Рассказы - Мелихан Константин Семенович. Страница 29
Как-то я получил письмо: «Что делать, если моя „жена – это прочитанная книга“?»
Я ответил: «Пользуйтесь публичной библиотекой».
Публичные дома в Дании разрешены: чтобы все проститутки были под колпаком.
Кроме того, благодаря публичным домам намного меньше стрессов, изнасилований и венерических заболеваний Мой приятель, съездивший по приглашению в США, рассказал, как они с женой заметили, что их сын-семиклассник все время что-то покупает и складывает в рюкзак. Приехали домой и решили заглянуть – что у него там. Открывают – полный рюкзак презервативов!
Бизнес по-русски.
И презреватив может быть лицом легкой промышленности. В российских, во-первых, слишком много резины, как в галошах. Во-вторых, быстро снашиваются. В-третьих, их мало.
Одноразовые средства в Дании на каждом углу. Наверно, только у нас – многоразовые презервативы, многоразовые сосиски. Все остальное у нас – одноразовое: туфли, стулья, мосты (речные и зубные). А шприцы – однозаразовые.
Конечно, проблемы есть не только у нас, но и у них. У нас, например, – как купить? А у них – как продать?
У них есть, с чем сравнивать. На датских прилавках – все лучшее, что производится в мире.
Хелен говорит:
– У испанков лучше вино.
– У испанцев, – поправляю я.
Что датчане делают хуже россиян, так это говорят по-русски.
– Мужчина, – объясняю я, – испанец. А женщина – испанка. Испанцы и испанки. Датчане и датчанки. Французы и француженки. Русские и русские.
– У вас что, нет разделения на мужчин и женщин?
– Есть, но оно не бросается сразу в глаза.
У нас определить, мужчина ты или женщина, легче ночью, чем днем. А днем можно определить только по силе. У женщины сумки тяжелей.
Только в наших анкетах есть графа: пол.
У нас пол сравняли с землей.
Многие у нас требуют отменить конкурсы красоты. Стесняются смотреть на обнаженную женщину в купальнике. Привыкли видёть её в ватнике и кирзовых сапогах, с лопатой и ломом.
Женщины у нас красятся почти все. Старые – чтобы быть моложе. Молодые – чтобы быть старше.
У нас накрашеная женщина – это красавица. А у них накрашеная женщина – это клоун.
Косметикой у датчан пользуются в основном проститутки.
У датчан другие понятия о красоте. Красота – это здоровье. Поэтому все направлено на то, чтобы человек был здоровым. Все, что делает человека здоровей, очень дешево. Фрукты, овощи, лекарства, спорт – на дотации государства.
У нас все это дороже. Потому, наверно, и живем меньше. По продолжительности жизни мы опережаем только Африку. И только Центральную. А Европу мы опережаем только по продолжительности жизни курицы. Только у нас курица умирает своей смертью. А судя по мускулатуре её ног, ходит помирать из деревни в город пешком.
Датская женщина не носит платье. Женщина в платье, в пальто, на высоком каблуке – не деловая женщина. В платье, в пальто, в туфлях трудно делать широкий шаг, неудобно жать на педаль. Поэтому датская женщина – в брюках, в шортах, в куртках, в кроссовках.
Сумок в руках тоже нет. Носить сумки – слишком унылая функция для датской руки. Поэтому сумка висит на плече. Или за спиной – сумка-рюкзак. Или сумка на поясе, пристегнутая к ремню. У мужчин иногда маленькая сумочка на ремешке вокруг запястья, как говорят у нас, – «потаскушка».
Наше главное богатство – это наши ресурсы: лес, вода, уголь, нефть, женщины.
Наша женщина – то же горючее: выполняет самую тяжелую работу, загорается от одного неосторожного движения мужчины и очень высоко ценится на Западе.
Многовековое смешение наций на территории нашей страны вывело уникальный тип женщины, в которой есть все лучшее от каждой нации. (Это, правда, не означает, что все худшее от каждой нации – в нашем мужчине).
Как российские шахматисты и музыканты увозят почти все награды с международных турниров и конкурсов, так и российские женщины увозят уже почти все награды с международных конкурсов красоты. Правда, если их женщина стала победительницей, её сразу хватают замуж, а если – наша, то её выгоняют из дома.
Хотя наша одежда так уродует наших красавиц, что их мужья должны спать спокойно.
А наша обувь! – кажется, что её выпускает не легкая промышленность, а тяжелая.
А наше белье! – кажется, что оно не нижнее, а верхнее. Ясно теперь, почему наша женщина так быстро раздевается. Всю одежду – одним рывком. Картина с репродукции Гойи «Обнаженная одним махом».
Нет, прежде чем раздевать женщину, мужчина должен её как следует одеть.
Герда, подружка Хелен, приехала на велосипеде и прикатила под уздцы – второй. Оказывается, мы едем на пикник. Чтобы мне было понятней, Герда называет велосипед бисиклетом. Для бисиклетов вдоль улиц специальные дороги – между пешеходной и автомобильной. Есть и велосипедные стоянки: металлические скобы, вделанные в асфальт.
Перед пикником заехали в небольшой магазин. Сорта помидор напоминают годовой репертуар театра, а сорта колбасы – репертуар кинотеатра.
Хорошо, что они меня не спросили про наши помидоры. А то бы я им ответил: «У нас два сорта помидор – недозрелые и перезрелые».
Больше всего меня удивляет не качество и количество их колбасы, а то, как они ориентируются в этих колбасных джунглях. Какую взять? Тоже проблема.
– Лично я, – говорит Герда, – покупаю то, что покупала вчера.
– А я, – говорю, – покупаю то, чего не купить завтра.
– У вас маленький колбаскин выбор? – спрашивает Герда.
– У нас социалистический выбор, – говорю я. – Это значит, что у нас в каждом доме выборы, кому сегодня есть колбасу.
Не хотел я им говорить, что у нас колбаса – вообще только во время выборов и референдумов. Не хотел их расстраивать.
И что самое обидное, каждый сорт колбасы у них пахнет по-разному. А у нас – один сорт колбасы, но пахнет тоже по-разному. В течение часа.
Герда изучает русский язык.
– А как пишется слово «колбаса»: КОЛбаса или КАЛбаса?
– Смотря из чего она сделана, – говорю я. – КОНЬбаса, КОТбаса, КОСТЬбаса…
Мы купили 200 г колбасы и 300 г помидор. Мне кажется, в Дании ещё и потому всего много, что там берут всего мало. В Дании покупают обычно 100 г сметаны, 150 г мяса. Мясо не исчезает даже во время стихийного бедствия. Во время стихийного бедствия, наоборот, вообще всего больше, потому что все-таки не что-нибудь, а стихийное бедствие!
У нас быстро забывают о том, что было вчера, но долго думают о том, что будет завтра.
Конфет берут 10 кило. Сахарного песку – мешок. Картошки – сколько можешь унести. Потому что завтра может не быть. А завтра оно раз – и снова есть. Тогда приходится все съедать, потому что оно уже начало гнить. Причем за месяц до того, как вы купили.
Перед Данией меня предупредили, что датчане едят мало. Но когда я туда приехал, меня стали кормить, как приплывшего в отпуск Робинзона Крузо. Потом я узнал: их, оказывается, предупредили, что русские едят много. Потому что нечего есть.
На улице, где живёт мэр, я видел, как брали грабителя. Седому интеллигентного вида громиле две полицейские женщины надели с извинениями наручники. Я думаю, они его нашли по визитной карточке, которую он предусмотрительно оставил на месте преступления.
Грабят и воруют, конечно, в каждой стране. Разница лишь в том – что, как и сколько.
У нас вором считается только тот, кто ворует не со своей работы.
В датские урны заправлены полиэтиленовые мешки – концами наружу. Когда мешок наполняется, его вынимают и заправляют новый мешок. Сразу вспоминаются наши каменные урны без дна. Наша дворничиха, которая приподнимает её одной левой, а одной правой выгребает из-под нее мусор и ставит на место. Урну и того, кто в эту урну плюнул.
Мы с Хелен перешли на другую сторону улицы.
– Интересно, – говорю я. – Вы переходите дорогу только на зеленый свет. Даже если нет ни одной машины.