Сватовство по ошибке - Миллер Надин. Страница 8

– Если хотите, милорд, я сам ее остригу, – с готовностью предложил Форли. – Мой отец цирюльник, и я кое-что понимаю в этом ремесле. – Выхватив ножницы из негнущихся пальцев Тристана, он несколькими короткими взмахами срезал пышные локоны Мадлен чуть пониже ушей.

Тристан перевел взгляд с побледневшей и крепко зажмурившейся Мадлен Харкур на груду каштанового шелка у ее ног… и едва подавил желание придушить бездушного коротышку, который продолжал деловито обкарнывать остатки некогда роскошной прически.

– Вот и все!

Форли отступил на шаг, чтобы полюбоваться плодами своей работы, а Мадлен Харкур, наконец, открыла глаза и вопросительно взглянула на Тристана. Тристан трусливо отвернулся, не желая, чтобы она прочла правду по выражению его лица. А правда состояла в том, что сейчас мадемуазель больше всего походила на дикобраза, изготовившегося выстрелить иглами в противника.

– Великолепно! – констатировал Форли, протягивая руку к заказанной заранее кастрюле с теплой водой. Смочив пальцы, он провел ими по торчащим во все стороны волосам Мадлен, а затем слегка протер их лоскутом грубого льна, который предложил ему слуга отца Бертрана. Словно по волшебству, уродливые патлы превратились в мягкую шапочку шелковистых кудрей.

Форли ухмыльнулся:

– Вот так, милорд! Получите своего милого мальчика!

Тристан почувствовал, как губы его против воли растягиваются в улыбке. Священник и слуга тоже заулыбались, и даже Мадлен Харкур слегка приободрилась, когда Форли вручил ей зеркало.

Коснувшись мягких кудрей, обрамлявших теперь ее лицо, она с удивлением заметила:

– Какая легкая у меня стала голова! – На какое-то мгновение взгляд ее задержался на груде волос под скамьей, но в следующую секунду девушка уже расправила плечи и горделиво вздернула подбородок, точь-в-точь как во время недавней встречи с бонапартистами. – Что ж, это гораздо лучше, чем я предполагала. Возможно, играть роль мальчика окажется не так уж страшно. Благодарю вас, мсье Форли.

Форли опять ухмыльнулся от уха до уха, как горгулья.

– Не стоит благодарности, мадемуазель. Но должен предостеречь вас: если вы хотите успешно сыграть роль крестьянского мальчишки, вам придется сменить изысканную речь аристократки на грубый язык простолюдинов.

Тристан облачился в сутану, повесил на шею крест на цепочке, а пистолет засунул в карман. Подняв голову, он обнаружил, что Форли пристально и задумчиво смотрит на него.

– В чем дело? – удивленно приподнял брови Тристан.

– Да нет… ничего особенного… Только мне что-то перестала нравиться эта идея с маскарадом. Мужчин ты, возможно, и одурачишь, но едва ли сможешь провести хоть одну женщину в здравом уме. Ваши глаза, милорд, это глаза не священника.

– А твой язык – это не язык благоразумного человека, – сухо отрезал Тристан, смерив низенького итальянца взглядом, от которого люди обычно становились еще раза в два ниже.

Но Форли только пожал плечами:

– Впрочем, ладно. Церковь пережила испанскую инквизицию и распутных Борджиа, значит, переживет и священника с глазами Люцифера.

Тристан стиснул зубы. Шуточки итальянца по поводу его "дьявольских глаз" были ничем не хуже тех замечаний, которые Тристан то и дело слышал в свой адрес с тех давних пор, как женщины стали обращать на него внимание. Он уже успел привыкнуть к смешкам и похотливым комплиментам, которыми был обязан странному светло-серому цвету своих глаз. И даже умудрялся не уронить репутацию, заслуженную в Вене и Париже благодаря этому цвету.

Но в данный момент замечание Форли было неуместно: что, если Мадлен Харкур обратит на него внимание? Провести много дней – и ночей! – наедине с нареченной невестой своего брата и так будет достаточно нелегко, но если этой мадемуазель взбредет в голову, что Тристан представляет собой угрозу ее добродетели, их путешествие превратится в сплошной кошмар! Он украдкой бросил взгляд на девушку и с облегчением вздохнул: Мадлен суетилась в дальнем углу комнаты, упаковывая в дорожную сумку хлеб и сыр.

Тристан обернулся к Форли:

– Удачен ли мой маскарад, нам еще только предстоит проверить. Главное сейчас не это. Нам необходимо средство передвижения.

Форли кивнул:

– У меня есть лошадь и кабриолет, в котором я приехал из Гренобля. Я спрятал их в роще за Ла Крус Рус, там, где сливаются Сона и Рона. Они в вашем полном распоряжении. Но улицы, по которым вам придется пройти, кишат бонапартистами.

– Как жаль, что вы не настолько хорошо знаете Лион, чтобы воспользоваться трабулями, – вздохнул отец Бертран. – Ночью по ним почти никто не ходит, а поскольку один из них выходит к церкви, вы смогли бы добраться до Ла Крус Рус, даже не ступив ногой на улицы города.

Тристан нахмурился:

– Трабули? А что это такое?

– Сеть подземных коридоров. Ее строили в четырнадцатом и пятнадцатом веках, и она до сих пор пронизывает весь город, как пчелиные соты. Это кратчайший и самый безопасный путь через Лион в тревожные времена, в чем многие роялисты удостоверились на деле в эпоху Террора. Но в трабулях легко заблудиться. Время от времени в них теряются даже коренные лионцы.

Мадлен Харкур подняла голову.

– Святой отец! Вы, должно быть, забыли, что я тоже отправляюсь в путешествие! – Она обвела надменным взглядом озадаченных мужчин и добавила: – Если вам эта задача не по силам, предоставьте ее мне!

Тристан испустил стон. Если у него до сих пор еще и оставались сомнения, что Мадлен была родной дочерью Калеба Харкура, то этот взгляд развеял их окончательно.

– Я отлично знаю трабули, – со спокойной уверенностью продолжала девушка. – Дедушка научил меня пользоваться ими на тот случай, если возникнет необходимость. Мы с ним не раз ходили под землей в Ла Крус Рус покупать шелк прямо у ткачей. Я без труда найду дорогу.

– Ну вот, все и решилось, – просиял отец Бертран. – Неисповедимы пути Господни! Мадлен покинет церковь святого Варфоломея через ту же дверь, в которую некогда вошли в поисках убежища ее дед и бабка!

С помощью Мадлен священник оторвал свое грузное тело от стула, на котором сидел, пока Форли занимался стрижкой.

– Следуйте за мной, – велел он. Вскоре вся компания оказалась в комнатушке у задней стены церкви, где хранились облачения священников. В центре одной из стен они увидели массивную дубовую дверь в глубине каменной арки. Слуга повернул в замке железный ключ, и дверь распахнулась.

Тристан сделал глубокий вдох, закинул за спину дорожную сумку и переступил порог. Подняв фонарь повыше, он обнаружил перед собой узкий коридор, стены которого были выложены огромными каменными плитами. Потянуло сыростью, а ноздрей Тристана коснулся слабый кисловатый запах плесени.

Холодок пробежал по его спине. Тристан с детства испытывал страх перед замкнутыми помещениями, и хотя он отлично знал, откуда возникла эта боязнь, отогнать ее не удавалось никакими уговорами. Тристан понимал, что эти древние катакомбы – единственный безопасный путь через Лион, однако войти в них для него, было равнозначно перспективе оказаться в аду. Тристану оставалось лишь надеяться, что по дороге он не опозорится перед спутниками. Его ладони уже покрылись потом, а колени малодушно затряслись.

Священник за его спиной снял с груди цепь с крестом и повесил ее на шею Мадлен.

– Сомневаюсь, что в этой жизни нам доведется встретиться еще раз, дитя моего сердца, – ласково проговорил он, – но я буду молиться за вас до конца моих дней. Да благословит вас Бог, милое дитя.

С блестящими от слез глазами Мадлен крепко обняла своего старого друга и ступила вслед за высоким англичанином в лабиринт трабулей, сыгравших некогда столь важную роль в истории ее семьи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Держа перед собой фонарь в одной руке, она возглавила маленькую процессию. Путники миновали темный коридор и поднялись по каменным ступеням в более широкий участок лабиринта. Здесь в потоке были щели, сквозь которые проникал слабый свет луны, а одна из стен от середины продолжалась решеткой, отбрасывавшей на пол коридора зловещие тени.