На линии огня - Мэрфи Уоррен. Страница 16

— Да он все это сочиняет! Но я вот что скажу. Некоторым нравится такая трепотня, вы в любой день можете найти подобную статейку. У меня здесь таких ребят целая дюжина отирается. Сразу видно, что все прогорели на торговле рубашками. Сидят тут и зыркают по сторонам: ждут, что к ним подойдет этот самый поджигатель и предложит свои услуги. А выпить закажут кот наплакал.

— Ну, и к кому-нибудь подходил такой поджигатель?

— Не знаю, — ответил Перчки. — Иногда наведываются ребята в полосатых костюмчиках. Но это не постоянные клиенты. И тут бывают такие разговоры, о которых я и знать не хочу.

В бар вернулся Джоуи Джерати, одетый в легкий серый, слегка приталенный клетчатый пиджак и брюки прямого покроя из такого же материала. Лацканы его пиджака тютелька в тютельку соответствовали тому, что рекомендовал как последний крик моды сезона «Джентльменский ежеквартальник». Галстук его имел внизу ширину два дюйма, в отличие от трехдюймовых, какие носили на прошлой неделе.

Взглянув на Римо, он спросил:

— Что вы думаете по поводу распространения влияния ислама?

— Ничего плохого, — ответил Римо, — пока это не сделает цветных чересчур наглыми.

Джерати посмотрел на свой бокал.

— Этого и следовало ожидать. В таком месте.

— А что вы об этом думаете? — спросил Римо.

— Я думаю, что за ним наше будущее, — ответил Джерати.

— И все мы попадем прямиком в пятнадцатый век, — заметил Римо.

— Нельзя судить, какой характер приобретет движение после революции, когда революция стоит только на полпути.

— Если люди поедают друг друга, то можно не сомневаться в том, что они не станут вегетарианцами.

— Вы расист, — сказал Джерати и сделал маленький глоток.

— Отнюдь нет, — ответил Римо. — Просто я предпочитаю иметь возможность отличать одного жулика от другого. А если все начнут звать друг друга Мустафа, я запутаюсь.

— Расист, — сказал Джерати.

— А кто из нас не такой?

— Верно. Все мы такие. Как вас зовут?

— Римо.

— Фамилию не надо. Я не люблю фамилий.

— А как насчет Арнольда Безспичкина? — спросил Римо. — У него есть фамилия?

Джерати, казалось, насторожился.

— Естественно. А кому это нужно?

— Да я просто поинтересовался. Он сюда заходит?

— Естественно, — ответил Джерати.

— Познакомьте меня с ним.

— Ну, если он придет. И если я буду здесь. Но я сейчас ухожу, а его пока что-то нет.

И Римо понял, что бармен был прав. Этот Арнольд Безспичкин — всего лишь плод фантазии Джерати.

Оставив пять долларов на чай, Римо поставил пиво на столик. Бармен сказал правду. В течение получаса, несмотря на то, что еще не настал полдень, бар заполнили какие-то нервные люди, которые, заказав себе виски «Чивас» со льдом и не притрагиваясь к напитку, сидели и глазели друг на друга да бросали взгляды на дверь, когда та открывалась. Добрая половина из них была в париках, да и остальным это нисколько бы не помешало. И Римо подумал, что, видимо, между падением розничных цен и потерей волосяного покрова существует какая-то зависимость. Вероятно, каждый месяц, получив счета, по которым предстояло платить, они сильно скребли свои затылки.

В бар вошел мужчина. Волосы у него были свои, но костюм выглядел так, будто его взяли напрокат. Человек окинул взглядом сидящих за столиками.

Те тотчас же, что тебе проститутки в гонолулском борделе, устремили на него полные томительного ожидания взгляды.

Римо встал и подошел к нему.

— Нам нужно поговорить, — тихо произнес Римо.

— Чего ради?

— Потому что, если ты откажешься, я тебе шары выколю, — сказал Римо и, взяв парня за правый локоть двумя пальцами, сжал.

— У-у-у! Ну, если так надо...

— Идем.

Они сели за столик, и Римо отпустил его локоть. Парень запустил руку в свою темную шевелюру и спросил:

— Что тебе нужно?

— Для начала внесем в дело ясность, — сказал Римо. — Во-первых, я не легавый. Во-вторых, как я понял, тебе кое-что известно о пожарах по заказу. И в третьих, я хочу, чтобы ты мне об этом рассказал.

— А с какой стати?

— Мне кажется, мы только что обо всем договорились, — ответил Римо. — Или ты хочешь, чтобы тебе напомнил об этом твои локоть?

— Хорошо. Что тебя интересует?

— Во-первых, как идут дела? — спросил Римо.

— Паршиво, — ответил парень. — Правда статейка Джерати вызвала интерес у многих, кому надо что-то спалить. Вон они все сидят.

— Так. А почему дела идут плохо?

— По той же причине, что и у них. Слишком большая конкуренция. Они не могут продать рубашек, сколько хотят, а ты не можешь устроить столько пожаров.

— Мне нужен один парень, его зовут Солли. Фамилия Мартин, но он мог назвать другую.

Римо посмотрел прямо в полузакрытые глаза собеседника.

— Солли? Не знаю никакого Солли.

— Он не здешний. С ним еще мальчишка.

Физиономия парня выразила оживление.

— Мальчишка? Точно!

— Ты их знаешь?

— Нет, но я о них слыхал. Они как раз тут сейчас промышляют. Слыхал, слыхал! Из-за них-то дела и пошли плохо. Всех клиентов отбили.

— Где их можно найти? — спросил Римо.

— Этого я не знаю.

Римо перевел взгляд на свой нетронутый стакан с пивом. Затем достал спички, зажег одну и подпалил ею остальные. Коробок вспыхнул. Римо накрыл его ладонью и, зажав в кулаке, погасил.

— Я надеялся, от тебя будет больше толку, — с искренним сожалением проговорил он и бросил обугленный коробок на стол.

— Честно говорю, мистер. Я не знаю. Я только слышал о них. Они только вчера появились в городе и уже ухитрились найти клиентов.

Римо сделал жест, указывая на присутствующих.

— Мне кажется, они этих ребят еще не знают.

— Я узнал о них по тайным каналам. Солли и Спарки. Они где-то здесь.

— Как мне их найти?

— Не знаю.

— А ты подумай. Я отблагодарю.

— Да? Это как же?

— Оставлю целым твой локоть, — ответил Римо.

— Все ясно. Могу назвать одного человека.

— Кто он?

— Джон Барлин.

— Кто он такой?

— Владелец универмага «Барлин спортс эмпориум» на Квимби-стрит. Я узнал, что ему нужно устроить пожар. Но когда собрался ему позвонить, ребята сказали, что уже поздно, что он уже договорился с этим Солли. Чертовы гастролеры!

Римо встал из-за стола.

— Спасибо.

— И тебе спасибо, — сказал парень, — за локоть.

«Барлин спортс эмпориум» занимал первый этаж дома с низким цоколем, на верхних этажах которого находились жилые помещения. Дом этот был втиснут в длинный ряд таких же зданий, возведенных на общем фундаменте. Тротуар перед домом, забрызганный грязью, неподметенный, красноречиво характеризовал его обитателей. Этот спортивный универмаг, как и все торговые заведения по соседству, имел железную штору, которую опускали на ночь и запирали, защищая таким образом витрины от хулиганов. Если бы Римо искал учебный образец приходящего в упадок предприятия, обреченного на предание огню, «Барлин спортс эмпориум» был именно тем, что надо.

Как он и предполагал, владельца универмага на месте не оказалось. Чрезвычайно услужливый приказчик сказал Римо, что мистер Барлин вылетел в Чикаго по делам и вернется на следующий день.

Римо понял, что пожар должен произойти этой ночью.

Чтобы убить оставшееся время, он решил пойти в кино. В этом же квартале один за другим стояли три кинотеатра. В одном показывали фильмы «Ярость Гонконга» и «Стальные кулаки», в другом «Тиран Гонконга» и «Железные кулаки» и в третьем «Резня в Гонконге» и «Каменные кулаки».

Римо посмотрел все. И нашел, что очень интересно провел вторую половину дня. Узнал, что киносеанс длится полтора часа, что все черные ребята — миллионеры, которые путешествуют по свету, нигде якобы не работают и при этом имеют в собственности многоэтажные дома и личные реактивные самолеты. Он также узнал, что эти самые черные в своем стремлении установить мир и справедливость в этом несовершенном мире всегда действуют сообща с каким-нибудь азиатским мастером по восточным единоборствам, который может любого уложить в схватке один на один, за исключением этого самого черного, потому как обучал их этому один и тот же отец-азиат. И каждый раз такая пара изничтожала великое множество негодяев, которые, все без исключения, были белыми и по большей части толстыми. Все эти толстяки были трусами и продажными шкурами, держали в руках свои правительства и жестоко обращались с неграми и азиатами. Оба героя пренебрегали дверями, не считая случаев, когда вышибали их, преодолевая это препятствие налету. А делать им это приходилось очень часто.