Сатанинский взгляд - Мэрфи Уоррен. Страница 44

— Почему Америка ненавидит нас? Потому что мы накормили голодных и сбросили с себя оковы рабства. За это нас нужно уничтожить. Америка — враг всего прогрессивного человечества! — заявил председатель революционного совета Умберто Омерта.

На принадлежащую ему виллу в горах прибыл помощник и сообщил ужасную новость: в распоряжении народно-демократического революционного совета Сорники остался только один ящик шампанского «Дон Периньон». Запасы белужьей икры, к счастью, уцелели, но зато несколько пар темных очков от лучших дизайнеров и все прочее имущество товарища Омерты стоимостью в пятнадцать тысяч долларов, хранившееся в пяти принадлежавших ему поместьях, пропало. Бойцы революции не сумели ничего спасти, потому что в это время охраняли свои собственные проигрыватели компакт-дисков и стереофонические приемники фирмы «Зенит». Потерь среди них не было, но они предавали казни сорниканских крестьян, отказывавшихся умирать за революцию, чтобы можно было продемонстрировать западным журналистам зверства американской военщины.

Для этого подходило любое мертвое тело. Чем больше оно было изуродовано, тем лучше. Современные журналисты обладали отличным воображением и были на редкость понятливы.

Лишь немногие из них интересовались, почему тот или иной труп оказался на обочине дороги и откуда известно, от чьих рук он пострадал. Таких журналистов бойцы революции обзывали агентами американского империализма, фашистами и евреями. Последнее прозвище звучало особенно эффектно в присутствии арабских боевых товарищей. Да и вообще антисемитизм, который прежде не пользовался особой популярностью у левых, с некоторых пор оказался в почете и служил признаком особой прогрессивности. Когда-то бывший знаменем правых радикалов, антисемитизм стремительно овладел революционными массами Сорники. Это и понятно, ведь во главе вражеских войск стоял маньяк, зверь, фашист и сионист по фамилии Рабинович.

— Только выродок по фамилии Рабинович способен пить кровь бедняков, стремящихся к свободной и счастливой жизни, — вещал президент Омерта. — Кто, как не вампир-кровопийца, способен напасть на мирный свободолюбивый народ?

В прежние времена подобное заявление было бы оценено как расистское, но теперь газетчики самозабвенно строчили в своих блокнотах: «не боится смелых высказываний», «имеет твердые убеждения».

Омерта приказал откупорить оставшиеся бутылки шампанского. Как-никак, ситуация обязывала. Это была борьба не на жизнь, а на смерть.

Вдруг послышался крик:

— Американцы окружили нашу крепость в горах!

— Извините, — сказал Омерта журналистам, — боевая обстановка требует моего немедленного вмешательства.

Он бросился к военному, который только что громогласно объявил о нависшей над страной угрозе, и вцепился ему в горло с такой силой, что его очки, творение одного из лучших модельеров мира, чуть не свалились на пол — и это при том, что шла война и президент Омерта не знал, когда еще сможет выбраться в Америку или в Европу за покупками!

— Слушай, идиот! Если ты еще хоть раз упомянешь о крепости в горах в присутствии американцев, я прикажу тебя расстрелять! Они уже взяли крепость?

— Нет, но она окружена.

— Что делают русские?

— Ведут огонь, защищая ее.

— Отлично. Теперь из России наверняка прибудет подкрепление. Они ни за что не отдадут крепость. Мы спасены. Возможно, начнется мировая война.

— А что, если мы ее проиграем?

— Если она затянется, мы не проиграем. У нас есть друзья в Америке. Пойди распорядись, чтобы их накормили по высшему разряду. И смотри, чтобы все было в полном ажуре. Помни: то, что происходит сегодня, будут проходить в американских школах.

Президент Омерта вылетел со своей виллы и велел подать ему машину.

— В советское посольство? — спросил шофер.

Он уже знал, что неприступная крепость в горах окружена.

— Нет. Мне совсем ни к чему встречаться с советским послом. Он считает, что мы должны защищать крепость собственной грудью.

— А мы этого не делаем?

— Если бы тебе предложили на выбор несколько чемоданов от Луи Виттона и пятьсот вонючих русских солдат, что бы ты предпочел? — спросил генерал Омерта.

Рабинович подошел к карте. За спиной у него стоял Чиун. Лица всех присутствующих были покрыты горячей пылью Сорники, смешанной с потом.

Всех, но только не Чиуна. Он умудрялся купаться по два раза на день, держал при себе свои сундуки и выглядел бодрым и свеженьким.

Рабинович не один раз слышал от него:

— Все это слишком напоминает войну. Мы должны положить конец войнам, потому что в них делается ставка на непрофессиональных убийц.

— Почему непрофессиональных? — удивлялся Рабинович. — Это великая армия. Когда воюют американцы, их никто не способен победить. Никто.

— Это всего лишь армия, — стоял на своем Чиун. — Давайте смотреть правде в глаза, Великий Ван. Ну на что годятся эти сотни тысяч неумех? Они — обыкновенные солдаты.

— Правильно, но командую ими я. Оставьте меня в покое.

Рабинович посмотрел на карту. Ситуация не внушала особого оптимизма. Судя по всему, русские располагали неистощимыми запасами оружия и боеприпасов, что делало задачу взятия крепости трудной и рискованной.

— Мы могли бы продолжить осаду и взять их измором, — предложил полковник, уверенный, что разговаривает с инструктором, под чьим руководством осваивал военное дело в Вест-Пойнте.

Он всегда жалел, что этому умнице, к которому он испытывал глубочайшее уважение, не дают проявить себя в боевой обстановке, и теперь радовался, глядя на бравого полевого генерала.

— Беда в том, — возразил умница-инструктор, — что они могут быть к этому готовы.

— Не понимаю, сэр.

— Мы имеем дело не с безусыми юнцами, а с хорошо обученными бойцами, и если они палят как сумасшедшие, значит, у них неограниченное количество боеприпасов. Отсюда я делаю вывод, что у них такие же запасы провизии и питья, которых может хватить на полгода. Но меня больше беспокоит другое.

Рабинович обвел глазами толпящихся вокруг него командиров. Ну и попал же он в переплет! От него зависела жизнь тысячи людей, каждый его шаг мог отразиться на их судьбе. Их проблемы стали его проблемами. Ради того, чтобы его оставили в покое, он стал во главе восьмидесяти тысяч солдат, но теперь они не оставляли его в покое, поскольку целиком зависели от него. Это сторонники. Но кроме них существовали еще и враги, которые, естественно, стремились его уничтожить. И этот кореец, спасший его от пули снайпера. И Харолд Смит, глава какой-то тайной организации, благодаря которому беспрепятственно поступали боеприпасы. Именно Смит с его блестящими аналитическими способностями понял, что в вопросах военных поставок не имеет принципиальной важности, заручился ты поддержкой бюрократов из министерства обороны или нет.

— В этих горах спрятано нечто особенное. Ни один другой объект в Сорнике не оборонялся с таким остервенением, — сказал Рабинович.

Сейчас он не мог позволить себе думать о том, чтобы его оставили в покое. Война есть война. Но почему он оказался на войне?

У него не было времени задумываться над этим вопросом. Перед ним стояла конкретная проблема. Там, за линией обороны, находилось что-то такое, от чего могла исходить невероятная опасность. Как захватить этот объект, избежав огромных потерь, способных поставить под угрозу успех всей кампании?

Он мог бы обратиться к наступающим войскам, воздействовать на разум бойцов, внушив им, что они неуязвимы для пуль. Тогда горстка уцелевших воинов сможет захватить крепость. Тут не было ничего мудреного.

Рабинович решил выслушать мнение своих офицеров. Все высказываемые ими предложения сводились к необходимости использовать бомбардировщики дальнего радиуса действия. Однако для того, чтобы их заполучить, потребуется не меньше суток, да и то если Смиту удастся их достать. Ему было трудно связаться с командованием военно-воздушных сил, так как оно работало на особых частотах, недоступных для остальных войск. Это, по словам Смита, делалось для того, чтобы предотвратить случайный ядерный удар.