Фанера над Парижем - Милевская Людмила Ивановна. Страница 18

При этом страхователем выступал банк, который основали компаньоны, и банк же, естественно, платил страховые взносы, сумма которых вызвала у меня нешуточное головокружение.

О сумме, выплачиваемой в случае «ненасильственной смерти» оставшемуся в живых компаньону, я уже и не говорю. Лично для меня она была просто фантастической. В страховке пояснялось, что сумма эта равна фактической доле компаньонов в основанном ими банке. Был и пункт, объясняющий цель страховки: сохранение целостности предприятия в случае смерти одного из партнеров.

Этот договор меня потряс. А вот упоминание о «ненасильственной смерти» даже не удивило.

Еще бы! Упоминание об этой самой «ненасильственной смерти» в данном договоре не каприз, а жестокая необходимость. Забудь страхователь о такой мелочи, и после подписания страхового договора желание насильственно умертвить друг друга прямо на глазах страхового агента возникнет сразу же у обоих компаньонов.

Пункт, в котором определялась цель страхования — сохранение целостности предприятия, — поначалу вызвал у меня недоумение. Получалось «в огороде бузина, а в Киеве дядька», где страховые выплаты, а где предприятие, то есть банк? Однако с присущей мне сообразительностью я раскусила и этот орешек. Банк-то Турянского был акционерным обществом закрытого типа, что и было обозначено в договоре, а в этом случае после смерти совладельца родственники чаще всего наследуют не акции, а право получения денег — фактическую стоимость этих акций. Вот и выходило, что страховка давала возможность каждому из компаньонов выплатить скорбящим родственникам деньги, стоимость акций, и одновременно сохранить банк.

«Да-аа, — подумала я, — просто удивительно, что со дня подписания договора сердечник Турянский так долго протянул. Гуманность Перцева потрясает».

Мою мысль прервал приход Лели. Она вошла в кабинет с подносом, на котором стоял кофейник и всего одна чашка с блюдцем.

— Как дела? — спросила Леля.

— Продвигаются понемногу, — уклончиво ответила я, не спеша ее знакомить со своим открытием.

Леля, конечно же, заинтересуется и застрянет в кабинете, мне же все еще хотелось побыть одной.

— А почему только одна чашка? — удивилась я. — Разве ты не будешь кофе?

— Сонечка, — виновато ответила Леля, — я срочно должна уйти. Ничего, если оставлю тебя одну?

— Как это одну? — возмутилась я, с трудом скрывая радость. — Что за несерьезное отношение? Мне что, больше тебя все это нужно?

Я гневно ткнула пальцем в бумаги. Леля, вся виноватая, начала оправдываться и извиняться.

— Позвонила приятельница, — сообщила она, — ей срочно понадобился мой Сашенька. У них там какие-то дела. Приятельница сказала, что если его нет в городе, то должна приехать я. Сонечка, что я могу поделать? Уж извини. Сама понимаю, нехорошо получилось… Ты тут оставайся, а я скоро вернусь. Выпей кофе.

И Леля убежала. Ах, как это было удачно. Самое время для настоящего обыска. Не может быть, чтобы в доме Турянского существовал лишь этот жалкий сейф — я хищным взглядом обвела кабинет. Есть же наверняка и другие тайники, более законспирированные. У Турянского до фига секретов. Во всяком случае, если бы я была банкиром, то этого сейфа мне было бы недостаточно. Да и содержимого в нем маловато.

Я покинула кресло, подошла к сейфу и достала последние бумаги, и среди них увесистую папку. Бумаги просмотрела: ничего интересного. Раскрыла папку… Если в предыдущих документах я хоть как-то могла разобраться, то теперь и вовсе зашла в тупик, но сердцем чуяла — в папке нечто важное.

«Возьму с собой и покажу Томе», — решила я, пряча папку в свою просторную сумку, которую Тамарка обозвала мешком.

После этого я тщательно обследовала стенки сейфа, провела ладонью по матовому черному дну. Поверхность сверхпрочного сплава была прохладна и приятна на ощупь. Стенки сейфа тоже радовали своей исключительной гладкостью. И вдруг…

«Нет, это мне показалось», — подумала я, пытаясь вновь нащупать некую неровность на гладкой стенке.

И нащупала. И ничего мне не показалось — впадинка под самой полкой. Пришлось присесть и изрядно вывернуть шею, чтобы ее увидеть. Чуть позже разглядев эту впадинку с помощью настольной лампы, я возрадовалась: вот они где, все банкирские секреты. В стене сейфа была замочная скважина.

Я заметалась. Ключ! Куда Турянский мог запрятать ключ?

Я обессилено опустилась в рабочее кресло банкира, тупо уставившись на баснословно дорогие письменные принадлежности. Чего там только не было: даже такой анахронизм, как нож для разрезания бумаги. Длинный и тонкий с рукояткой необычной формы, заканчивающейся странной загогулиной с дырочкой в центре.

— Есть! — радостно вскрикнула я и метнулась к сейфу.

Все прошло как по маслу: рукоятка ножа точно вошла в скважину и повернулась. Замок щелкнул, боковая стенка сейфа откинулась внутрь, обнажив две ниши, в которых лежал… пульт дистанционного управления. Обычный, ничем не примечательный пульт. Обращало на себя внимание лишь несоответствие пульта телевизору, стоящему в кабинете: они были даже разных фирм.

«Чем же управляет этот пульт? — задумалась я. — В кабинете нет компьютера, — видимо, хозяин пользовался ноутбуком, — нет видика, нет музыкального центра. К тому же пульт не такая уж великая ценность, чтобы хранить его за семью замками. Что-то в нем должно быть не так».

Я принялась тщательно исследовать этот пульт, даже разобрала его. И ничего. Пульт как пульт, на двух батарейках. Чего я только с ним ни делала: и телевизор им пыталась включить, и комбинации цифр на кнопках набирала. Ничего. То есть совсем ничего. Безрезультатно.

В полном разочаровании я вновь уселась к столу (во вращающееся кресло банкира) и стала прицеливаться пультом во все, что попадалось на глаза. Вращалась туда-сюда и, живо представляя своих врагов, расстреливала их безжалостно из ковбойского «Кольта». Долго так я воображала, видимо, не до конца расставшись с детством.

И вдруг случайно прицелилась в округло выступающий угол стены кабинета. Прицелилась, нажала красную кнопочку включения, сказала «пиф-паф» и…

Массивный, украшенный лепниной угол стены с едва слышимым жужжанием начал медленно поворачиваться на невидимой оси. За ним тут же обнаружился шкафчик с множеством полок. А на полках…

Нет!!! Я в жизни не встречала подобной откровенности! На стеллажах в алфавитном порядке, по разделам, стояли папки для бумаг. А каждый раздел снабжен табличками, на которых аккуратным банкирским почерком было обозначено: «компромат», «должники», «кредиты», «защита» и так далее и тому подобное. Просто полное собрание деятельности Турянского.

«Да-а, — подумала я, — простукать такой тайник невозможно: отъехала не декорация там какая-нибудь, а целая стена. А посмотреть, так нет на стене ни щелей, ни других признаков того, что она способна отъезжать».

Но меня уже волновало другое. Первым делом я полезла в папки с пометкой «компромат»…

И тут же наткнулась на свою Тамарку. Легко отыскала ее среди других, неизвестных мне фамилий. Боже, как она влипла! Этот чертов Турянский такое про нее знает, что я сразу пришла в сомнения: должна ли я его искать?

Может, пусть и сгинет с концами?

Чем больше я изучала документы, тем больше проникалась мыслью, что Тамарке очень даже выгодна кончина Турянского, причем именно естественная. Более того, Тамарка просто обязана спать и во сне видеть, что он умер, но при этом не мешало бы каждый день ставить богу свечку, чтобы он сделал это самым естественным путем.

Я бы на месте Тамарки и своих телохранителей приставила бы к нему от греха подальше, потому что подорвись Турянский, скажем, на мине, и это будет конец Тамаркиной свободной жизни. Упекут беднягу за решетку. Почему?

Да потому что муж Лели фантастически осторожный и предусмотрительный человек. На полке с пометкой «защита» лежали записи, из которых узнала я, что Турянский далеко не лох. Он соорудил недурную систему, мгновенно срабатывающую после его насильственной смерти — весь компромат сразу выбрасывается в Интернет, а копии документов отправляются в органы.