Дрянь такая! - Мельникова Ирина Александровна. Страница 39

Я попыталась запахнуть кофточку и поняла, что запахивать нечего. Порядочная часть моего туалета валялась на полу. На мне остались лишь рукава и часть спинки.

Клим поднял что-то двумя пальцами со стола, и я поняла: мой бюстгальтер.

– Выкуп, девушка, выкуп, – дурашливо протянул Клим, – ночь в твоей постели, и получишь свое добро обратно, конечно, если не хочешь, чтобы он оказался на письменном столе твоего муженька. Представляешь, в его кабинете такое украшение. А можно на стену повесить или на лампу... Как ты думаешь, он обрадуется подобному сувениру?

– Что тебе нужно от меня? – прошипела я. Меня трясло то ли от холода, то ли от возбуждения. Сейчас я могла запросто убить Клима, подвернись мне под руку подходящее орудие возмездия.

– Любви! – расхохотался Клим. – Только любви! И не злись, тебе было хорошо со мной. Этого не скроешь.

– Мерзавец! – выкрикнула я. – Проваливай отсюда! – и выбежала из беседки.

Вслед мне полетел бюстгальтер и повис у меня на плече. Я сдернула его и скомкала в руках.

– Аня! Постой! – я услышала топот за своей спиной. Клим бежал следом.

Я прибавила скорости и буквально взлетела на крыльцо. Навстречу мне выскочил Редбой и залился счастливым лаем. Клим остановился у крыльца и снова позвал меня. Я схватила за шкирку Редбоя, втащила его в дом и захлопнула дверь. Щелкнул замок, и только тогда я почувствовала себя в безопасности. Я села на пол и обхватила голову руками. Редбой ластился, облизывал мне руки и тихо поскуливал.

На крыльце раздались шаги, и в дверь постучали. Редбой насторожился.

– Аня! – раздался голос Ворошилова. – Открой! Давай поговорим без истерик.

Редбой залаял. Он словно почувствовал мое смятение и что я боюсь человека за дверью. Лай его принял угрожающий оттенок, и когда Клим снова постучал, он бросился на дверь с незнакомым мне утробным ревом.

– Уходи, – сказала я, – не хватало, чтобы соседи сбежались! И не ломись в дверь, все равно не открою!

Он что-то буркнул в ответ, я не разобрала, что именно, потому что прошла в кухню. Слегка раздвинув жалюзи, я наблюдала за тем, как Клим вернулся в беседку, прихватил свой портфель и направился к воротам. У калитки он оглянулся, и у меня замерло сердце, неужели вернется? Нет, постоял пару секунд и вышел за калитку. И почти сразу раздалось урчание мотора. Луч света пробежался по воротам: Клим разворачивал машину. Мотор заревел, он, видно, с ходу врубил большую скорость. Свет фар метнулся и исчез, а через минуту смолк и гул мотора.

– Смылся! – вздохнула я с облегчением и почти бегом, срывая на ходу одежду, бросилась в ванную.

Я с остервенением терла себя губкой, гораздо сильнее и дольше, чем когда старалась избавиться от краски. И запах, который она источала, был во сто крат приятнее, чем тот, который оставил на мне Клим. Странное дело, я не плакала, а лишь ругалась сквозь зубы, стараясь припомнить тот лексикон, которым владел мамин сосед по даче, вечно не просыхающий дядя Петя. Он был виртуоз по этой части, но, кажется, я его переплюнула. Будь у моих стен уши, они бы давно покраснели от моего надругательства над родным языком. И доставалось как раз не Климу, что толку сотрясать воздух, если этот мерзавец уехал. Последними словами я поносила и проклинала себя за то, что показала свою слабость, поддалась его напору и отреагировала, как должно реагировать женщине в постели с любимым мужчиной.

Даже горячий душ не смог избавить меня от озноба. Я натянула на себя теплый спортивный костюм и шерстяные носки, но все равно зуб на зуб не попадал от холода. Причем он шел изнутри, и, чтобы избавиться от него, я прошла на кухню, достала из шкафчика начатую бутылку коньяка и залпом выпила полстакана.

Дрожь отступила, но зато навалилась такая тоска, что я присела на стул и разрыдалась. Что за дрянь со мной происходит? Что за подонки окружают меня в последнее время? Тут я подумала, что механически причислила к подонкам и Сережу. И заревела уже в голос. Он-то и есть первейший подонок, если по его вине я должна была влезть в грязную историю, испытать непомерный ужас и унижение. Я снова плеснула в стакан коньяка. Но выпить его мне не дали, равно как и выплакаться. Зазвонил телефон. Я схватила трубку и услышала встревоженный голос Риммы.

– Аня, что случилось? Куда ты опять подевалась? Звоню, звоню, не откликаешься! Клим давно уже уехал, а тебя все нет и нет. Дети без тебя спать не ложатся. Ты разрешишь Тане съездить завтра утром с Мишкой на рыбалку?

– Пусть едут и Редбоя с собой прихватят, – сказала я через силу. Коньяк уже начинал действовать, и у меня слипались глаза. – Только чтоб осторожно! Скажи Мише, пускай Татьяну ни на шаг от себя не отпускает. – Я привычно инструктировала Римму, хотя хорошо понимала: Миша не хуже меня знает, как вести себя на рыбалке в компании с маленькой девочкой и хулиганистым псом, но повторение – мать учения. От этой заповеди я никогда не отступала.

Или нет, сегодня как раз отступила. Всего час назад я попалась в ту же самую ловушку. Я скрипнула зубами от ненависти к себе самой и чуть не запустила трубкой в стену. Остановил меня голос Риммы.

– Девочка, что с тобой? Я ведь чувствую, что-то случилось! Приходи ко мне. Тебе надо выговориться! Прошу тебя, Володя тоже уехал. Очень жалел, что не простился с тобой!

– Сейчас! Сейчас приду! – произнесла я через силу. – Только я пьяная, ничего?

– Пьяная? – поперхнулась от неожиданности Римма. – Когда ты успела? Клим, что ли, напоил?

– Чтобы он сдох, твой Клим! – рявкнула я в трубку.

И сама испугалась. Раньше я никогда себе не позволяла разговаривать с Риммой в подобном тоне. И вообще я очень редко выходила из себя. А сейчас вся моя грязная сущность, о которой я даже не подозревала, перла из меня как прокисшее в тепле пиво.

– Извини меня, – сказала я в трубку, – сильно переволновалась сегодня, вот и бросаюсь на всех, даже на тебя. Но я очень тебя люблю, Риммочка, не обижайся на меня, дуру малахольную. Сейчас приду и все расскажу.

Мне хватило полчаса на то, чтобы доложить Римме почти полную версию сегодняшних событий. Дети уже спали, на кухне возилась Тамара. Она позвякивала посудой, мыла ее и расставляла по шкафчикам. И что-то тихо напевала при этом. По случаю поздних гостей она осталась ночевать у Риммы. И мы подозревали, что, несмотря на усталость, она рада, что есть повод немного отдохнуть от своей многочисленной и не слишком удачной семьи.

Мы сидели в гостиной и пили чай, подъедая остатки пирогов. Про таких, как Римма, всегда говорят, не в коня корм. А мне лично было наплевать на излишки калорий, хотя раньше я очень тщательно следила за своим весом, ни на секунду не забывая, что женщины в нашей семье склонны к небольшой полноте.

Я все выложила Римме, призналась как на духу и если утаила, то самую малость. Прежде всего те чувства, которые испытывала в присутствии Суворова, и, во-вторых, я не призналась, что случилось на самом деле в беседке. Я ограничилась тем, что Клим ко мне приставал, но я сумела дать ему отпор. По крайней мере этим можно было объяснить и мой взрыв гнева, и растрепанность чувств.

Правда, мне пришлось вернуться в прошлое, ведь раньше я никогда не рассказывала Римме о Ворошилове. Я не думала, что он вновь объявится в моей жизни.

– Он всячески изводил меня в школе, – мрачно вещала я, забыв про остывший чай и про кусок пирога в моей руке. – С первого класса до десятого. И когда он бросил школу, не доучившись года, я перекрестилась. Впрочем, многие обрадовались, когда он укатил из города. Учителя в первую очередь. Он был наглым, самонадеянным парнем, не признавал никаких авторитетов. Я поражаюсь, как он не сел за решетку. С его задатками там ему самое место!

– И ты его после не встречала? – осторожно спросила Римма.

– Встречала, – вздохнула я. – Я уже окончила университет, работала в газете. Он приехал в отпуск, и кто-то сказал ему, что я вернулась в город. Он нашел меня, стал встречать после работы, приглашал в кино, один раз даже в ресторан сходили. Но поверь, я не могла пересилить себя. Слишком уж натерпелась от него в школе. Он сделал мне предложение, я мгновенно отказала ему, тогда он стал делать это с перерывами в один день, в конце концов я сдалась и сказала, что мне нужно время, чтобы все обдумать. Но у него заканчивался отпуск, он спешил и обманом затащил меня в гостиницу, под каким-то предлогом, кажется, познакомить с другом. И там... Там он сделал со мной все, что хотел, – я судорожно перевела дыхание. – Не знаю, как мне удалось вырваться оттуда. Под утро он уснул, я вытащила из его кармана ключ, открыла дверь и сбежала. Я вся была в синяках. Руки, шея, ноги... На мне живого места не было, когда я выскочила из гостиницы. Остальное ты знаешь – я чуть не попала под Сережину машину. Он вылетел из-за поворота и едва успел притормозить, но все же задел меня крылом. Я свалилась на асфальт, ушибла ногу. Конечно, я сама была виновата, перебегала дорогу в неположенном месте, но Сережа очень переживал. На руках отнес меня в машину и после отвез в травмопункт. Так мы с ним познакомились. На следующий день он позвонил, чтобы узнать о моем самочувствии. Но прошел год, прежде чем мы поженились. Самое забавное в этой истории, что мне в какой-то степени повезло, иначе как бы я объяснила маме свои синяки и порванное платье.