Дрянь такая! - Мельникова Ирина Александровна. Страница 34

Суворов хмыкнул и осуждающе покачал головой.

– Я в городе без году неделя и то знаю, кто такой Милехин. Счастливый вы человек!

Я молча ждала продолжения.

– Я не слишком разбираюсь в здешней бандитской иерархии, но Милехин – местный положенец, говорят, представляет интересы известного московского вора в законе Петра Ковальченко, или Коваля.

– Это Свиное Рыло бандит? – поразилась я. – И это его люди гнались за нами?

– Скорее всего, – ответил Суворов. – Ту машину, что перегородила нам дорогу, я заметил еще во дворе. Она некоторое время ехала за нами, а потом исчезла. Честно сказать, я не придал этому значения. Это моя ошибка. Милехин ничего не прощает. Молоденьких девиц ему привозят в особняк по первому требованию. Но с какой стати он к вам привязался, этого я не пойму!

– Вы хотите сказать, что я ему по возрасту не подхожу? Старовата?

– Не передергивайте, – недовольно поморщился Суворов, – дело не в возрасте. Вы очень красивая женщина! Но за версту видно, что не его круга. Бедные студентки, стриптизерши, танцовщицы – это его уровень. Те, кому он платит за любовь. Вы из тех, кого вряд ли получится купить. Вас надо завоевывать! Но то, как он действовал, на завоевание не похоже.

– Знаете, – сказала я, – за «вряд ли получится купить» вы могли бы схлопотать по физиономии. Но вы исправились, потому что поняли главное: меня не то что купить, меня завоевать абсолютно невозможно. И еще мою скромную персону интересует, откуда такая осведомленность в криминальных делах?

– Я – дворник, – усмехнулся Суворов, – а кто лучший друг дворников? Участковый. Вся информация почти из первых рук. Он с этим Милехиным на одной улице рос, в одну школу ходил.

– Насчет меня вы можете не беспокоиться, – сказала я. – Я думаю, найдутся люди, которые укажут этому мерзавцу на ошибку. Ему не поздоровится за тот кошмар, который он устроил на дороге.

Суворов поднял брови.

– Что ж тогда мы убегали? Надо было выйти из машины и популярно объяснить этим дебилам, что они не на ту напали.

– Вы мне вовсе ничего не объяснили! – рассердилась я. – И потом, в таких случаях самое верное средство – пулемет, желательно крупнокалиберный, а не переговоры.

– Лихая вы женщина! – Суворов прищурился. – Как такое сочетается: не знакомы с Милехиным, но зато знаете верное средство от подобных отморозков? Кто вы на самом деле?

– Я? Жена своего мужа, – ответила я довольно резко. – Сергей руководит представительством Таймырского комбината. Не столь велика фигура, но в городе его знают и с ним считаются.

– Понял! – Суворова, похоже, не задел мой тон. – Но вы скорее всего прибедняетесь. Таймырский комбинат дает чуть ли не половину налогов в области, и его представитель не такая уж малая величина. Поэтому, не сомневаюсь, Милехина он сумеет остудить. Но мне интересно другое. Почему Милехин не знает, что вы жена Родионова?

– Но зато вы теперь знаете мое имя, – вздохнула я. – Поверьте, я совсем не хотела афишировать, чья я жена, и тем более хвастаться положением мужа. Честно сказать, я совсем не светская львица и на официальных тусовках бываю крайне редко. Если только по особому случаю, когда без этого не обойтись.

– С одной стороны, это похвально, с другой – не очень. Видите, к чему привело ваше нежелание присутствовать на светских междусобойчиках.

– Вы хотите сказать, что эта каракатица там присутствует? – поразилась я. – Этот бандюган?

– Ну что вы? Зачем так сразу: бандюган? Да, у него штук пять или семь судимостей, но теперь у него крупнейшая сеть магазинов строительных материалов, автозаправки, лесопилки, что-то еще... Скорее всего приторговывает наркотиками...

– Интересный вы человек. – Я смерила его восхищенным взглядом. – Я понимаю, участковый – ваш друг, но, как я подозреваю, это лишь малая толика информации, которой вы владеете.

– Что поделаешь, привычка! Давняя, с пограничных еще времен. Люблю, понимаешь, газеты читать!

– То-то я смотрю, устроили мне политинформацию. Ликбез для тупоголовой индюшки?

– Индюшки?

Он пристально посмотрел на меня. И я вдруг покраснела. И совершенно непроизвольно выпалила:

– Не стройте мне глазки. Я в вас все равно не влюблюсь.

– А что, есть предпосылки? – Он улыбался, а глаза смотрели серьезно. Темно-серые глаза с синеватым оттенком. Тем самым оттенком, по которому булатный клинок можно отличить от некачественной подделки.

– Господи! Слушайте вы меня больше, – рассердилась я, но не на Суворова, а на себя. Случается у меня такое: озвучиваю свои мысли в самое неподходящее время.

Но сейчас я была в замешательстве: с какой стати сорвалась с языка эта фраза? Ни о чем подобном я не думала. Какая влюбленность? И мысленно прикусила себе язык. Зачем врать, зачем выкручиваться? Была мысль, и не одна. Но Суворов не сводил с меня глаз, и я торопливо пояснила:

– Шутка у меня такая для тех, кто слишком назойливо проявляет свой интерес.

Тут я расстроилась еще больше. Куда меня понесло? Какое «назойливо»? Какой интерес?

Испарина покрыла мой лоб, я вытерла ее ладонью и виновато посмотрела на Суворова.

– Простите, к вам это не относится! Я совсем не хотела вас обидеть! Я не могу объяснить, но что-то меня в вас настораживает. – Я посмотрела на часы и ужаснулась. – О боже! Четыре часа! А я обещала приехать к двум. Римма с ума, наверное, сходит!

– А кто это – Римма? – Суворов включил зажигание. – Ваша дочь?

И тогда я выдала свою коронную фразу:

– Римма – первая жена моего мужа, а я – вторая.

Глава 15

Суворов вышел из машины и открыл дверцу с моей стороны.

– Здесь вы живете? – спросил он, кивнув на дом.

– Живу, – произнесла я с вызовом, – и весьма неплохо. Вас что-то не устраивает?

Даже если ему не понравился мой тон, он этого не выдал. Может, глаза чуть-чуть сузились, но мне как раз было не до его эмоций. Я увидела, что возле ворот стоят две машины, и одна из них серебристый «аэроплан» Клима. Значит, он в гостях у Риммы, и мне придется изображать радушную хозяйку. Но мне сейчас хотелось одного: принять ванну и завалиться в постель. И несколько часов ничего не слышать и не видеть. Ничего и никого! И менее всего Клима Ворошилова. Во мне что-то будто надломилось, и не было сил даже на близких мне людей. А Клим как раз из тех, кого я никогда не хотела видеть рядом, даже если придется повиснуть над пропастью.

Суворов продолжал стоять и смотреть на меня. Одной рукой он держался за дверцу и тем самым загораживал мне дорогу. И вид у него был растерянный. Я и подумать не могла, что он так среагирует на мой выпад. Мне стало стыдно. Суворов здесь ни при чем. Сегодня он спас меня от крупных неприятностей, я же снова веду себя по-хамски, словно не я ему, а он мне обязан своим спасением.

– Простите, – сказала я быстро, – просто увидела, что у Риммы в гостях неприятный мне тип, и расстроилась.

Конечно, его должно было удивить, что мы живем вместе – первая и вторая жена. Или настроить на игривый лад, или он должен был просто изумиться. Для большинства людей это нонсенс, не объяснимый с позиций здравого смысла. Но Суворов принял это как данность, хотя по дороге я не стала вдаваться в эту тему, а он не расспрашивал. И я оценила его выдержку. Не люблю любопытствующих субъектов, пытающихся выудить у тебя подробности личной жизни, чтобы позлословить на досуге с подобными же бездельниками.

– Я приглашаю вас выпить чаю, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос утратил налет стервозности. – На эту братию не стоит обращать внимания, – махнула я в сторону машин. – Я вообще бы не хотела с ними встречаться, но Римма непременно заметит, что я приехала.

– А может, обойдемся без чая? – осторожно спросил Суворов. – Мне надо возвращаться, а то поздно уже!

– А мне надо вернуть вам одежду, – строго сказала я. – Это будет полным свинством, если я вас оставлю за воротами. К тому же не думаю, что гости долго засидятся. Они подвезут вас до дома.