Зеленые ворота - Мейсснер Януш. Страница 16

— Достаточно, — оборвали его.

«Ля Бель» быстро приближалась. За несколько десятков ярдов до помоста отсалютовала, опустив до половины и вновь подняв паруса, после чего — уже ниже по течению — свернула влево, перебросила реи на противоположный галс и стала удаляться.

— Хорошая команда, — любезно похвалил король. — Удачный маневр.

Однако любезная похвала короля и всех прочих сменилась откровенным изумлением, когда из-за того же островка показался другой корсарский корабль.

Тот летел, как на крыльях, наклонив высокую пирамиду мачт и парусов, ослепительно белый, сверкающий медью и бронзой оковок, с золоченой фигурой под длинным бушпритом, на котором пенилась целая стая кливеров. На вершинах мачт вместо яблок серебрились резные орлы, под ними трепетали королевские хоругви с гербами Бурбонов, а на фоке развевался боевой вымпел корсара — черный флаг с золотой куницей.

«Зефир» мчался прямо на конец мола, словно собираясь его таранить или прошить навылет. Уже видна была команда — несколько десятков матросов, выстроенных четкими рядами у каждой мачты. На них были темные камзолы с серебряными пуговицами и облегающие лосины с серебряными пряжками у колен, а на головах — плотно повязанные красные платки. За плечами рулевого стоял их капитан, одетый в короткую куртку из тончайшей замши с золотой шнуровкой, перепоясанную парчовым поясом, за которым торчали рукояти двух пистолетов. Его белые панталоны были заправлены в голенища испанских сапог красной кожи, а над головой развевались на шляпе перья, сколотые брильянтовым аграфом. Левая рука его опиралась на золоченый эфес шпаги, правой обнимал он стройную девичью талию своей возлюбленной.

Сеньорита Мария Франческа де Визелла в платье из яркой цветастой парчи, с огромным кружевным воротником и целым каскадом брыжжей и форботов, с колье из сапфиров на шее, кроме нескольких перстней на пальцах и усаженных гранатами браслетов, которые звенели при каждом движении её рук, вплела в волосы украшение особой флорентийской работы — цветок из золотых лепестков, окружавших прекрасный рубин.

Правда, ни король, ни окружающая его знать не могла сейчас разглядеть эти детали, но зато они без сомнения заметили, что на этот раз fama non crescit eundo 10: сеньорита показалась им действительно ослепительной.

Впрочем, это восхищение вслух высказано не было, поскольку тут же уступило место опасению, и даже вызвавшему переполох потрясению отчаянностью корсара. Ведь «Зефир» вместо того, чтобы свернуть налево и на безопасном расстоянии миновать помост, на полном ходу повернул вправо, направляясь прямо на них. Казалось, теперь уже ничто его не спасет: ещё минута, и корабль врежется в самый угол, образованный молом и каменной набережной. Раздались тревожные возгласы, люди подались назад, подальше от острого форштевня, фигура крылатого юноши, изображающая бога легких ветров, нависла едва не над их головами — и вдруг случилось чудо! Корабль накренился, описал короткую петлю, разворачиваясь кормой к перепуганной толпе, реи перелетели на противоположный галс, хлопнули паруса, вода вскипела у бортов яростными водоворотами, волна ударила о берег и с плеском отхлынула. Медленно, дюйм за дюймом склоненные мачты поднялись под ветром и «Зефир», закончив поворот, уже огибал помост.

Вдруг три пары верхних парусов в мгновенье ока полетели вниз, опали все кливеры, а нижние полотнища взлетели вверх, к самым реям.

— Vive le roi! — донеслось с палубы.

Две стройные фигуры на корме склонились в низком поклоне перед королем, который встал и хлопал в ладоши. Мартен мел палубу перьями своей шляпы, Мария Франческа, придерживая юбки кончиками пальцев, присела в придворном поклоне, блеснули шпаги помощника и старших боцманов.

И снова:

— Vive le roi!

— Vive le roi! — загремело теперь в толпе, которая очнулась от изумления и ужаса, чтобы тут же воспылать энтузиазмом.

Поднялся ураган аплодисментов и оваций, люди проталкивались вперед, размахивали платками и шляпами, кричали как безумные.

И вдруг умолкли. «Зефир» опять поставил паруса, в мгновенье ока перебрасопил реи и, описав ещё одну дугу, помчался прямо на конец помоста.

На этот раз Мартен сам стоял у руля. Опять казалось, что он пролетит вдоль мола и выскочит на берег, ибо идя вполветра принял несколько влево; и вновь в последнюю секунду выполнил наименее ожидаемый мастерский маневр, повернув под прямым углом, подобрав все паруса и спуская кливеры, так что корабль, развернутый против ветра и течения, потерял ход, медленно приблизился к самому краю пристани, остановился, прежде чем миновал её кормой, немного подался назад и замер, удерживаемый у помоста двумя чалками, петли которых с палубы набросили на крайние опоры мола.

Теперь восхищение мастерством капитана, маневренностью «Зефира»и умением его команды сменился овацией, которая приобрела все признаки массового сумасшествия. Люди, наблюдавшие за этой невероятной швартовкой корабля, идущего под всеми парусами, были по большей части мореходами — рыбаками и моряками. Никто из них не отважился бы подойти к берегу таким манером, даже на маленьком кутере. И теперь они орали что было сил, желая дать выход своему восторгу, пока не охрипли вовсе.

Король, довольный и взволнованный этим зрелищем, от которого захватывало дух, аплодировал стоя, а вместе с ним аплодировали все окружавшие его вельможи, не исключая даже адмирала де Клиссона.

Под звуки оваций и приветственные крики по трапу, переброшенному с палубы «Зефира», на помост сходил Ян Куна, прозванный Мартеном, ведя пред очи Генриха IV сеньорину Марию Франческу де Визелла. Шел медленно, с гордо поднятой головой, и каждый его шаг, и каждое движение атлетической фигуры знаменовало уверенность физической силы, уверенность в себе, свойственную неустрашимым людям, как определил д'Обиньи, который тут же воспылал горячей симпатией к этому сорвиголове.

Остановившись в десяти шагах перед креслом короля, оба склонились во вполне приличном придворном поклоне, что в свою очередь вызвало искреннее удивление мсье д'Арманьяка и доставило большое удовольствие Росни, который был главным автором и режиссером этого небывалого зрелища.

Король почувствовал себя растроганным, и причем до такой степени, что слезы засверкали на его глазах. Поскольку женщина, видимая сквозь слезы, всегда кажется ещё красивее, вид разрумянившейся сеньориты взволновал его ещё больше. Генрих привстал и подал ей руку, а когда она склонилась, чтобы её поцеловать, взял её за плечи и сам запечатлел почти отцовский поцелуй на её щечке.

Потом повернулся к Мартену, который стоял на шаг позади.

— Вы оказали нам и Франции немалые услуги, капитан Мартен, — торжественно произнес король. — Выказали большую расторопность, отвагу и талант командира, захватив испанский конвой в Бискайском заливе, а затем — солдатскую верность и рвение, спеша на помощь нашему флоту под Олероном. И наконец, невзирая на перевес врага, отбили наш флагманский корабль «Виктуар», уже захваченный испанцами. И сией героической атакой помогли победе, склонив весы фортуны в нашу сторону едва ли не в последнюю минуту, когда нам уже грозило поражение. Такой поступок, особенно совершенный в столь трудных и опасных обстоятельствах — тут он мельком покосился на Марию Франческу и едва заметно усмехнулся — в обстоятельствах, которые нам известны, не может остаться без подобающей награды.

— На колени, — шепнул Мартену мсье де Бетюн.

Ян покосился на него, немного удивленный, но выполнил совет, король же обнажил шпагу и, отступив на шаг, коснулся сверкающим клинком его плеча.

— С этой минуты, — сказал он, — мы принимаем тебя в число французского дворянства как Яна де Мартена, даруя это достоинство и титул тебе и твоим потомкам по наследству на все времена.

— Встань, — вновь шепнул де Бетюн.

Мартен встал и к своему безмерному удивлению оказался в объятиях короля, который расцеловал его в обе щеки.