Нефритовые четки - Акунин Борис. Страница 21

– Б-благодарю. У меня с самого начала сложилось убеждение, что Сергей Леонардович фон Мак невиновен. Вы, уважаемый коллега, в своем расследовании руководствовались почтенной максимой «ищи, кому выгодно». Я тоже начал с этого. Если предположить в наследнике корыстный мотив – стремление поскорее завладеть делом, то получается полнейший нонсенс. Смерть Леонарда фон Мака лишила компанию гигантского подряда. Если бы у Сергея Леонардовича имелось злодейское намерение в отношении отца, резонно было бы подождать две-три недели, пока не объявят результаты конкурса. А так получается, что наследник совершил ужасное преступление во вред себе и на пользу главному конкуренту – «Пароходному товариществу».

– Суждение, достойное не следователя, а коммерсанта, – не удержался от едкого замечания Ванюхин. – Откуда ж тогда, по-вашему, взялся отравитель? Пролез через форточку, после чего бесследно исчез? А может быть, никакого убийства вовсе не было? Управляющий и секретарь покончили с собой? Это, я читал, у вас в Японии так заведено, называется «двойное самоубийство влюбленных».

Из последней реплики можно было заключить, что Ванюхину не просто «смутно знакомо» имя Фандорина, но что он весьма неплохо осведомлен о московском сыщике.

– Убийство было, – словно не заметив насмешки, сказал Эраст Петрович. – И очень тонко рассчитанное. Только в основу угла следовало поставить не cui prodest, [4] а совсем иную максиму.

– И кто же, по-вашему, убийца? – иронически улыбнулся Ванюхин. – Или вся ваша версия сводится лишь к тому, чтобы обелить господина фон Мака?

Тут Эраст Петрович позволил себе сэффектничать, не в последнюю очередь из-за того, что чувствовал на себе взгляд юной художницы. Небрежным тоном, будто нечто само собой разумеющееся, обронил:

– Убийца – вон тот человек. – И показал на Ландринова.

По комнате пронесся судорожный вздох, а ремингтонист вскочил, опрокинув стул.

– С ума вы что ли сошли? – крикнул он.

– Сами себя выдали, – сказал ему Эраст Петрович. – Зачем было клеветать на Сергея Леонардовича? Это господин Ванюхин, которому очень хотелось подтверждения своей версии, принял ваше свидетельство на веру. А я нынче с утра потолковал с телеграфистами, которые дежурили 6 сентября. Сергей Леонардович их не запомнил, но «маленькие люди» отлично все помнят. Как вам известно, из телеграфного пункта лестница просматривается в оба конца – и вверх, и вниз. Сергей Леонардович поднялся в пальто, увидел у аппарата отца, поговорил с ним и снова уехал. В мезонин он не поднимался. Вот я и задался вопросом: зачем Ландринов соврал?

– Это ты все врешь, ферт! – злобно выкрикнул ремингтонист. – Обманом втерся сюда, студентом прикидывался, сидел, позировал, а сам никакой не студент! Глядите, Мавра Лукинишна, кому вы поверили!

Но, судя по горящим глазам художницы, устремленным на Фандорина, она нисколько не была на него в претензии.

Чуть повернув лицо, чтобы видеть барышню, но и не выпускать из поля зрения ремингтониста, Эраст Петрович риторически вопросил:

– Быть может, Ландринов сделал это из ненависти? Вряд ли. Этот человек ненавидит весь белый свет, но проникнуться какой-то особой антипатией к управляющему он бы просто не успел. Сергей Леонардович занял начальственный кабинет всего несколько дней назад. Возникло у меня, правда, одно предположение, связанное с некоей поездкой в Париж, но рассеялось, – покосился коллежский асессор на Мавру. – Ландринов об этом не знал, иначе вчерашняя пуля полетела бы не в меня, а в другого человека.

– Какой Париж? Какая пуля? Что это вы загадками говорите? – нахмурился Ванюхин. – А вся ваша версия выстроена на песке. Это вы, коллега, британской «психологической школой» увлекаетесь, по молодости лет. Следствию нужны факты. Если не cui prodest, тогда что же?

– Второй из распространеннейших мотивов п-преступления – cherchez la femme. Здесь мы имеем дело с преступлением страсти. Ландринов до безумия влюблен в… одну особу, это видно невооруженным глазом.

Все посмотрели на Мавру, та залилась краской и опустила глаза.

Сергей Леонардович, до этой минуты не произнесший ни слова, воскликнул:

– Как вы могли подумать такое про отца! Вы не знали его, это был высоконравственный человек! Его занимали лишь заботы компании!

– В самом деле нехорошо, – укорил Фандорина петербуржец. – Покойный был почтенным старцем и девицами не увлекался, все это знают.

– При чем здесь п-почтенный старец? – Эраст Петрович коротко вздохнул, досадуя на непонятливость собеседников. – Ландринов хотел уничтожить не управляющего, а своего счастливого соперника, жениха Мавры Лукиничны. Барон фон Мак был умерщвлен исключительно для прикрытия.

– Барон фон Мак?! Для прикрытия?! – остолбенел Ванюхин. – Из-за секретаришки?!

Затряс головой и Сергей Леонардович.

– Что за дикая фантазия!

Фандорин развел руками:

– Вечное заблуждение сильных мира сего: будто значительны они одни, а «маленькие люди» не более чем статисты, и все у них маленькое – страстишки, замыслы, злодейства. Господин следователь давеча сказал: лес рубят, щепки летят. А здесь все произошло наоборот: ради щепки не пожалели леса. Сам-то я никого из людей щепкой не считаю (впрочем, как и лесом), но расчет у преступника был б-безошибочный. Барон непременно угостит секретаря чаем. Погибнут оба, но смерть Стерна окажется в тени. Никому и в голову не придет, что мишенью был не титан российской индустрии, а мелкий служащий. Несчастный же уборщик пропал и вовсе не за что, по случайности. Однако вас это, кажется, не слишком опечалило? – обратился он к Ландринову и сделал несколько шагов по направлению к углу, где располагалась пишущая машина.

Ремингтонист изобразил презрительную гримасу, но рука, которой он опирался на спинку стула, дрожала. Ландринов спрятал ее в карман.

– Я жду доказательств, – напомнил Ванюхин. – А у вас по-прежнему одни психологизмы.

– Сейчас, ваше превосходительство, дойдет и до фактов. Но сначала несколько слов о версии Сергея Леонардовича – будто убийство совершено тайным агентом «Пароходного товарищества». Вы правы лишь н-наполовину, – обратился коллежский асессор к фон Маку. – Шпион из конкурирующей компании здесь есть, но вашего отца он не убивал.

– Кто же это? – живо спросил барон. Не глядя на Тасеньку, Фандорин сказал:

– Я сообщу вам об этом завтра. Если он не уволится сам. Однако вернемся к убийству. Не показалось ли вам, Зосим Прокофьевич, странным, что миллионера отравили копеечным ядом?

Ванюхин пожал плечами:

– Я уже говорил про это. В том-то и штука, что мышьяк легкодоступен. Факт приобретения цианида или иного «аристократического» яда нетрудно выследить, опросив аптекарей. Но попробуйте-ка узнать, сколько людей за последнее время покупали крысиную отраву. Ни один аптекарь не упомнит.

– А мне думается, дело не в этом. Не было у Ландринова денег на дорогой яд. Я понял это вчера вечером, когда исследовал пулю, которой выстрелил в меня п-преступник. – Эраст Петрович достал из кармана платок, а из платка несколько сплюснутый кусочек свинца. – Круглая, из однозарядного ненарезного пистолета. Такое оружие можно купить на барахолке рубля за полтора. Самый дешевый яд, самый дешевый пистолет – как-то все это несолидно. Неужто Мосолов не смог бы оснастить своего шпиона получше? И мне стало ясно: убийца – бедный человек с очень маленькими средствами, но с очень большими страстями.

Здесь Эраст Петрович переместился еще на несколько шагов к Ландринову, якобы для того, чтобы картинно уставить на преступника обвиняющий перст. На самом же деле Фандорин все это время внимательно наблюдал за ремингтонистом и с секунды на секунду ждал, что тот себя выдаст, предельно недвусмысленным образом.

Губы у Ландринова подрагивали, плечи дергались, но не от страха – от ярости. Надолго выдержки у этого пассионария не хватит. Сейчас накинется, вон уже и зубами скрипит.

Коллежский асессор нарочно повернулся к обвиняемому спиной, чтобы облегчить нападение. Теперь их разделял лишь стол младшего письмоводителя.