Последняя семья - Миллер Джон Рэмси. Страница 21

Он лежал день за днем, взирая на череду друзей и родственников, образы которых по большей части не пробивались в сознание сквозь пелену морфина. Его мозг не защищало ничего, кроме бинтов.

Армия врачей, призвав на помощь все свое искусство, создала современного Франкенштейна из донорской крови, растерзанных тканей, кетгута и формул от НАСА и Дюпона. Их творение довершал стеклянный глаз, но он не держался в глазнице. Доктора хотели закончить свою работу, но вмешались другие составляющие драмы – призраки Барнетта и Хилла, жалость друзей, ужас и отвращение, которые Мастерсон внушал собственным детям. Трясущаяся рука и слепой беспричинный страх. Неуверенность. Пол удрал в горы и остался там. С тех пор всякий раз, когда нужно было принять даже самое пустяковое решение, на Мастерсона нападал паралич.

Поняв, что заблудился в лабиринте одинаковых коридоров, Пол остановился у поста медсестер – воздушный шар из человеческой кожи со скомканным в руке клочком бумаги. Сестры, казалось, поняли, что под костюмом нет ничего, кроме оболочки. Шрам-подкова от верхней кромки до мочки правого уха, повязка на глазу и слегка асимметричный череп без всякой таблички говорили, что перед ними несомненное достижение медицинской науки, только акт творения был прерван, не доведен до финала. Попавшийся навстречу доктор взглядом прописал ему постельный режим.

– Другой этаж, – лаконично бросила одна из сестер, заглянув в протянутую Полом бумажку.

– Лифт дальше по коридору. Подниметесь двумя этажами выше, это там, – добавила другая. Ее лица Пол не видел, потому что стоял к ней слепой стороной.

Подъем на лифте нарушил обыденное течение жизни негра-санитара лет пятидесяти, пахнущего мылом и дезинфекцией. Негр открыто уставился на обезображенное лицо Пола.

– Вьетнам? – спросил он, вероятно, в надежде, что встретил родственную душу. Подобное ранение можно получить далеко не везде.

– Майами, – ответил Пол.

– Адово местечко. – Негр покачал головой и щелкнул пузырем из жевательной резинки.

Мастерсон вышел из лифта. Этот этаж отличался от другого только цветом дорожек на полу. Мастерсону казалось, что он плывет по коридору в облаке запаха антисептиков.

Когда Пол увидел цель своего визита, он готов был пожалеть, что пришел. Рейни Ли сидел в кресле-качалке и смотрел в окно на золотистые верхушки деревьев и кусочек красного кирпичного здания с темными окнами. Он разительно изменился.

Давно завядшие цветы засыпали лепестками поверхность журнального столика. Подоконник был завален открытками с соболезнованиями, призовыми купонами и другим почтовым хламом, несомненно, принесенным сюда из дома Рейни каким-то доброхотом. Счета из магазинов были сложены в стопку и перехвачены красной резинкой. Напротив изголовья кровати висел привинченный к стене телевизор. Рядом, в стальной рамке – цветной плакат с изображением какой-то шхуны.

Рейни похудел и усох. Он казался хилым и одряхлевшим. В некогда каштановых волосах белела обильная седина, светлая кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. На коленях Рейни лежала раскрытая Библия.

Когда Мастерсон вошел в палату, Ли поднял голову, но, похоже, не узнал посетителя. Пол подошел и посмотрел старому другу в глаза. Взгляд Рейни сфокусировался, в глазах мелькнуло узнавание, печаль, смущение. Он медленно, будто двигался под водой, поднялся на ноги, положил Библию на стол и обнял Пола. Он прижимал Пола к себе несколько дольше, чем следовало, и Пол испытал неловкость, почувствовав неубедительность этого жеста, но ответил на объятие и похлопал Рейни по спине обеими руками. Ему было приятно, что левая рука стала действовать гораздо лучше с тех пор, как он начал тренировать кисть, тиская теннисный мячик, который носил в кармане.

– Давно мы не виделись, Пол, – сказал Рейни.

– Не ожидал меня?

– Не ожидал... и не ожидал, что ты так изменился. Честно говоря, Пол, я тебя не узнал. Подумал, что ты ошибся дверью.

Пол переложил трость из правой руки в левую и дотронулся до плеча Рейни, давая ему понять, что рад встрече и разделяет горе Рейни.

– Не могу выразить, как глубоко я сочувствую, – сказал Пол. – Просто не знаю слов, чтобы передать... Как ты здесь?

– У меня чудесная комната. Видел мои цветы? – Голос Рейни был тусклым и безжизненным, словно гравий. – Вчера они выглядели лучше... позавчера, – Он поднял глаза на Пола, который ставил к стене трость. – Я действительно рад твоему приходу. Зря я ополчился на тебя... Эта записка...

Записка. Пол вспомнил о послании, которое Флетчер оставил на теле Дорис. Записку приобщили к делу в качестве улики, так что Мастерсону еще предстояло ее прочесть.

– Я слышал.

– Флетчер хотел настроить меня... всех нас против тебя.

– Ты думал о возвращении домой? О будущем?

– Какой смысл? – Рейни сел и отвернулся к окну. Его глаза наполнились слезами, тело начали сотрясать рыдания. – Дома больше никого нет. И от этого не спрячешься даже в горах.

Пола расстроил этот намек на его добровольное изгнание.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Рейни. – Я, конечно, польщен, но что заставило тебя проделать такой путь?

– Я начинаю охоту на Мартина Флетчера, – объяснил Пол. – Я только что из О.К., ездил туда утрясать детали. Управление согласилось оказать поддержку – в разумных пределах.

– Робертсон? Т.К. поручил найти Флетчера тебе? – Рейни поднял голову, и взгляд его прояснился.

– У Т.К. были три веские причины. Во-первых, он не прочь прославиться как начальник, стеной стоящий на страже интересов своих агентов и готовый ради них сдвинуть горы. Во-вторых, он знает, что по ряду причин власти, которые будут контролировать расследование, не допустят, чтобы Мартина Флетчера вернули в тюрьму. И наконец, один сенатор, что отвечает за ассигнования на деятельность УБН, убедил Т.К., что это превосходная идея.

Взгляд Рейни устремился далеко за пределы комнаты.

– Звучит очень разумно.

– Мы возьмем его, Рейни.

– Кто это «мы»?

– Торн, Джо и несколько новичков.

– Я пойду с вами, – сказал Рейни. – Сейчас, только оденусь.

– Подожди, Рейни. Тебе необходимо прийти в себя и отдохнуть.

– Я должен пойти.

– Сначала нужно выписаться из клиники. Это займет какое-то время. – Пол видел, что место Рейни здесь, и нигде более. Он не годен даже для стрижки газонов, не говоря уже о предстоящем деле.

Рейни посмотрел в окно.

– Позволь мне пойти, Пол. Ты должен мне хотя бы эту малость.

Потрясенный, Пол не сразу нашелся с ответом.

– Об этом не может быть и речи, Рейни. Это... Ты просто еще не в форме. Отдыхай и поправляйся.

– Да что ты знаешь обо мне?

– Прости, Рейни. – В глазах Пола на миг мелькнуло сомнение, и Рейни уловил его. И прежде чем Пол понял, что происходит, Рейни уже подхватил свой чемодан и понес к лифту.

Они не разговаривали, пока Пол лавировал в плотном потоке машин по пути к зданию местного отделения УБН. Нэшвилл выбрали в качестве места сбора команды, потому что здесь обрывался след Флетчера, Здесь проводилось полицейское расследование, и Пол собирался задержаться в городе на несколько дней и попробовать откопать что-нибудь, упущенное полицией.

– В местном отделении полагают, что их было двое – лесничий и старый доктор, – заговорил Пол. – Считают, что он не мог управиться самостоятельно.

– Они не знают Флетчера, – возразил Рейни. – Не думаю, что их было двое. Флетчер всегда предпочитал действовать в одиночку. Он должен был насладиться убийством сам. Делиться с другими – не в его характере. Не похоже, чтобы он доверял кому-то или нуждался в помощниках.

– Костыли остались в «лендровере», брошенном в аэропорту. Полагаю, мы не найдем старика доктора ни на одной из аэропортовских пленок. – Пол покачал головой и уставился на желтые пятна никотина на пальцах. – После побега из тюрьмы Флетчер покинул страну и в Испании изменил внешность.

– Какими сведениями о нем располагает управление?