, хорошо, — сказал он поцеловав дочь и пожав мне руку. — Если это действительно очень важно. Ну, а сейчас выпьете немного кофе?

Пока Мадлен собирала вещи, я сидел на кухне за столом с Огюстом и Элоизой. На улице вновь пошел снег. Мелкий, мокрый, он имел особенность налипать на все. Мы поговорили о фермерском хозяйстве, коровах и о том, что делать, когда турнепс начинает прорастать в земле.

Через некоторое время Огюст сказал:

— Мне нужно идти работать. Два поля должны быть вспаханы к концу недели. Приятного пути!

Мы пожали друг другу руки, и он вышел в прихожую за одеждой. Я медленно потягивал кофе, поджидая, когда он окажется вне пределов слышимости, и затем окликнул:

— Элоиза!

Старая женщина наклонила голову:

— Я знаю.

— Знаете? Откуда?

Она ничего не ответила, но достала из кармана фотографию молодого клирика. Он стоял на солнце и держал в руках весло.

Долгое время я смотрел на фотографию.

— Это отец Антуан.

— Да. Я знала его много лет. В молодости мы были такими близкими друзьями, что даже думали одинаково. Отец Антуан звал меня прошедшей ночью. Я проснулась и поняла, что потеряла его. А когда увидела вас сегодня, уверилась окончательно, что он мертв.

— Вы не сказали Огюсту?

— Нет. Я не была до конца уверена, что это правда. Надеялась, что это не так. Но когда увидела вас, все стало ясно.

Я достал локон, который она дала мне.

— Послушай, Элоиза, — спросил я у нее, — у тебя есть только один локон?

Она подняла свою седую голову и в упор посмотрела на меня через мутные стекла очков.

— Вам нужно еще? Зачем?

— Дьявол на свободе, Элоиза, дьявол, который убил отца Антуана. Именно поэтому мы едем в Англию. Дьявол настаивает на этом.

— Настаивает?

— Если мы не сделаем того, что он требует, он убьет нас. Мадлен и меня. Его зовут Элмек, дьявол ножей.

Элоиза взяла фотографию дрожащими руками. Она была так взволнована, что не могла говорить. Я налил ей маленький стаканчик кальвадоса. Она выпила половину, закашлялась и вновь подняла на меня глаза. На ее лице было такое мрачное и строгое выражение, что я невольно испугался.

— Он страдал? — шепотом спросила она. — Бедный отец Антуан, он страдал?

— Не знаю. Это произошло без меня. Но я видел, как погибла Антуанетта. Она умирала в ужасных муках.

— Что же будет с нами? Что делать?

— Мы ничего не сможем сделать, только то, о чем я уже говорил. Дьявол собирается сжечь тела, чтобы никто ничего не узнал, не докопался. Элоиза, чрезвычайно важно, чтобы вы им ничего не рассказали.

Элоиза заплакала.

— А что насчет Мадлен? — спросила она, вытирая глаза краем передника. — Он ведь не собирается убить Мадлен?

Я взял ее руку:

— Не убьет, если мы будем делать то, что он скажет. Я должен выяснить, как его уничтожить. Но в данный момент мы собираемся помочь ему найти своих братьев.

Элоиза сказала:

— Только одним я смогу помочь. Подождите немного.

Она с трудом встала со стула и подошла к кухонному шкафу. Выдвинув ящик, некоторое время копалась среди баночек, коробочек и пакетиков. Наконец она вытащила маленькую банку из— под пастилы и поставила перед мной на стол.