Бамбуковый дракон - Мэрфи Уоррен. Страница 53

Оставив труп Одри у стены, Римо отправился искать Чиуна.

Это величайшая битва века, любого века, думал Стокуэлл. «Парк юрского периода» со всеми его спецэффектами можно было отправлять на свалку. Перед глазами профессора разыгрывалась живая картина — никаких тебе миниатюр, сценической крови, голубых экранов или покадровой съемки.

Зрелище было столь реальным, что Стокуэлл даже чувствовал запахи; ему в нос ударил ошеломляющий металлический запах крови, которая плеснула в лицо профессору и потекла по щекам и шее, забираясь под расстегнутый ворот рубахи. Мускусное благоухание цератозавра напомнило ему запах, издаваемый некоторыми видами змей, когда их поймаешь или застанешь врасплох. В начале сражения слон время от времени испускал струю мочи, и теперь над площадью витало аммиачное зловоние, способное даже мертвого поднять из могилы.

Все это игра воображения, думал Стокуэлл, однако он мог бы поклясться, что земля под его ногами порой ходит ходуном. Ни один человек на Земле — разве что местные туземцы — не видывал прежде ничего подобного, а значит, именно ему, профессору Стокуэллу, суждено стать первым ученым, который поведает об этом всему миру.

Тут он вспомнил об экспедиционном имуществе — фото— и видеокамерах и прочем оборудовании, отнятом туземцами при входе в город. Господи, да ведь это произошло считанные часы назад! А Стокуэлл так и не отснял ни одной фотографии, ни одной видеокассеты, которые послужили бы подтверждением его слов, когда они сумеют выбраться отсюда.

Если сумеют.

Разумеется, у Стокуэлла были свидетели. Несчастный Пайк Чалмерс не шел в расчет, но оставались еще Сибу Сандакан и загадочный доктор Уорд.

И Одри. Куда она запропастилась на этот раз?

Впрочем, сейчас Стокуэллу было не до женщины. Профессора всецело захватило зрелище грубой жестокой силы, развернувшееся перед его глазами. Каждое движение цератозавра казалось ему исполненным поэзии, а само чудовище словно бы сошло с пыльных страниц книг доктора Стокуэлла, покрытых зарисовками доисторических ящеров.

Он увидел, как слон бросился вперед, выставив бивни, но динозавр ловко отскочил в сторону, мотнул головой и впился широко открытой пастью в спину соперника. Из свежей раны хлынула кровь, стекая ручьями по серой шкуре слона и собираясь в лужицу на земле, которую месили громадные ступни, превращая ее в грязь ржавого цвета.

Слон покачнулся и встал на дыбы, словно лошадь, стремясь сбросить с себя противника. Ящер выпустил его спину, повалился на бок и распластался в грязи, не выпуская из зубов рваный клок мяса. Прежде чем он успел вскочить на ноги, слон подскочил к нему и воткнул между ребер хищника длинный бивень, нанеся зияющую рану под его передней левой лапой.

Цератозавр взревел от злобы и боли и отпрянул назад, оставив на правом бивне слона кровавые пятна. Нимало не обескураженный, он метнулся вправо, потом влево — судя по легкости, с какой был выполнен этот прием, чудовище не впервые пускало его в ход. Чтобы не выпустить противника из виду, слону пришлось поворачиваться следом, однако потеря крови и головокружение привели к тому, что его шаги стали неровными, колеблющимися.

Почуяв слабость соперника, ящер приблизился к слону и, увернувшись от сверкающих бивней, вонзил клыки ему в загривок, резко дернул головой, перемалывая плоть и кости и разбрызгивая кровь. Слон издал стон, жуткий неестественный вопль, беспомощно размахивая хоботом и упираясь всеми четырьмя ногами. Однако "больших размеров и веса было недостаточно, чтобы спастись. Теперь, когда противник очутился вне досягаемости его бивней, слону оставалось лишь метаться из стороны в сторону, стараясь вырваться.

Слишком поздно.

Хруст сломанного позвоночника оказался столь громким, что Стокуэлл явственно расслышал его на фоне шума, издаваемого гигантами. Слон в мгновение ока съежился, словно кто-то проткнул чудовищный воздушный шарик; его столбообразные ноги подогнулись, а брюхо опустилось на землю. Цератозавр все еще налегал на слона сверху, продолжая стискивать зубами его шею. Однако уже в следующее мгновение даже примитивному разуму ящера стало ясно, что сражение окончено.

Динозавр неохотно разжал челюсти и отступил назад, оберегая искалеченный бок. Из раны хлестала кровь, и на расстоянии невозможно было определить, насколько она серьезна. Судя по всему, рана причиняла ящеру невыносимую боль — он даже не задержался у тела поверженного противника, чтобы отведать его мяса.

Более того, на глазах Стокуэлла он повернулся к воротам, намереваясь скрыться в темноте джунглей, простиравшихся за границей городских стен. Он уходил! Еще несколько секунд, и он будет потерян для Стокуэлла навсегда!

Профессор двигался, словно в полусне, едва сознавая, что он торопливо шагает к гигантскому доисторическому ящеру, который в этот миг поворачивался к нему спиной. Почувствовав чьи-то пальцы, схватившие его за рубашку, Стокуэлл решительно вырвался. Уж если он не смог сфотографировать динозавра или посадить его в клетку, то по крайней мере хотя бы пощупает его рукой.

Сейчас или никогда.

Профессор потянулся к извивающемуся хвосту и увидел, что тот движется ему навстречу. Цератозавр не видел Стокуэлла, а если и видел, то обращал на него столько же внимания, сколько медведь гризли на комара. То, что произошло в следующую секунду, было самым заурядным несчастным случаем, в котором больше всех был повинен сам Стокуэлл.

В последний момент он попытался увернуться и поднял руки, защищая лицо, но было слишком поздно. Твердый кончик хвоста молниеносно хлестнул профессора по голове, сорвав клочок кожи с его черепа, и сбил Стокуэлла с ног, повалив его в грязь.

Мир перед его глазами закружился и перевернулся, чернота ночи сменилась кровавым багрянцем, но даже и теперь профессор продолжал наблюдать за чудовищем своей мечты, которое протиснулось сквозь ворота и исчезло в темноте.

Стокуэлл мог поклясться, что видел фигурку одетого в черное худощавого старика, со скоростью ветра скользнувшего вслед за динозавром.

— Либо мы уходим сейчас же, — сказал Римо, — либо мы останемся здесь навсегда.

Сибу Сандакан поднял Стокуэлла на ноги. Из раны на его голове сочилась кровь, однако было непохоже, что профессору грозит серьезная опасность. Разумеется, он задержит своих спутников в дороге, но им было не привыкать.

— А как же доктор Морленд? — спросил Сибу дрогнувшим голосом.

— Она не идет с нами, — ответил Римо.

— Одри? — Профессору Стокуэллу хватило сил расслышать и узнать имя, но он по-прежнему не мог сфокусировать взгляд.

— Мы встретимся с ней позже, — пообещал Римо.

Вокруг погибшего слона собралась кучка туземцев. Некоторые тыкали животное копьями, другие смотрели на чужаков, указывая на них пальцами и осыпая проклятиями. Римо вполголоса выругался.

Бежать было бессмысленно — туземцам не составит труда отыскать их в джунглях. Будь Римо один, он легко ускользнул бы от дикарей либо устроил засаду и перебил их до последнего человека, но Сибу и Стокуэлл значительно ограничивали свободу его действий. Поэтому он решил, что будет лучше покончить с этим делом сейчас же, не сходя с места. Это означало уничтожить все племя, но Римо совсем не хотелось несколько дней напролет отсиживаться в укрытии, уклоняясь от копий и стрел.

К ним приближались шестеро или семеро туземцев, переговариваясь между собой, и Римо уже собирался выйти им навстречу, когда в грудь их вожака вонзилась стрела, швырнув дикаря на землю. Тут же просвистела вторая стрела, свалив его соплеменника, стоявшего слева, а затем и третья, унесшая жизнь долговязого циклопа, шедшего следом за главарем.

Этого было достаточно. Туземцы взвыли в один голос и бросились наутек. Уже секунду спустя Римо и его спутники оказались наедине с мертвым слоном и несколькими десятками изуродованных человеческих трупов.

— Отличная стрельба, — сказал Римо Чиуну. — Я вижу, ты не терял времени зря.