Грех во спасение - Мельникова Ирина Александровна. Страница 47

Дорога забирала все круче и круче вверх, но резвые красавцы кони шли ходко и играючи взлетели на перевал. Две повозки Маши и следующие верхом сайты и нукеры все еще поднимались в гору, и тайши сделал девушке знак выйти из экипажа. Они прошли к небольшой пирамиде, сложенной из камней и окруженной хилыми, растрепанными горным ветром лиственницами. Редкие, скрюченные ветви были сплошь унизаны разноцветными ленточками, кусочками меха и кожи.

– Омо! – сказал тайши и показал на камни и разукрашенные деревья, а китаец-переводчик пояснил:

– Бог! – Сложив молитвенно ладони, устремил узкие, заплывшие жиром глазки в небо и добавил: – Молиться. Люди. Молиться.

Маша кивнула головой, дескать, поняла. А тайши улыбнулся ей и сказал:

– Ижимей-тайлаган, [35] – обвел рукой простиравшуюся вокруг тайгу и, как и китаец, молитвенно сложил руки.

Маша вспомнила, что ей рассказывал по этому поводу Тимофей Кузеванов. У местных народов есть обычай устраивать подобные омо – примитивные святилища в честь духов, хозяев этих мест, на вершинах гор, на перевалах, на берегах озер, в степи. По поверью, они охраняют человека от напастей, но всякое может случиться, и поэтому каждый проезжающий мимо святилища обязан задобрить духа каким-либо подношением. Иногда рядом с омо устанавливают деревянных идолов-онгонов. Рты у них щедро смазаны бараньим жиром, а деревья вокруг, как и здесь на перевале, украшены разноцветными ленточками.

Толгой подошел к одному из деревьев и повязал на ветку красивый узорчатый платок. Маша, повинуясь внезапному порыву, сняла с шеи шелковый шарфик и повесила его рядом с платком тайши. Он одобрительно улыбнулся, взял девушку за руку и подвел к только что поднявшимся на перевал спутникам. Ее повозки также благополучно добрались до перевала, и теперь оба приказчика и Антон стояли рядом с ними и с любопытством наблюдали, как она в сопровождении тайши подошла к самому старому из сайтов и низко поклонилась ему. Старик что-то сказал ей на ломаном русском, кряхтя, слез с лошади и направился к святилищу. Один из нукеров спешился вслед за стариком, достал из его переметной сумы бубен, какие-то странные колокольчики без язычков и короткое копье с привязанным на конце рукоятки лисьим хвостом.

– Смотри-ка, шаман! – протянул за спиной Антона Маркел. – Чегой-то буряты затеяли?

Тем временем и остальные всадники спешились и окружили омо. Шаман вышел в центр круга. Плечи, спину и грудь его покрывала пелерина из белого миткаля, увешанная разными погремушками, которые звенели и грохотали при каждом его шаге. Голову закрывала островерхая шапка, обшитая белой мерлушкой, ее венчали уже известные колокольчики.

Шаман медленно и мерно стал бить в бубен, поначалу топчась на одном месте. Постепенно темп убыстрился, и с каждым новым ударом шаман все стремительнее и стремительнее кружился вокруг своей оси, повторяя раз за разом одни и те же слова, то выкрикивал их пронзительно, на самой высокой ноте, то глухо и угрожающе ворчал, словно предупреждал кого-то или пытался напугать.

Маша, стоявшая рядом с тайши ближе всех к шаману, испуганно следила, как мотается его голова на тонкой старческой шее. В какой-то момент ей показалось, что голова старика вот-вот оторвется, но удары бубна стали раздаваться реже и звучали уже тише. Бешеный танец постепенно становился медленней и спокойней. Наконец старик в последний раз потревожил свой бубен, утробно рыкнувший, и остановился, словно прислушиваясь к чему-то...

Вдруг Маша охнула и отступила назад, рот старика безобразно растянулся, из него выглянула огромная медвежья лапа и тут же опять исчезла. Шаман громко закричал и несколько раз пронзил воздух своим копьем.

Маша, потрясенная до глубины души столь необычным зрелищем, оглянулась на своих телохранителей – они стояли, разинув рты от удивления. Антон, заметив ее взгляд, развел руками и озадаченно покачал головой. И только на самих бурятов манипуляции шамана не произвели почти никакого впечатления... Они лишь быстро, оживленно заговорили друг с другом, показывая руками то на шамана, то на Машу, то на каменный омо и деревья, на ветвях которых развевались дары тайши и Машин шарфик. Тем временем шаман, шатаясь, вышел из круга и сел прямо на снег, положив рядом бубен и копье, а потом обессиленно упал на землю, и тут же двое крепких нукеров подхватили его под мышки и оттащили к одной из повозок.

Тайши удовлетворенно улыбнулся и что-то сказал Маше. Китаец перевел:

– Все будет хоросо. Эрлэн-хан [36] пропустит вас и не возьмет дани. Шаман Бильчэ прогнал злых эжинов, [37] позвал бурханов [38] помогать красивой девушке...

Через час впереди на горе показалась Чита, небольшой уездный городок, серый и унылый, с полусотней потемневших от непогоды изб и старым острогом, в котором каторжане дожидались отправки на рудники.

Переехав через небольшую речку, все повозки и сопровождавшие их всадники вскоре остановились у комендантского дома. Тайши вышел из экипажа и подал руку Маше. Она пошла рядом с ним по узкой дорожке к дому, но почти ничего не видела от дурных предчувствий: сейчас ей предстояло встретиться с тем, кто спрашивал у Мити, согласен ли тот жениться на своей невесте.

На крыльце появился сухощавый седой человек в мундире генерал-майора и заторопился ей навстречу. С удивлением Маша заметила, что он радушно улыбается, словно встречает давнюю и симпатичную ему знакомую.

Тайши что-то произнес за ее спиной. Маша остановилась и оглянулась. Молодой человек протягивал ей три больших пера, стянутых у основания витым шелковым шнуром. Девушка приняла подарок, прижала его к груди и благодарно улыбнулась. Китаец-переводчик торопливо, оглядываясь на подходившего к ним генерала, прошептал:

– Это знак тайши. Перья священного орла... Племя хори ведет свой род от орла. Покажи их любому ойроту, и он скажет тайши... Тайши поможет...

– Спасибо, – успела прошептать Маша, потом сняла с пальца тоненькое колечко и подала его Толгою. Тот быстро надел его на мизинец, низко поклонился девушке, затем сел в свою повозку и вместе со спутниками умчался со двора, а генерал подошел к Маше, представился комендантом Нерчинских и Терзинских рудников Константином Сергеевичем Мордвиновым и пригласил пройти в дом.

Продолжая доброжелательно, почти ласково улыбаться, он провел ее в свой кабинет, усадил в глубокое кресло и принялся рассматривать проездные документы.

– Да-с, – протянул наконец генерал-майор, отложил в сторону бумаги и, слегка постукивая кончиками пальцев по крышке стола, с веселым удивлением оглядел девушку, – кажется, теперь я понимаю нетерпение вашего жениха. Князь считает дни до вашего приезда, но, к сожалению, вы увидитесь с ним не раньше чем через два-три дня. Я провожу вас в Терзю лично, а ваших телохранителей придется отослать обратно в Иркутск. У вас есть разрешение оставить при себе только одного человека. Но прежде чем отправиться на рудники, вы должны дать мне расписку.

«О господи! Еще одну!» – вздохнула Маша про себя.

Комендант заметил ее недовольство и произнес уже без прежней улыбки:

– Вы подпишете бумаги, которые определят распорядок вашей жизни с того момента, как вы станете женой ссыльнокаторжанина. – Он достал из шкафа несколько бумаг и, надев очки, просмотрел их, прежде чем передать Маше.

Правила, которые ей предписывалось исполнять, почти ничем от ранее подписанных не отличались, кроме того, пожалуй, что Маша должна была вести строгий учет потраченным ею деньгам, записывать все свои издержки в специальную книгу и при требовании коменданта незамедлительно предоставлять ее для досмотра. Не позволялось заводить вещи сверх указанного списка, в частности оружие, лошадей, средства передвижения – телеги или сани...

Запрещалось присылать мужу любые хмельные напитки, а то вино, которое она везла с собой, комендант приказал оставить в Чите доктору на нужды больных.