Закон крови - Микулов Олег. Страница 49

Дрого понял: не сейчас!

Их повели не в родное стойбище, как того ожидал Дрого, а к мужским домам. От Потаенного дома заветная Мужская поляна находилась значительно ближе, чем казалось им в ту ночь, когда они шли с завязанными глазами вслед за Колдуном – единственным зрячим на этом пути. Посреди поляны дымился общий костер, вокруг которого собрались все охотники их общины.

– Ваши братья приветствуют вас! – торжественно произнес старый Гор, подавая каждому из пятерых по деревянной миске с какой-то жидкостью, прикрытой куском ароматно пахнущего жареного мяса. Напиток бодрил, наполнял тело легкостью. Мясо было очень вкусным, но каким-то необычным.

– Бизон, – усмехнулся Арго на молчаливый вопрос сына. – Это Йом, твой новый брат, постарался. Подкрепляйтесь. Потом узнаете все, что случилось, пока вы были в Потаенном доме.

Дрого понимающе кивнул. Бизон – добыча редкая; в их места этот зверь заходит нечасто. Неудивительно, что он не узнал вкус: ел ли он вообще когда-нибудь бизонье мясо? Кажется, раз или два, но очень давно… Но слова «Йом, твой новый брат» прозвучали как-то странно… И где Maл?

– Готовы? – спросил вождь, вглядываясь в лица молодых охотников. – Тогда слушайте. Новости тяжелы…

* * *

Дрого чувствовал себя так, словно получил нежданный удар дубиной, да не от врага – от друга! Какое счастье, что там, в Потаенном доме, с его губ не сорвался преждевременный вопрос! Хорош бы он был, молодой охотник, если бы произнес Родовое имя отлученного от Рода, да еще там, в одном из Священных мест детей Мамонта!

Они обменялись с Йомом кровью и теперь шли рядом – родные братья, старший и младший.

– Йом, ты должен мне все рассказать. И показать.

– Расскажу все. А показать… Туда не пойду даже днем.

Дрого понял. Его младший брат прав: в Проклятую ложбину соваться ни к чему: пустое любопытство может обойтись очень дорого, особенно для Йома, захватившего врага в самом его логове.

К стойбищу подходили почему-то кружным путем – с юга по склону, вдоль ручья.

– Одно хочу тебе показать прямо сейчас. Другим тоже. Копье Йома указало на корневище старой сосны, прикрытое вторым, упавшим деревом. Хорошо знакомое место.

– Подойди и посмотри. Остальные тоже.

Дрого и четверо новых охотников приблизились к указанному месту, раздвинули колкие сухие ветви.

– Тьфу ты! – сплюнул Каймо. – Этими воняет, как их…

Но Дрого уже все понял. Действительно, смердело летунами, но не они, иная, двуногая тварь устроила здесь свое гнездовище!

– Я нашел это уже потом, почти случайно. Все думал: где он был в то утро? Ведь не ушел и не собирался уходить! Значит – выслеживал. Нас. Думал-думал, а потом вспомнил. Давно это было, мне тогда летун чуть в голову не вцепился – с чего бы это? И ведь не замечал я больше на этой тропе никаких летунов, нет у них здесь гнездовья! Проверил точно! Здесь он и лежал, на нас любовался! И ведь не в ту ночь все это устроил – задолго, заранее! Значит, давно готовился.

Друзья Дрого возбужденно осматривали логово. Сам он подавленно молчал: то, что произошло, никак не укладывалось в голове – лишенный имени не совмещался с Малом его воспоминаний. Молчали и остальные мужчины: все это они уже видели и обсудили. Наконец вождь подал знак:

– Идем! Женщины нас заждались. Особенно вас, новые охотники!

Да! Все женщины и дети собрались здесь, в центре стойбища, у общих очагов; все с нетерпением ждали возвращения заново рожденных! Так бывало всегда: второе рождение – самое важное событие в жизни общинника, важнее свадьбы. В этом Нагу был уверен давно. Но только теперь Дрого понял: путь на ледяную тропу еще более значим. Он может перечеркнуть все – все, чего добился, все заслуги и победы!..

Новые охотники Рода торжественно вступали в стойбище, предводительствуемые самим вождем. Остальные мужчины – сзади, чуть поотстав. Раздались приветственные крики – галдели, конечно, в основном мальчишки. Едва завидев охотников, они стайкой метнулись навстречу процессии, окружили, чтобы, восторженно приплясывая, сопровождать мужчин к общим очагам. Мелюзга визжала, ребята постарше, вчерашние товарищи по играм, вели себя сдержаннее, но каким восторгом, какой завистью горели их глаза! А у очагов, у жилищ были не только свои: у многих девчонок Серых Сов нашлись в этот день срочные дела в стойбище детей Мамонта. Вон и Туйя болтает о чем-то с сестренкой Каймо, хихикает, будто вовсе и не ради Каймо она здесь, да глаза выдают!

Но главное – матери, ждущие своих умерших и переродившихся сыновей, еще не знающие их имен. Арго остановился у тотемного столба и, указывая на них, пятерых, произнес заветные слова:

– Великий Мамонт, Первопредки и духи-покровители дали нашему Роду новых охотников! Мужчины, назовите своим матерям и сестрам ваши Родовые имена!

По обычаю к новым охотникам по очереди подходили их матери или ближайшие родственницы, чтобы спросить имя и чтобы все могли услышать ответ. Сейчас первой приблизилась, конечно, жена вождя. Дрого с замиранием сердца смотрел на свою мать, которую он не видел так давно… вечность! Она почти не изменилась (Странно! Ведь прошло столько времени…), но все же постарела – немного, совсем немного. Больше седины. И кажется – похудела!

– Как твое имя, мой сын?

(А голос – тот же! Певучий, грудной… Такой же был у Айрис.)

– Мое имяДрого!

И уже не она – он, взрослый мужчина, охотник, обнял свою мать, привлекая ее к себе. И хотя Дрого худощав и за прошедшие трудные месяцы не так уж сильно вырос, а Айя, даже похудевшая, оставалась крупной, высокой женщиной, – это действительно был жест взрослого, сильного мужчины, вернувшегося из тяжелого похода к своей старой матери.

Домашний очаг весело пылал, приветствуя повзрослевшего сына своих хозяев игрой огненных язычков и радостным потрескиванием. Кажется, только он остался неизменным в их старом жилище. И не в том дело, что само жилище недавно чинили: новые слеги, свежие шкуры – это обычно, это каждую весну, только отпетый лентяй не чинит, не укрепляет свой дом хотя бы дважды в год. Нет, многое изменилось внутри, даже привычные хорошо знакомые вещи переменили свои места и как бы и сами изменились. Сократилась женская половина – исчезла постель Айрис и Нагу, поменьше стало шкур и коробов. А вот мужская половина, напротив, раздалась. Теперь здесь место не только отца, но и его, Дрого. Вот его новая постель. Потеснилось отцовское оружие, мешки, одежды, освободив место для хозяйства сына… Кое-что уже заботливо приготовлено: будничная одежда, запас кремня. В шкуре, очевидно, бивневые пластины. И опорную слегу отец подобрал с двумя крепкими сучьями – для своих и для сыновних копий.

Его нежданный-негаданный брат Йом уже попрощался и ушел к своей семье, к Наге. (Она тяжела; ждут где-то к осени. Это хорошо, может быть, следующий будет покрепче. А то что же? Пятый год малышу, а ни брата, ни сестренки, одни похороны!) Они остались втроем – отец, мать и сын – и не спеша беседовали. (После такой молчанки даже говорить как-то непривычно!)

– И когда же молодой охотник думает строить свое жилище, обзаводиться хозяйкой очага? К осени, наверное? Слышал-слышал, мать рассказала.

(Сказано без улыбки, но, конечно, в шутку. Какой же мужчина с этим торопится? Каймо поутру, должно быть, тоже шутил… Или так, ляпнул на радости, не подумав.)

– Только если вождю детей Мамонта и его хозяйке покажется тесно под одной кровлей с их сыном-охотником. Тогда придется готовить Начальный дар. Если же нет, мужчины торопятся медленно, – ответил Дрого.

Отец, засмеявшись, хлопнул Дрого по плечу увесистой ладонью.