Опасные игры - Мэрфи Уоррен. Страница 20

Только она двинулась к бревну, как в пустом зале раздался голос, эхом отразившийся от стен гофрированного металлического потолка.

— Так, так, — произнес голос, и Римо обернулся к двери.

Это был тот самый белобрысый бегун, который обещал накормить Римо пылью, а закончил тем, что Римо перетащил его за собой через финишную линию. Похоже было, что к нему вернулись его пыл и нахальство.

— Ты что же это, папаша? — обратился он к Римо, — решил заняться женскими видами спорта? Или просто заняться этой девочкой?

— А я ведь так и не узнал, как тебя зовут, — сказал Римо.

— Меня? Я Чак Мастерс. Тот самый, которого ты уделал и который хочет дать тебе пинка под зад, чтобы ты оказался там, откуда явился.

— И что тебе это даст? — спросил Римо.

— После того, как я тебе что-нибудь сломаю, тебе придется выйти из игры. А я, поскольку пришел следом за тобой, займу твое место и поеду в Москву. Так что решай: или ты добровольно отвалишь, или я сделаю с тобой то, что сказал.

Он смотрел на Римо, выжидательно разведя согнутые руки, на губах его застыла гаденькая улыбочка.

— Пойди, возьми копье и воткни его себе в ухо, — сказал Римо и снова повернулся к Джози.

— Не отворачивайся, — сказал Мастерс. — А ты, Литтлфизер, чего ты тут с ним околачиваешься?

— Не твое дело, — ответила она.

У Римо тотчас же возник вопрос: откуда они друг друга знают и насколько хорошо? Теперь Чак Мастерс нравился ему еще меньше. Он обернулся именно в тот самый момент, когда Мастерс поднял на грудь штангу весом в 67,5 килограмма.

— Здоровый, но дурак, — заметил Римо, обращаясь к Джози.

Та рассмеялась.

Мастерс толкнул штангу на Римо.

Джози судорожно втянула открытым ртом воздух, и этот звук эхом отозвался в тишине спортзала. Римо слегка наклонился вперед и легким движением кисти перебросил штангу через голову. Штанга со звоном и грохотом обрушилась на пол позади него.

— Бросать не умеешь, трепач, — сказал Римо.

Мастерс побагровел, рванул на грудь другую штангу, на которой было навешано 90 килограммов, и двинулся к Римо.

— Прекрати, Чак! — крикнула Джози. — Прекрати!

— А ну-ка, примерь эту! — сказал Мастерс.

— Совсем дурак, — обращаясь к Джози, сказал Римо. — Он и говорит, как персонаж из комикса.

Затем повернулся к Мастерсу — и снова именно в тот момент, когда штанга, оторвавшись от рук Мастерса, уже летела в него.

Слегка улыбнувшись, Римо вытянул правую руку и, поймав ею штангу, так и остался держать ее на вытянутой руке.

У Мастерса глаза полезли на лоб.

— Что за...

— Теперь моя очередь, трепач. Я кидаю — ты ловишь.

— Эй, послушай... — начал было Мастерс, но было уже поздно.

Казалось, что Римо просто разжал руку, тем не менее штанга полетела в Мастерса, причем очень быстро. Мастерс вскинул руки к груди и неловко поймал ее. Но сила, с какой Римо ее толкнул, была столь велика, что штанга опрокинула Мастерса на спину и, выскользнув у него из рук, скатилась по груди и остановилась над горлом, слегка придавив кадык.

— Убери ее с меня! — взмолился Мастерс.

Но Римо вместо этого стал на гриф ногами, так, что подбородок Мастерса оказался точно между ними. Под его тяжестью гриф слегка прогнулся и еще сильнее надавил Мастерсу на горло. Блондин закричал.

— Сделай одолжение, — сухо проговорил Римо, — никогда не попадайся нам больше на глаза.

Его едва не трясло от ярости, и он быстро обернулся к Джози.

— Нам пора идти. Режим.

— А как же он? — спросила Джози.

Когда она взглянула на Римо, в глазах ее мелькнул испуг, как будто она видела его впервые.

— Пусть остается. Сам освободится, когда перестанет паниковать. Не беспокойся за него.

Когда они подошли к двери спортзала, Джози оглянулась на Мастерса, но Римо потащил ее за собой на улицу. До ее отеля на Коплей-сквер они дошли не проронив ни слова. Римо понимал, что произошло. В эти мгновения с Чаком Мастерсом он вел себя совсем по-иному, и Джози, уловив эту перемену, смутилась и, вероятно, испугалась. Заговорить с ней Римо даже не пытался. Он не знал, как сказать ей, что только благодаря ее присутствию Мастерс остался жив, чтобы через какое-то время снова начать пакостить людям. Римо расстался с девушкой у входа в гостиницу, сказав только, что они увидятся в Москве и там продолжат тренироваться на бревне.

Когда Римо вошел в свой номер, Чиун ждал его, меряя шагами комнату.

— Где ты был? — строго спросил он.

— У меня перерыв между тренировками, — ответил Римо.

— Ну да. Вот так оно и начинается. Сегодня опоздал на пять минут, завтра на десять... А потом начнешь шататься до утра, как какой-нибудь блудливый кот, — и прощай, моя золотая медаль!

— Твоя золотая медаль?

— Да, — сказал Чиун, не реагируя на сарказм Римо. — Моя золотая медаль. Моя реклама. Моя слава. Моя обеспеченная старость.

— Отстань от меня, — сказал Римо. — Ко мне опять этот зануда привязался, тот белобрысый, с которым я бежал.

— И что ты с ним сделал?

— Да, так, побаловался с ним чуть-чуть.

— Это хорошо. Я сам вряд ли смог бы обойтись с ним столь же снисходительно. Раньше ты тоже не был таким снисходительным.

Римо понял, что Чиун видит его насквозь.

— Больше ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Чиун.

— Нет, папочка. Единственное, чего я хочу, это спать.

— Как хочешь. Император Смит доволен. Дела с поездкой в Москву улаживаются. Иди спать. Спортсменам, даже тем, которым посчастливилось иметь блистательного тренера, необходим отдых.

— Спокойной ночи, — сказал Римо.

Он лег спать, думая о том, что в Москве расскажет Чиуну о Джози Литтлфизер, из-за которой это задание стало для Римо таким важным и таким глубоко личным делом.