Опаленная земля - Мэрфи Уоррен. Страница 28

Весивший сто шестьдесят пять тысяч фунтов космический корабль, который символизировал последние достижения инженерной мысли, было не узнать. Насколько Римо припоминал, конструкция «шаттлов» была настолько сложной, что каждый новый старт воспринимался не иначе как чудо. Чудом было и последующее приземление.

Сам Римо скорее согласился бы проехаться против движения по трассе «Индианаполис-500», чем взлететь на одном из таких монстров. Но он был всего лишь профессиональный ассасин, так что ему это не грозило.

— Ну, что ты думаешь по этому поводу, папочка? Только ни слова о драконе.

— Я не буду говорить о драконе. Хотя думаю я именно о нем.

— Даже думать не смей.

— Слишком поздно. Я уже думаю.

Наконец их заметил обливавшийся потом (это обстоятельство, впрочем, не имело отношения к разлитой в воздухе духоте) толстомордый насовец, пожелавший знать, кто они такие.

Римо представился.

Насовец, изучив его удостоверение, выпучил глаза:

— НСБТ? А какого черта вы здесь шляетесь?

— Мы прибыли за «черным ящиком», — хладнокровно ответил Римо.

Это заявление повергло насовца в замешательство.

По его смятенному взору было видно, что он принадлежал к среднему звену управления НАСА и понятия не имел ни о каком «черном ящике», как и о том, имеют ли право представители НСБТ предъявлять на него права, если таковой действительно существует.

Его дальнейшие слова лишь укрепили Римо в этом убеждении.

— Я должен доложить о вашем требовании моему непосредственному руководству.

— Как вам будет угодно, — вежливо ответил он, понимая, что их требование теперь пойдет по бесконечным инстанциям и что категорическое «нет» можно ожидать в лучшем случае к следующему Рождеству.

Пробираясь сквозь плотные заслоны из представителей НАСА, Римо норовил сунуть под нос каждому удостоверение, задавая при этом один и тот же вопрос:

— Вы были свидетелем инцидента?

Наконец некий сотрудник НАСА, который беспрестанно чихал, отчего был похож на маятник, признался:

— Я все видел.

— Я должен знать все, — заявил Римо.

— Транспортер был...

— Транспортер?

Тот боязливо покосился на гигантскую кучу застывшего металла, перемешанного с керамической плиткой, и пошатнулся, словно от этого мрачного зрелища у него потемнело в глазах.

— Это было что-то невероятное, — пробормотал он. — Транспортер был самой большой в мире машиной подобного типа. «Шаттл» находился на нем. Самую сложную в мире машину перевозили на самом большом тягаче. Как вдруг все обратилось в прах.

— Что это было? — спросил Римо.

— Одному Богу известно. Я видел ярко-белый сноп света в форме конуса, который объял машину и затем мгновенно исчез. Температура, судя по всему, была чудовищная. В центре управления поплавились оконные стекла. А ведь расплавить стекло — это не так просто, как вам, должно быть, известно.

— Последнее время такое случается, — заметил Римо.

— Вслед за вспышкой прокатилась ударная волна, — продолжал тот.

— Так-так?

— Она была похожа на раскат грома. Но это был не гром. То, что я видел, не имело отношения к явлениям типа молнии. Я знаю, что такое молния — обычная или шаровая. Мы всегда следим за этим, когда вывозим изделие со сборочного стапеля. Нет, это была не молния.

— Что-то наподобие луча? — предположил Римо.

— В таком случае это был луч неслыханной мощности.

— Само собой. Только луч неслыханной мощности мог уничтожить машины невиданных размеров, согласны?

Чиун согласно кивал, всем своим видом давая понять, что проявляет живой интерес к разговору.

— Можете себе представить температуру на поверхности Солнца? — упавшим голосом продолжал рассказывать насовец. — Вот такой был жар. Нам то и дело попадаются черные застывшие капли. Мы полагаем, что это остатки термостойкой керамической облицовки, которая должна была защитить «шаттл» от высоких температур при возвращении его в плотные слои атмосферы. Этот материал должен выдерживать температуру до тысячи двухсот по Фаренгейту. Плитка практически улетучилась. То есть обратилась в газообразное состояние. Кроме того, мы пытаемся найти остатки графитовой изоляции с носовой части и с крыльев, но пока тщетно. Графит выдерживает температуру до тысячи шестисот градусов.

— Да, видимо, было жарковато, — заметил Римо.

— Понимаете, — тут насовец устремил взгляд в ночное флоридское небо, в котором тускло мерцала красноватая точка — Марс, — я ведь начал заниматься астронавтикой, потому что в детстве зачитывался научной фантастикой. Когда человек взрослеет, он расстается со множеством заблуждений. Пришельцы. Летающие тарелки. Но после того, что произошло, я словно вновь оказался в мире наивных детских иллюзий, от которых, как казалось, избавился уже лет пятнадцать назад. Я снова, как в детстве, смотрю на звезды и понимаю, насколько мы ничтожны и малы перед лицом Вселенной. От этой мысли пробирает дрожь.

— Ну вы тогда подрожите за нас обоих, — сказал Римо, — а мне надо еще кое-что сделать.

И они оставили прозревшего умника дальше взирать на Марс с открытым ртом.

— Вот увидишь, я был прав, — бубнил Чиун, осматривая застывшие металлические дебри — все, что осталось от космического челнока «Релайент».

— Я признаю твою правоту, лишь когда не останется иного выхода.

— Зачем бродить в лабиринте сомнений, когда тебе уже указали верный путь?

— Я предпочитаю самостоятельно во всем разобраться.

— Что ж, предоставляю тебе шляться, не ведая дороги, а я тем временем буду стоять здесь и караулить злобных марсиан.

— Следующего попытайся взять живым, о'кей?

— Если он не будет провоцировать меня поднять на него руку, — вполголоса ответил Чиун.

Оставив мастера Синанджу, Римо решил издалека обозреть место происшествия. Было душно. Потоки света заливали гигантское здание сборочного ангара, отчего создавалось впечатление, что оно само вот-вот взлетит на воздух.

Почему-то отсюда, с удаленной точки, погибший «шаттл» являл собой еще более впечатляющее зрелище.

Римо в который раз думал о том, какая же сила могла совершить это, как вдруг столкнулся нос к носу с самой обворожительной женщиной из тех, что ему доводилось встречать на своем веку.

Высокая, стройная, с забранными на затылке в пучок длинными каштановыми волосами, которые при ходьбе колыхались, точно конская грива. Темно-карие глаза светились умом. Она была одета так, как, в представлении Римо, должна одеваться красивая женщина.

Вспомнив о своем решении, Римо улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой и произнес:

— Каким образом такая очаровательная девушка оказалась в таком мрачном месте?

— Я вам не девушка, — ответила она с выраженным акцентом.

— Извините. Ну, конечно, женщина. Однако вы не ответили на мой вопрос.

— Я журналист.

Римо предъявил свое удостоверение:

— Очень приятно. Римо Куппер, НСБТ.

Она посмотрела на него со сдержанным интересом.

— Вы расследуете эту трагедию?

— Точно.

— В таком случае я согласна взять у вас интервью. Хотя вы и большой наглец.

Римо нахмурился.

— Интервью в обмен на обещание поужинать со мной, — сказал он.

— Я здесь, чтобы работать, а не есть.

— Я имел в виду ужин как средство получше узнать друг друга.

— Я здесь, чтобы работать, а не заводить новых друзей, — отрезала женщина.

Римо часто заморгал. Он еще не встречал женщину, которая была бы к нему столь равнодушна. Он решил действовать напрямую.

— При чем здесь друзья? Просто я хочу попробовать вас на вкус.

— Простите, но я вас не понимаю.

— Хочу целовать ваше тело.

Женщина неодобрительно покачала головой:

— Спасибо, но это меня не привлекает.

— Как вам будет угодно, но с интервью в таком случае ничего не выйдет, — сказал Римо и направился прочь.

— Подождите. Я передумала. Я согласна съесть с вами биигмек.