Дрянь такая! - Мельникова Ирина Александровна. Страница 12

Я погладила ее по голове и поцеловала в макушку.

– Он ошибся адресом и спрашивал у меня дорогу, – ответила я, в отличие от дочери покривив душой. И чтобы придушить угрызения совести, спросила: – Где Редбой?

– Редбой в машине. Мы едем с Мишей на рыбалку и заодно помоем машину на автомойке.

– А велосипеды? Я думала, вы поедете на велосипедах.

– Но тогда мы не помоем машину, – вполне резонно заметила моя восьмилетняя дочь и, помахав на прощание ладошкой, умчалась туда, где ей весело и интересно.

Вот так всякий раз, когда я попадаю в дурацкое положение и пытаюсь сделать вид, будто ничего особенного не случилось, тотчас рядом возникает Татьяна со своими проблемами и откровениями. И я тут же переключаюсь на нее (даже если она убегает), потому что моя дочь – моя самая большая удача в жизни!

Глава 5

Я оставила кастрюлю с голубцами на плите, убрала мясо в холодильник, царапину на столике прикрыла красивой салфеткой и вышла из дома. Сергей предпочел меня неизвестной молодой девице, и пусть. Обойдемся теперь без деликатесов. Пара голубцов, кусок хлеба, стакан чая с одноразовым пакетиком. Как в дешевой забегаловке. Но он наш дом так и так превратил в забегаловку на ночь. Прибежит, переспит, утром умчится сломя голову, и опять до вечера. Почему я должна соответствовать высшему уровню домохозяйки, если ему абсолютно безразлично, что происходит в его доме, в его семье!

Злость бушевала во мне. Я спустилась с крыльца, выдернула из клумбы тесак и метнула его в деревянную стойку крыльца. Он глубоко вошел в дерево, а не пролетел мимо и не разбил окно кухни, которое находилось как раз на траектории его полета, отклонись он чуть-чуть вправо.

Я деловито отряхнула ладони и победно огляделась по сторонам, словно всю жизнь метала томагавки в головы жалких бледнолицых мужчин.

Аплодисменты не заставили себя ждать.

– Браво! – Моя соседка Раиса вышла прогулять свою пекинесиху в моих цветниках. И теперь, опершись на забор, наблюдала, как она справляет малую нужду среди распустившихся голубых и розовых соцветий. И одновременно хлопала в ладоши. Только я не поняла: мне или своей мохнатой паршивке.

– Раиса! – закричала я. – Немедленно убери пса! Мне своего Редбоя хватает!

– Мне что, через забор прикажешь карабкаться? – лениво удивилась Раиса. – Я на каблуках и ногти только что лаком покрыла. Я ведь не знала, что ей приспичит.

– Я тебя сколько раз просила, не спускай ее с поводка, она же, как та крыса, в любую щель пролезет.

– Какая крыса? Ты думаешь, о чем говоришь? – Раиса повертела пальцем у виска. – И вообще ты какая-то не такая сегодня! Малахольная прямо! Орешь ни с того ни с сего. Ножи метаешь! Великое дело, Тимочка на грядку пописала. Так твои цветы от этого в десять раз лучше расти будут.

– И вонять! – уточнила я. – Скоро все кобели бродячие на мои грядки сбегутся. Редбой там уже котлован вырыл.

– Не придумывай! – возмутилась Раиса. – Тимочка у нас маленькая девочка и кобелями не интересуется. – Она кокетливо взбила темные густые волосы. – Это скорее по моей части.

Солнце светило мне прямо в лицо, и я прищурилась. Кажется, Раиса подстриглась или уложила волосы по-новому. Она была невысокой и полненькой, но крайне привлекательной особой. И все время перешучивалась с Сережей. Муж Раисы был лет на двадцать ее старше, работал главным бухгалтером в представительстве и в свободное время занимался конструированием чего-то там, в чем я не собиралась разбираться.

Я никогда особо не обращала внимания на внешность Раисы, а тут вдруг заметила и полные, красиво очерченные губы, покрытые темной помадой, и выразительные, умело подведенные глаза. В голове у меня что-то щелкнуло, словно включился счетчик секунд перед взрывом фугаса. Я сейчас и себя воспринимала как фугас, готовый вот-вот взорваться.

Неужели Сережа спал с нею? Раиса всегда рядом, и соблазнить ее плевое дело...

Я стиснула зубы. Надо взять себя в руки, чтобы не вцепиться Раисе в волосы.

А соседка как ни в чем не бывало продолжала:

– Мне надо скосить траву на газоне, а наша газонокосилка сломалась. Я просила Юру ее починить, но он даже слышать не хочет. – Она презрительно скривилась. – Руки у человека не из того места растут, что поделаешь.

Руки бухгалтера росли из тех мест, что и полагается, но я не стала спорить.

– Приходи завтра, сегодня мне некогда, – сказала я сквозь зубы. Я прекрасно понимала, что нельзя относиться теперь с подозрением ко всем молодым черноволосым женщинам с полными губами. У меня нет причин обижать соседку, а тем более давать ей повод для сплетен. Проходя мимо Раисы, я улыбнулась ей, ощущая неловкость. «Могла бы держаться повежливее, черт побери», – подумала я про себя. Слава богу, Раиса ничего не поняла.

– Ну, не знаю, – на лбу у нее появилась складка. – Тебе не кажется, что трава так и прет после дождя?

Нет, она все-таки изрядная зануда, и представить ее в постели с Сережей просто невозможно. Во-первых, она не из тех, кому дарят квартиры. К тому же я знаю, с кем она наставляет рога своему бухгалтеру. Об этом все в поселке знают, и Сережа в том числе. К тому же Галина Филипповна сказала, что Сережина девица ей незнакома, а Раису она знает как облупленную. Во-вторых, чтобы заняться любовью, ей пришлось бы прекратить нескончаемые разговоры о прическах, нарядах и проделках ее обожаемой Тимочки.

– Да, трава растет как на дрожжах, – согласилась я и прошла мимо.

– Верно! – обрадовалась Раиса. – Моя Тимочка ненавидит стриженые газоны, но в траве заводятся мыши... – Она пробиралась следом за мной вдоль забора. – Скажи, Анечка, почему у тебя такие красивые цветы, а у меня чахнут?

«Поливай чаще и подкармливай минералами!» – хотелось ответить мне. Но мои советы для Раисы пустой звук. Поэтому я сказала другое:

– Наверное, у тебя почва хуже. – И, не останавливаясь, поднялась на крыльцо Римминой половины дома. – Пока! – попрощалась я с Раисой и скрылась в доме.

Две минуты спустя я стояла в гостиной Риммы рядом с ее креслом, пытаясь скрыть ярость, которая клокотала у меня в груди, а Римма смотрела на меня, и ее большие глаза становились все больше, больше...

Она схватила меня за руку.

– Что с тобой? Ты выглядишь хуже некуда. Что случилось?

– Сережа мне изменяет, – ответила я, чувствуя, что теряю сознание. Слова с трудом вырывались из моего горла. – Я собираюсь уйти от него и развестись.

Выговорить это вслух оказалось намного труднее, чем произносить мысленно, и я без сил опустилась на стоящий рядом диван.

– Ну и дела, – пробормотала Римма и тут же крикнула: – Тамара! Принеси воды и сердечные капли!

– У меня все в душе перевернулось, – жаловалась я Римме, прихлебывая чай с лимоном и отделяя чайной ложечкой кусочки от свежайшего медового пирожного, печь которые Римма большая мастерица. В ее положении это требует определенных усилий, но на кухне у нее (Сережа постарался) так все устроено, что ей практически не приходится прибегать к посторонней помощи. Это славная, но сейчас изрядно захламленная кухня: вокруг рядами стоят разнокалиберные кастрюли с салатами, мясными закусками, соусами, в гриле дожаривается вторая курица, в то время как первая лежит, заботливо завернутая в фольгу, а еще здесь стоят стопками тарелки и подтарельники. А Тамара только что унесла в столовую две коробки. Одну с ножами и вилками, вторую – с накрахмаленными салфетками. В свое время Сережа пригласил мастеров, и кухню отделали кирпичом и деревом, но истинной хозяйкой кухни была Римма, поэтому, когда она устраивала, как мы называем эти мероприятия, «приемы», здесь царил настоящий кавардак. И должна заметить, Римма как нельзя лучше вписывалась в окружающий ее хаос. Впрочем, она вписывается везде. Такая уж у нее способность быть самой собой в любом случае, в любой обстановке.

– Я даже подумать не могла, что Сережа променяет нас на какую-то девку. Ведь он всегда слишком занят, я верила ему, что у него нет ни одной свободной минуты, и вдруг такая дешевка! Я уйду от него, непременно уйду. Жаль, георгины и флоксы, – я бросила тоскливый взгляд на наш замечательный дворик, – расцветут без меня.