Бледна как смерть - Маунтин Фиона. Страница 26

– А нет ли здесь могилы доктора Джона Маршалла? – спросила Наташа.

Молодой врач проверил список. Фамилия «Маршалл» в нем не значилась.

– Он ваш родственник?

Наташа объяснила, что она специалист по генеалогии, исследующий родословную клиента.

Однако такого «жильца» на кладбище не оказалось.

– Египетская аллея, – объявил Майкл.

Наташа взглянула в указанном направлении. Руины экзотического замка или, быть может, древних пирамид, увитые плющом и диким виноградом. Вход в аллею был выполнен в форме арки, покоящейся на гигантских колоннах с каннелюрами. Здесь все напоминало о былом величии.

Наташино сердце учащенно забилось, когда они ступили на эту длинную узкую улицу Мертвых. Подобно туннелю, прорытому в крутом склоне горы, она была занавешена темной листвой. Вдоль дорожки тянулись металлические воротца, ведущие к приподнятым террасам склепов.

Она смотрела на имена тех, кто покоился здесь. Мечта специалиста по генеалогии. Полный набор призраков членов целостных кланов, до дюжины в одной семье, в течение столетий собиравшихся здесь, даже если при жизни им никогда не довелось встретиться.

– Хайгейт замечателен тем, – продолжал рассказывать Майкл, проследив за ее взглядом, – что здесь посетитель получает возможность постичь реальный смысл семейных уз – именно здесь все члены рода, все поколения наконец объединяются.

Может, именно это и происходит на небесах? Возвращались они другим путем. Наташа спросила Майкла, давно ли он здесь работает.

– Десять лет. Я – один из немногих постоянных работников. Сейчас числюсь управляющим участком. Раньше я работал в Сити.

– Необычная смена профессии.

– Я искал то, что будет мне интересно.

«Да, весьма необычное пристрастие», – подумала Наташа.

– Намного лучше, чем просиживать целый день в офисе. Целый день я на свежем воздухе, проверяю, все ли в порядке, организую похороны.

– Здесь по-прежнему хоронят? – спросил Найджел Мур.

– Время от времени.

Они подошли к овальной аллее, окружавшей луг дикорастущих цветов. Потом свернули на дорожку, уводящую в сторону от поляны, и пошли гуськом, пробираясь через густые заросли молодых деревьев и кустарников.

Майкл остановился и повернулся к ним.

– А вот и она.

Наташа подошла поближе и остановилась у него за спиной. Ее первой реакцией было смутное разочарование – она ожидала увидеть нечто более изысканное. Маленькая могила, отсутствие каких-либо украшений, нет даже памятника или статуи. Она едва разобрала имя Лиззи, поскольку надпись, выгравированная на плоском камне, местами стерлась и растрескалась.

Когда читаешь о ком-то или исследуешь чью-то жизнь, всегда тянет посмотреть место, где упокоено тело человека. Наташа на мгновение задумалась о жизни Лиззи, пытаясь отделить живую женщину от легенды.

– Здесь произошло одно из наиболее известных и романтических событий в истории искусства, – сообщил Майкл.

Они втроем встали вокруг маленькой могилы в сгущающейся темноте, так, как однажды люди уже стояли здесь.

Наташа успела прочесть отчет об эксгумации Лиззи Сиддал в путеводителе, ожидая начала экскурсии. Октябрьской ночью 1869 года пятеро мужчин пришли к ее могиле. Должно быть, сначала ненадолго замерли в молчании. Наверняка они взялись за это дело с неохотой. Погода соответствовала месту и настроению – тоскливая осень, моросящий осенний дождь, свет фонарей и небольшого костра, который они разожгли рядом с могилой, чтобы согреться.

Данте Габриэля Россетти, приказавшего извлечь из земли гроб с останками жены, здесь не было.

Вполне понятно, почему присутствие на кладбище той ночью было для него невыносимым. К тому времени он наверняка уже успокоился и успел тысячу раз пожалеть о своем безрассудном порыве любви и скорби.... Снова и снова возвращался к нему образ мертвой жены, лежащей в открытом гробу в мастерской. Он подошел к ней, держа в руке маленькую книжечку в сером переплете, – единственный рукописный экземпляр сборника стихотворений. Он положил книгу в изголовье, на ее знаменитые золотисто-рыжие волосы, сказав, что ему больше не нужны эти стихи.

С того момента прошло шесть лет, и на смену благородному порыву пришли другие устремления, другие желания. Но шесть лет – достаточно долгий срок, и люди, присланные выполнить эту работу, были поражены состоянием, в котором обнаружили тело и книгу. Трудно представить себе, о чем думали мужчины, нанятые похоронной компанией, когда сдвигали тяжелую могильную плиту. Какое-то время ушло на извлечение гроба Лиззи из земли. Когда появилась надпись на черной дощечке, в яму опустили веревки, обвязали ими гроб и общими усилиями вытянули его из могилы. Потом они должны были выполнить самую страшную часть задания – открыть крышку.

Кому-то пришлось просунуть руку в гроб и извлечь книгу. Его пальцы, должно быть, наткнулись на волосы покойной. По словам очевидцев, в свете огня они сохранили свой чудесный цвет и блеск. Яркая, как пламя, прядь обвила книгу. Россетти пытался оправдать свои действия, говоря, что если бы Лиззи могла, то сама бы подняла крышку гроба, чтобы вернуть рукопись на свет божий.

Находясь в подобном месте, эту картину легко представить: бледная бесплотная рука поднимается из гроба и между темных деревьев распространяется запах тлена. Чувствуется присутствие чего-то, что не несет в себе злобы, но и не ассоциируется с покоем и умиротворением.

Что должен был почувствовать Россетти, когда снова увидел эту маленькую серую книжицу, пропитанную могильной сыростью, поточенную червями, источающую запах разложения?

По крайней мере, он не видел ее лица в мерцающем свете фонарей. Было бы намного страшнее увидеть нетронутую тленом женскую красоту, чем столкнуться с ожидаемым видом голого черепа или разложившейся плоти. Не был ли рассказ о ее нетленном теле мифом? Дата смерти Лиззи – 11 февраля 1862 года. Наташа непроизвольно сжала в кармане желтый листок, на котором Маргарет написала адрес электронного почтового ящика Бетани. Он мог показаться бесполезным, но давал ощущение реальной связи, делавшее Бетани по крайней мере чуточку ближе.

Наташа начала изучать надписи на могильных камнях и осознала, что некоторые из дат погребения были совсем недавними. Стертые временем письмена расшифровать оказалось труднее, однако во многих случаях этого и не требовалось. На надгробиях повторялась одна и та же фамилия. И это ее поразило. Габриэль Россетти, его отец. Фрэнсис Лавиния Россетти, его мать. Кристина Россетти, сестра. Вильям Майкл Россетти, брат. Габриэла, дочь двадцатого века, – маленькая девочка, названная в честь своего знаменитого предка. Еще один Габриэль Россетти, умерший менее тридцати лет назад, в 1974 году. Они все были здесь. Все его кровные родственники. И к ним он прислал свою жену, которую судьба связала с ним узами непродолжительного брака и которая при жизни никогда не была с ними близка. Но при весьма примечательном повторении единственной фамилии еще более заметным было отсутствие самого важного члена клана.

– Какая жалость, что самого Россетти здесь нет, – заметил Майкл. – Безусловно, он должен был быть похоронен здесь. Каждый, кто сюда приходит, удивляется, не найдя могилы знаменитого художника.

– Где он похоронен?

– В Бирчингтоне, в Кенте. Он дал четкие и определенные инструкции не хоронить его здесь ни в коем случае.

Вполне понятно, из каких соображений.

Неужели Россетти боялся духа Лиззи? Чувствовал вину за ее смерть или стыдился того, что избегал ее могилы? Не потому ли на протяжении остатка жизни его преследовал призрак умершей жены, и он боялся, что его душа не обретет покоя, если их тела будут лежать рядом? А может, потому, что после надругательства над ее могилой Хайгейт стал постоянным героем его ночных кошмаров?

Около надгробия она заметила еще кое-что. Имя Лиззи заслоняла маленькая баночка со свежими маками. Наташа судорожно вздохнула.

– С вами все в порядке? – озабоченно спросил Найджел Мур.