Викинг - Мейсон Конни. Страница 7

Новая мысль родилась в голове Торна. А может быть, ему удастся снять заклятие, когда он насладится этой волнующей, рождающей томительное желание юной плотью? Конечно! Ведь боги знают, как он хочет обладать этой девушкой. Но почему же тогда он до сих пор не взял ее силой? Может быть, потому, что…

Потому что чувство, которое владеет Торном, сильнее, чем простая похоть.

Потому что эта девушка сумела взять в плен его душу.

3

Фиона свернулась клубочком на деревянной палубе под тентом, который приказал развернуть для своих пленников Торн. Рядом с Фионой примостился Бренн. Оба они дрожали от холода. Ветер дул пронизывающий. Ладья Торна была самой большой из пяти — семьдесят шесть футов в длину и семнадцать в ширину. И все же здесь едва хватало места для гребцов, тесно сидевших на скамьях — по шестнадцать человек с каждого борта.

Добыча и припасы хранились в особом большом деревянном ящике, сооруженном на носу ладьи. Из еды во время плавания полагались сушеная рыба и солонина. Питьевую воду перевозили в кожаных мешках.

Фиона не переставала думать о том, что ждет ее дальше. Очертания родного берега исчезли из вида. Она никогда не покидала свой остров, а теперь плывет куда-то по воле человека, который боится и в то же время ненавидит ее. Она была очень рада тому, что Бренн рядом с нею. Оказавшись на борту, Фиона очень боялась, что се тут же изнасилуют эти грубые варвары, но никто ее не тронул. Правда, время от времени она ловила направленный в ее сторону взгляд Торна, но в нем не было похоти, скорее — мрачное желание свернуть ей шею.

Тогда Фиона еще глубже забивалась под тент, стараясь сделаться совсем незаметной.

На пятый день плавания они попали в шторм. Огромные волны швыряли ладью, словно ореховую скорлупу, под оглушающий рев ветра. Фиона и Бренн прижались, тесно обнявшись, к обшивке борта и принялись молиться, прося бога помиловать и спасти их. Бренн стал бледным, словно привидение. Чем сильнее бушевал шторм, тем хуже становилось старому колдуну. Наконец Бренн не выдержал и наклонился через невысокий планшир. Его вырвало. Через некоторое время он откинулся назад и обессиленно рухнул на палубу, держась за живот. С его побелевших губ сорвался слабый стон.

Несмотря на собственную слабость, Фиона привстала, порылась в мешочке с лекарствами и разыскала маленькую склянку с настоем валерианы. Это снадобье должно было помочь Бренну, но его нужно было развести водой. Фиона осторожно выбралась из своего укрытия, чтобы достать свежей воды.

Первым чувством, которое испытал Торн, заметивший на шаткой палубе фигурку Фионы, был страх. Огромные волны играли ладьей, как неосторожные ладони великана. В любой момент девушку могло смыть за борт. Со скамей гребцов раздались недовольные голоса, пробивающиеся даже сквозь бешеный вой ветра.

— Ведьма! Ведьма! — кричали гребцы, завидев Фиону. — Это она! Это ее проделки! Она наслала на нас проклятие богов! За борт ее!

Один из гребцов сорвался с места, настиг Фиону, схватил ее и поднял над головой, собираясь швырнуть в кипящее море. Гнев ударил в сердце Торна, словно молния. Викинг бросился к гребцу, громогласно крича на ходу:

— Оставь ее!

Приблизившись вплотную, Торн повторил с ледяной яростью:

— Оставь ее! Эта женщина — моя пленница, и никто, кроме меня, не имеет права прикасаться к ней. Я не хочу убивать ее.

С другой стороны палубы к ним приблизился Ульм. Он посмотрел на Фиону злобными глазами и жестко сказал:

— Эта женщина — ведьма. Торн. Она наслала на нас проклятие небес. Из-за нее мы все погибнем.

— Видали мы штормы и покруче, — огрызнулся Торн. — Выдержим. Наша «Птица Одина» справится и не с такой волной. А ну-ка, по местам, оба. Посмотрите на море. Шторм уже начинает стихать.

Викинг, державший Фиону, с явной неохотой опустил ее на палубу и поплелся на свою скамью, бормоча под нос ругательства и проклятия. Следом за ним ушел и Ульм. Торн повел Фиону назад, к тенту.

— Зачем ты вышла? — спросил он. — Слышала, мои люди считают, что это ты наслала шторм? — Торн резко тряхнул Фиону за руку. — Признавайся, это так?

— Нет, конечно же, нет! Мне нужна вода. Развести лекарство для Бренна. Ему плохо. Я просто пошла за водой.

— Сиди здесь, я принесу тебе воды. А на палубу больше не высовывайся. От твоего вида мои воины звереют.

Спустя пару минут Торн вернулся с костяным рогом, наполненным свежей водой. Он протянул рог Фионе, а затем спросил, глядя на Бренна:

— Что с ним?

— Укачало. У меня есть хорошее средство против морской болезни.

Она добавила в рог несколько капель густой жидкости из своей склянки, опустилась на колени перед Бренном и влила лекарство ему в рот. Бренн сделал несколько глотков, затем лицо его сделалось спокойным и он уснул.

— Что ты дала ему? — подозрительно спросил Торн. — Какое-нибудь ведьмино питье?

— Всего лишь настой валерианы, — ответила Фиона. — Все целители пользуются им.

Торн посмотрел в лицо Фионы. Даже сейчас — промокшая, со спутавшимися от ветра волосами — она была прекрасна. Он заглянул в озера ее глаз, и взгляд Фионы снова прожег его насквозь. Торн попытался отвести глаза в сторону, но не смог. Его пальцы невольно зашевелились от желания прикоснуться к лицу Фионы, к ее волосам. Торну безумно захотелось скользнуть рукой по точеному, прелестному телу Фионы, дотронуться до ее сводящих с ума округлостей. Уже пять дней они в море, и все это время Торн пытался не замечать своей пленницы. Удалось ли ему это?

Нет. Даже не глядя в сторону Фионы, он не мог не думать о ней, не мог отделаться от постоянного желания сорвать с нее одежду, смять руками ее грудь, раздвинуть ее упругие блестящие бедра…

Ни присутствие на борту гребцов, ни мысли о невесте не остановили бы его. Овладеть этой девушкой Торну не позволяло другое. Он знал: его чувство к Фионе нельзя удовлетворить как обычную похоть.

Очевидно, Фиона многое смогла прочесть во взгляде Торна, она вся как-то сжалась, стараясь казаться меньше, и спросила:

— Почему ты так смотришь на меня? — Как я смотрю на тебя?

— Так же, как в ту ночь, когда ты застал меня у ручья.

Фиона невольно отступила назад, но на корабле не больно-то разбежишься. Она тут же уперлась спиной в обшивку борта.

Торн не моргнул, не отвел глаз. Он продолжал смотреть прямо в лицо Фионе — так, словно они были совершенно одни. Впрочем, для Торна сейчас и в самом деле не существовало ни гребцов, ни шторма, ни ходящей ходуном палубы. Он видел только Фиону.

— Ты боишься меня, Фиона? — спросил Торн, когда девушка не выдержала и опустила взгляд.

— Н-нет…

— А должна. Ведь мы, викинги, самые опасные люди на свете. Сумасшедшие. Бешеные. Берсерки — воины, впавшие в неистовство и не чувствующие ран. Так нас зовут, И все это — правда. Мы — такие и даже еще хуже. — Торн шагнул вперед, прижимая Фиону к борту. — Если мне придет в голову свернуть тебе шею, я сделаю это одной рукой.

Торн едва не рассмеялся, когда в ответ Фиона храбро задрала голову.

— Что же тебя останавливает? — с вызовом спросила она.

— Да мало ли. Мне нравится знать, что это все мое, — с усмешкой ответил Торн, недвусмысленно обведя взглядом фигуру Фионы, и продолжил серьез но: — Боюсь, что, если убью тебя, буду навеки проклят. Но помни: я сильнее. И я заставлю тебя снять с меня свое заклятие.

Торн жестко посмотрел в глаза Фионы.

— Ты — моя рабыня. Я могу изнасиловать тебя. Могу убить. Могу делать с тобой все, что захочу. Однажды я заставлю тебя лечь в мою постель и, насытившись тобой, избавлюсь, быть может, и от твоего заклятия, и от твоих чар.

— Безумец! Подумай сам: если бы я была ведьмой, стала бы я накладывать заклинание на викинга. На человека, которого я боюсь и презираю?

Торн нахмурился и воинственно выпятил челюсть.

— Презираешь? Неправда, Фиона. Я хорошо помню твои поцелуи. Помню, как tdi прижималась ко мне своим сладким телом. Память об атом жива во мне по сей день.