Полесские робинзоны - Мавр Янка. Страница 3

Все шло хорошо, пока тело держалось на воде. Но когда до берега осталось метров пятьдесят, оба «сели на мель»: двигаться дальше не стало никакой возможности. Нельзя было ни опереться руками, ни подняться на ноги – от каждого движения друзья все больше вязли в болоте. Хоть ты назад поворачивай!

Хлопцы цеплялись за каждую коряжину, за прошлогодний камыш и осоку – лишь бы найти опору. Постепенно у обоих набралось по целой вязанке сучьев, и тут Виктор внес предложение:

– Если мы не можем двигаться просто так, давай попробуем ползти, опираясь на эти вязанки. Вот, смотри!

Крепко держа двумя руками вязанку, он забросил ее вперед, а потом подтянулся к ней всем телом. Первый шаг был сделан. А за ним пошли дальнейшие шаги, – трудные, медленные, но приближающие к желанному берегу.

Выбрались на берег едва живые, облепленные тиной, дрожащие от холода. Берег оказался очень уютным. Довольно высокий, сухой, он выходил на юг и все время нагревался солнечными лучами. Под пологом вековых сосен не ощущалось ни малейшего ветерка. От нагретой земли веяло теплом, как в погожий летний день. Особенно манили к себе пятна чистого белого песка. На него и свалились наши путешественники.

– А тут было бы совсем неплохо, если б… – сказал Виктор усталым голосом.

– Если б не это «если б», было бы действительно хорошо, – согласился Мирон. – Но если мы высохнем в такой грязной одежде, будет еще хуже: станем настоящими мумиями.

– Для тебя это особенно опасно: можешь переломиться, – засмеялся Виктор.

– Да и тебе будет не лучше, – ответил Мирон. – Надо смыть грязь.

Но как не хотелось вставать, раздеваться! Тишина, усталость, тепло клонили ко сну. Через несколько минут Мирон снова сказал:

– Надо вымыть и высушить одежду, пока солнце греет.

– Надо, – согласился Виктор.

И оба остались лежать неподвижно.

– Ничего не поделаешь, придется вставать, – сонным голосом опять произнес Виктор.

– Придется, – подтвердил Мирон. И снова оба остались лежать.

Прошло еще несколько минут. Мирон решительно сказал:

– Так ничего не получится. Давай по команде: р-раз!

– Два! – подхватил Виктор.

А «три» не сказал ни тот, ни другой – так хотелось еще минутку полежать. Прошло немало таких минуток, пока, наконец, почти вместе оба крикнули «три», вскочили на ноги и начали раздеваться.

Всей одежды было: две пары белья, двое брюк, две верхние рубашки, пара сапог (Мирона), пара ботинок (Виктора), кожаная куртка (Виктора), суконная свитка (Мирона), пара рваных носков (Виктора), пара портянок (Мирона) и две шапки.

Перетрясли карманы и подсчитали все свое имущество.

Виктор прежде всего схватился за табак. Сверху махорка превратилась в кашу, а от бумаги почти ничего не осталось.

– Эх, жаль добра! – вздохнул он и осторожно начал вытаскивать свое богатство. – Где теперь возьмешь?

– И хорошо! – сказал Мирон. – Может, курить отвыкнешь.

– Ну нет, брат! Я лучше есть отвыкну.

– Для меня это было бы очень кстати, – спокойно произнес Мирон и вытащил мокрую корку хлеба.

– Хлеб? – подскочил Виктор.

– Тихо, тихо! Ты же только что говорил, что можешь не есть, лишь бы махорка была. Выбирай: или хлеб, или курево.

– Ну и лихо с тобой, не надо! – обиделся Виктор. Мирон положил сушиться свой хлеб и даже собрал все крошки.

Когда вытрясли карманы, у обоих носы опустились еще ниже. Все имущество состояло из махорки, корки хлеба, мокрой бумаги, карандаша с железным наконечником, одного носового платка, восьми рублей семидесяти четырех копеек деньгами и четырех спичек в расплющенном мокром коробке.

– Даже спичек у тебя нет, – упрекнул Мирон. – Единственный случай выпал в истории человечества, когда курильщик мог оказаться полезным для общества, – и то неудача.

– Спичек у меня хватало, да только они вместе с другими вещами хранились в походном мешке, который ты пустил по воде, – огрызнулся Виктор. – А где твой нож?

– Так ведь и он остался в мешке, – понуро ответил Мирон.

Но спорить не было времени. Друзья нашли небольшой чистый заливчик, выполоскали одежду и в четыре руки выжали так, что в ней, казалось, не только воды, но и живого места не должно было бы остаться. Развесили на солнце, а сами уселись на песок под корнями большой сосны. Жаловаться на холод еще нельзя было, однако солнце неуклонно спускалось к горизонту, а одежда сохла медленно. Бережно разложили для просушки и все остальное имущество, особенно спички.

– Тебе не приходилось пользоваться высушенными спичками? – спросил Мирон. – Горят они?

– Не приходилось.

– Вот видишь: такая простая вещь, а ты не знаешь.

– А ты?

– Так ведь я не курю.

– Это не только для курения необходимо. Эх, ты! – покачал головою Виктор. – Рассуждать только любишь…

Виктор все время искоса посматривал на хлеб. Не терпелось и Мирону. Взял он влажный кусок, разломил пополам, протянул Виктору. Съели – и еще острее почувствовали голод.

– Знал бы, что так получится, совсем не стал бы есть, – ворчал Виктор.

– Привыкай, браток, не то еще будет, – утешил его Мирон.

– Хоть бы закурить, – сказал Виктор, глядя на свою махорку.

– Обойдешься и так, – махнул рукою Мирон.

До сих пор у них не было времени задумываться о своей дальнейшей судьбе. Теперь же, когда оба сидели голышом под деревом, невольно думалось про завтрашний день.

– А что, если нам несколько дней придется бродить здесь, пока выберемся? – задумчиво произнес Виктор.

– О, это было бы огромным счастьем! – воскликнул Мирон.

– Спасибо тебе за такое счастье! – хмыкнул Виктор. – А есть что будешь? Или решил с голоду помереть?

– Вот поэтому я и считаю счастьем проплутать несколько дней, а не недель и не месяцев, – уныло сказал Мирон.

– Можешь сказать еще – столетий, – усмехнулся Виктор.

– И это может быть, – серьезно ответил Мирон. – Наши кости могут найти и спустя несколько столетий!

– Эх ты, нытье ходячее! – поморщился Виктор. – Тебе бы на печи сидеть, а не путешествовать. Я много раз слышал, кик люди бродили в лесах, но не знаю случая, чтобы у нас в Беларуси кто-либо погиб, заблудившись в пуще. Это тебе не бразильские джунгли, не африканские леса.

– Чего ты кипятишься? Могу заверить, что я тоже не имею особенного желания тут погибнуть, – оправдывался Мирон.

– Ну, так незачем и готовиться к смерти! – отрезал Виктор.

Хотя солнце еще и светило, но уже не грело. Длинные тени протянулись от деревьев. Хлопцы почувствовали холод.

– Ничего не поделаешь, придется надевать влажное белье, – вздохнул Мирон.

– Не беда, досохнет на теле, – бодрился Виктор.

А когда оделись, он как-то нерешительно предложил:

– Может, дальше пойдем?

– Куда ты пойдешь на ночь глядя? – ответил Мирон. Даже по знакомой дороге рискованно идти в такое время. А так мы наверняка проплутаем всю ночь. Едва ли где-нибудь поблизости есть селение. Придется ночевать здесь.

За весь сегодняшний день это был первый вопрос, не вызвавший спора. Начали готовиться к ночлегу. Устроили себе логово в сухом песке между корней, нагребли сухих листьев и сучьев.

Наконец наступил самый великий, торжественный и ответственный момент – добывание огня. Сердца у друзей застучали сильнее, руки дрожали. Быть может, с таким же чувством тысячелетия назад в каком-нибудь первобытном храме люди приступали к добыванию священного огня.

– Высохли они?

Ощупали спички со всех сторон – кажется, высохли.

Чиркнул Виктор раз, другой – ничего… Только белый след остался на коробке.

– Может, плохо высохли, – грустно сказал Мирон. – Больше портить не стоит.

– Моя рубашка уже сухая, я положу их под мышки, – решил Виктор.

Так и пристроились в своем логове без огня.

II