Королевство белок - Тулянская Юлия. Страница 1

Наталья Михайлова, Юлия Тулянская

Королевство белок

Часть I

Она появилась на свет в день летнего солнцеворота на лесной поляне, усеянной цветами ирицы. Ирица была «ее» растением – тем, с которым она связана душой больше, чем с остальным лесом.

Раз в году, в солнцеворот, лесовицы и дубровники собирались вместе на скрытой поляне: когда чувствовали, что зарождается новое, подобное им, существо. Вместе они плясали и объединяли свои особые силы, которые каждый получал от леса и от «своего» растения. Благодаря этой пляске их новорожденные братья и сестры сразу узнавали о жизни все, что им нужно было о ней знать.

Лесовиц люди называли еще «лесными пряхами». Весь год, прячась в больших дуплах или потайных шалашах, они пряли и ткали, чтобы одеть братьев и сестер, что народятся будущим летом. В пище они нуждались мало. Им хватало и горсти ягод или орехов, которые они собирали и запасали на зиму. Силы этих существ восстанавливал лес, а в особенности трава или дерево, с которыми они были в родстве.

Жизнь лесовиц была загадочна. Мало кто из людей знал о них что-нибудь достоверно. Говорили, будто они, если замрут, могут сливаться с лесом. Тогда их не увидишь даже в упор. Будто охотничьи собаки не бросаются на лесовиц и не берут их следа. Будто они любят наряжаться и не только плетут себе венки и делают бусы из ягод, но обязательно подберут оставленную для них на пеньке ленту, чтобы заплести себе косы.

Ту, что родилась в солнцеворот среди цветов ирицы, не звали никак. Она и не понимала, что значит – «звали». Мысленно она называла себя «я», не всегда отделяя это «я» от леса. Она была почти одно с той поляной, где родилась, с деревьями, с травами и всем, что было вокруг. Но иногда она смотрелась в небольшие озерца с черной водой и видела «себя». Она была похожа на своих лесных сестер и очень удивилась бы, узнай, что похожа еще и на людей – очень молодая, невысокого роста девушка с длинными льняными волосами, с большими зелеными глазами, в холщовом, ею же самой сотканном платье.

Вот и сейчас, глянув в озерцо, она поняла, чего же в этом облике не хватает: если бы нанизать на нитку несколько кусочков коры, перемежая с ягодами и желудями, было бы намного, намного лучше.

И та, что называла себя просто «я», медленно пошла в сторону, где шумела дубовая роща. Дубы дадут ей желудей для ожерелья.

Лес был полон привычных лесовице звуков. В траве кричал дергач. Поскрипывали старые сосны. Тонко звенел комар. В лесу была тишь, но певучая, полная не нарушающих ее голосов.

И вдруг новый звук раздался вдалеке: лай собак. Его подхватило эхо. А почти рядом затрещали кусты. Лесовице показалось, что это крупный зверь, вепрь или лось… Она не боялась: до сих пор в лесу не происходило ничего, что могло бы ей угрожать. Ни вепрь, ни лось, ни другой какой зверь не были страшны лесовице.

Она бесшумно скользнула туда, где слышала шелест и треск ветвей. Проскользнув сквозь заросли, лесовица замерла на самой границе поляны, готовая раствориться в кустах, если тот, кто приближался к ней, не должен был ее видеть.

Он показался…

В первый миг лесовице почудилось, что это дубровник, один из ее лесных сородичей. Но нет! Она бы почувствовала исходящую от него особую силу дубовых рощ. По ней она узнавала своих, как звери узнают друг друга по запаху. От любопытства лесовица забыла об осторожности и выглянула из кустов.

Берест уже понял, что от собак ему не уйти. Все равно, не сдаваться же даром. Он, тяжело дыша и шатаясь, вырвался из зарослей на поляну. Упал на колено, хотел встать, опираясь о землю рукой, и вдруг встретился взглядом с лесовицей… Берест застыл, приоткрыв рот. Девушка в чаще леса?.. Или… неужто лесная пряха? Собачий лай приближался, а Берест не отводил изумленного взгляда от этого дива. Какие волосы у нее – до самого пояса, и украшены травой… той самой, что с белыми цветками.

– Ирица, – шепотом произнес Берест, припомнив, как зовется трава.

Лесовица не шевелилась.

Он был не дубровник. Ее братья и сестры несли в себе покой и неизменность леса, его тишину и равновесие… Этот же стремительно выбежал на поляну, задыхаясь и ломая кусты, напомнив ей и повадками, и взглядом загнанного зверя. Оборванная, грязная одежда, на лице – то ли сильно отросшая щетина, то ли уже борода.

И он смотрел на нее в упор!

Лесовица не испугалась «его». И не спряталась…

«Ирица» – прозвучало у нее в голове. Она именно так общалась со своими собратьями, – не словами, а улавливая их мысли. Лесовица поняла, что это слово означает траву, – «ее» траву.

«Он назвал меня так? – подумала лесовица. – Значит, я – это не просто „я“, а Ирица? Он узнал мою траву и назвал меня!»

«А ты тогда кто?» – мысленно спросила его она…

Лай собак прозвучал совсем рядом. Берест испуганно вздрогнул и быстро поднялся, сделал шага два и остановился опять. Бежать больше нет сил. Ну, тогда держитесь!..

Позабыв о лесовице, с угрюмым видом Берест подобрал попавшуюся на глаза палку и остановился посреди поляны, ожидая погони. Свора черных гладкошерстых псов вырвалась на поляну. Они окружили Береста с лаем, задерживая его до тех пор, пока не подоспеют хозяева. Парень отмахивался дубиной.

Лесовица, прежде никогда не видавшая людей, теперь увидала их целый десяток. Их одежда звенела! Она состояла из чего-то тускло блестящего, вроде рыбьей чешуи, и звенела! Лесовица, которую только что назвали Ирицей, сделала маленький шажок в заросли и совсем замерла.

Один из тех, что впереди других выбежал на поляну, крикнул:

– Вот он!

Берест вдруг вырвался от собак и бросился на него. Нарваться на удар мечом или на маленькую арбалетную стрелку казалось ему теперь самым лучшим и легким исходом. Но сзади прыгнул на Береста один из псов и повалил, а другой с рычаньем вцепился в ногу. Преследователям, вместо того чтобы драться с беглецом, пришлось оттаскивать от него собак. Псы рычали, и Берест тоже рычал от отчаяния, боли и ярости, а его враги бранились на разные голоса – и на него, и на собак. Крики и лай заполнили поляну.

Лесовица смотрела из зарослей… Если бы не было поздно, она встала бы на пути погони, и собаки повернули бы в сторону. Лесовица не раз видела, как убивают: как хищники настигают других зверей. Она умела спасти от стаи волков затравленного оленя. Но сейчас, когда собаки, а с ними странные существа в звенящей одежде, настигли свою добычу, лесовица – Ирица – ничем помочь не могла.

Воины отогнали собак, связали Бересту руки и заставили подняться. Тот уронил голову, ни на кого не глядя. Его повели прочь, а собаки все еще с лаем плясали рядом. Берест заметно прихрамывал.

Лесовица пряталась в зарослях. Чудесная способность сливаться с лесом уберегла: ее не заметили. Только Берест, который знал, где она была, и помнил цветки ирицы в ее волосах, оглянувшись через плечо, безошибочно остановил на ней взгляд. «А это чудно, что никто, кроме меня, ее не видит, – вдруг мелькнуло у него. – Ну, прощай, Ирица. Теперь дорого мне достанется за побег…» Ирица услышала. Она поняла, что он видел ее. Он запомнил ее и в своих мыслях назвал именем ее травы еще раз.

Он ушел, вернее – его увели. Лесовица все стояла в зарослях… Потом она обошла поляну по кругу. На траве оставались следы борьбы, запах крови и ощущение ярости, ненависти и боли: поляна еще хранила память о том, что произошло. Лесовица (теперь она думала про себя не только «я», но и «Ирица»), встала на том месте, где чужие связали его – давшего ей имя. С ней происходило что-то странное. Приложив руку к лицу, она почувствовала влагу.

Лесовица вытерла слезы, недоуменно посмотрела на свою ладонь. Что это? Ей захотелось скорее уйти с поляны, где долго еще будут оставаться следы погони и отчаянной борьбы. Зачем она вообще пришла сюда? Ах, да: она хотела взять желудей у дубовой рощи, чтобы сделать себе украшение…

Она представила свое лицо и весь свой облик, как она видела его недавно в лесном озерце, и поверх платья – новое украшение из желудей. «Это такой буду я? Я – я, Ирица!»