Хрустальный горизонт - Месснер Райнхольд. Страница 10

Должно быть, Мэллори и Ирвин сорвались или, что мне кажется более вероятным, замерзли. Вопрос, достигли они вершины или нет, волнует меня сейчас так сильно, что я всю ночь читаю старые книги об Эвересте, которые мне дала Лиз Холи. В дневнике Сомервелла есть такая запись:

«Мэллори и Ирвин погибли. Это печальная очевидность. Что же: все наши усилия и жертвы бесполезны? Нет, утрата этих выдающихся людей – это часть цены, которая должна быть заплачена за то, чтобы в мире сохранялся дух риска. Никто не может сказать, что жизнь, отданная в борьбе с природой, потрачена зря».

Упорный Мэллори, человек, сделавший больше, чем все остальные, чтобы открыть тайну Эвереста, тот, чья воля являлась движущей силой трех экспедиций, – стал легендой. Каков же он, этот человек? Товарищи характеризуют его так:

«Мэллори был необыкновенным человеком. Физически он был для нас идеалом альпиниста.

Он смотрелся очень хорошо. Если у мужчины в 37 лет такое замечательное мальчишеское лицо, это говорит о несокрушимом здоровье. Его мускулистая фигура была создана для неутомимой деятельности. Никто не шел вверх таким легким летящим шагом, как он. Еще искуснее был он на спуске, показывая и большую тренированность, и высокую технику.

Талантлива была и его душа, душа истинного альпиниста. Его сила воли была неистощима. Никогда не было видно, устал он или нет, он всегда был готов выполнить все, что требовалось. Он был душой любого предприятия, в котором участвовал. Победа над Эверестом была его святым призванием, и он посвятил ей месяцы тяжелой работы.

Записка, оставленная Мэллори Ноуэлу Оделу, с просьбой следить за его восхождением на вершину

Мэллори имел сильное, хорошо тренированное тело, и по физическим данным он превосходил жителей высокогорных деревень (выше 3600 м), хотя, конечно, не был так хорошо, как они, приспособлен к высоте. В его душе горел огонь, который гнал его к предельным нагрузкам, не позволяя праздного времяпрепровождения. Именно этот огонь вынудил его пойти на тот последний штурм».

Из этого описания можно заключить, что Мэллори был по природе нетерпелив – это могло отразиться на его взаимоотношениях с Ирвином, что проливает некоторый свет на причины трагедии.

«Ирвину было всего 22 года, это был почти мальчик. Однако среди взрослых он держался со скромностью равного. Широкие плечи и сильные ноги свидетельствовали о том, что он не зря был в команде гребцов Оксфордского университета. Его альпинистский опыт ограничивался горами Великобритании и одним восхождением на Шпицбергене. Мэллори выбрал его для главного штурма, видимо, за ловкость и сноровку. К тому же никто лучше Ирвина не умел обращаться с кислородными аппаратами».

Сначала Мэллори и Сомервелл отказались от искусственного кислорода. В 1922 году они вместе с Нортоном поднялись без кислорода до 8200 метров. Они считали, что естественные способности человека надежнее, чем искусственные средства. Что бы там ни было, лучше всего полагаться на возможности собственного организма, который вовремя подскажет, не переступил ли человек пределов своих сил. Искусственные же средства ставят человека перед гибелью, если аппаратура внезапно откажет. Несмотря на эти мудрые мысли, Мэллори предпринял свою последнюю попытку с кислородными аппаратами. Он выработал план восхождения, соединявший преимущества всех точек зрения. Этот план был принят единодушно.

Когда участники экспедиции вернулись в Англию, началось нескончаемое обсуждение вопроса, покорена ли вершина Эвереста или нет. Компетентные мнения основывались на дневниковых записях, на сообщениях Оделла о том, что он видел собственными глазами, на общеизвестной информации о высотных проблемах северной стороны Эвереста.

Хиллари и Тенцинг в лагере IVна спуске с вершины в 1953 году

Постепенно загадка Мэллори и Ирвина увлекла меня больше, чем собственное предстоящее одиночное восхождение.

После исчезновения должно было пройти восемь лет, прежде чем далай-лама выдал разрешение на новую экспедицию в Тибет. Божественный владыка и его советники отнеслись с порицанием к экспедициям 1922 и 1924 годов, закончившимся гибелью людей, и вернулись к политике изоляции. В 1932 году, однако, Тибет уступил настояниям политического представителя Великобритании в Сиккиме и выдал, наконец, разрешение на проведение четвертой экспедиции.

Выехали из «Англии в 1933 году. Руководил экспедицией Хью Раттледж. Хотя экспедиции удалось установить верхний лагерь на 200 метров выше лагеря Мэллори, штурмовая группа, обессиленная, вернулась, не преодолев второй ступени. Зато эта группа просмотрела вблизи вторую ступень и путь Мэллори. Смайс выразился скептически относительно удачи Мэллори на второй ступени. Старый путь Нортона, напротив, он считал проходимым. Дискуссия об оптимальном пути восхождения разгорелась с новой силой. В своей книге „Эверест 1933“ Раттледж утверждает:

«Будущим группам можно рекомендовать исключить из своих планов путь Мэллори».

Специалистов, которые до этого момента верили в успех Мэллори, стало меньше.

В 1933 году товарищи Раттледжа Хэррис и Уэйджер нашли левее и ниже первой ступени на высоте около 8450 метров итальянский ледоруб, который мог принадлежать лишь Мэллори или Ирвину. Не исключено, что Ирвин, более слабый, спускался один, поскользнулся на наклонных плитах и сорвался. А Мэллори? Дошел ли он до вершины? Может быть, мне слишком хочется видеть в Мэллори героя. Меня занимает теперь не только тайна гибели Мэллори и Ирвина. Меня волнует их бесстрашие и вообще отношение к альпинизму:

«Одержали мы победу над врагом?

Его не было вне нас.

Достигли мы успеха?

Это слово не значит ничего.

Завоевали мы королевство?

И нет, и да...»

Только в 1953 году, в девятой, блестяще организованной экспедиции на Эверест со стороны Непала, англичане, наконец, покорили вершину. Эдмунд Хиллари и шерпа Тенцинг Норгей не только стояли на вершине высочайшей горы, но и вернулись живыми.

Эверест был покорен в 1953 году, это факт. Но неясен ответ на следующий вопрос: были ли Хиллари и Тенцинг действительно первыми на вершине. Сомнение остается, хотя Хиллари не обнаружил следов предыдущего восхождения.

Встреча с Неной

В своем гостиничном номере в Катманду я читаю в одной старой книге про Эверест:

«На больших высотах ощущается отсутствие ясности мысли.

Хотя затуманенному сознанию трудно распознать собственную затуманенность, тем не менее я не исключаю, что восходители на Эверест попытаются когда-нибудь идти задом наперед или делать другие нелепые вещи. В разреженном воздухе не только тяжело четко мыслить, но исключительно тяжело преодолеть желание ничего не делать. Слабость воли, обусловленная кислородным голоданием, причина того, что удача не всегда сопутствует нам».

Я подумал о Быке, как он во время камнепада на Ама Дабланге прижался к стене и смотрел вверх. В его взгляде не было никакого тумана, наоборот. Он стоял с сосредоточенным видом и казался мне более разумным, чем когда бы то ни было. Его реакции быстры, как у хищного зверя.

Я со смехом отложил книгу и посмотрел на ручные часы – семь часов. Отдаюсь приятной усталости. Довольный тем, что могу еще полежать в постели, перекатываюсь на спину, кладу руки под голову и думаю. Теперь, когда я вернулся с гор, меня начинают одолевать новые заботы.

Первая – моя работа в бюро. Вторая – план одиночного восхождения на Эверест. Меня ждет масса писем и много других дел. После возвращения я часто оказываюсь перед таким обилием обязанностей, что не видится никакой возможности их выполнить. Кое в чем мне изредка помогают случайные люди, но тем не менее работа обычно растягивается на недели.