Двое - Милн Алан Александр. Страница 19

– Я так и подумал, – пробормотал Раглан, улыбнувшись себе под нос.

Ормсби не слушал, поглощенный манипуляциями с зубочисткой.

III

Мистер Памп на месте. Мистер Памп готов принять мистера Уэлларда. А-а, добрый день, мистер Уэллард. Не хотите ли присесть? Чем могу быть вам полезен?

Действительно, чем?

Теперь, оказавшись здесь, Реджинальд не понимал, зачем ему это. Очевидно, на самом деле, чтобы выслушать поздравления Пампа. Чтобы его осыпали похвалами, чтобы ему льстили. Трудно, однако, требовать этого от человека, если он сам не чувствует такой потребности. Или чтобы присмотреть за Пампом по совету Раглана. Прекрасно, он присмотрит за мистером Пампом. К сожалению, в данный момент мистер Памп не подчищал счетов, не подделывал чеков и не тащил денег из кассы. Он даже, насколько мог заметить Реджинальд, не собирался обсчитывать Реджинальда. Каким же образом можно было присматривать за мистером Пампом? “Дело в том, что я пришел присмотреть за вами”. Ну нет, так сказать нельзя.

Но что-то все-таки сказать нужно.

– Мне случилось сегодня быть в Лондоне... я нечасто приезжаю... и вот решил зайти. – Он неловко засмеялся и добавил: – Посмотреть, как идет книга.

– Ах да, книга. Поглядим. Это у нас... э-э... – Он стал рыться в бумагах на столе, как бы пытаясь припомнить.

– “Вьюнок”, – подсказал Реджинальд.

– Да, разумеется, “Вьюнок”.

Кто может сравниться по наивности с деловым человеком? Он никогда не утратит веры в свое краснобайство и трюки, которыми не обманешь даже ребенка. Наверное, думает Реджинальд, деловые люди настолько глупы, что, добившись успеха, не знают, что именно принесло им этот успех, и не решаются расстаться ни с одной из своих старых штучек, боясь утратить магический талисман. Сколько же лет мистер Памп вот так выжидает, пока автор подскажет ему название своего произведения? Да, разумеется, “Вьюнок”!

– Ну, мистер Уэллард, вам будет приятно услышать, что “Вьюнок” идет хорошо, в самом деле хорошо. – Он погладил свою внушающую доверие бороду. – Сейчас неудачное время, разумеется для издателей, но нам повезло. Не совсем незаслуженно повезло, мистер Уэллард, позвольте заметить. Мы создавались в течение многих лет, а теперь пожинаем плоды. – Он заглянул или сделал вид, что заглянул, в бумажку, лежавшую у его локтя. – “Вьюнок”, “Замужняя девица” и “Удивительный медовый месяц” – это наш несомненный успех, почти не отстает от них “Школа жизни”. Ожидания обманула только “Невеста-островитянка”. Неплохо идет, ничего не скажешь, но не совсем так, как я ждал.

– Ну да. – Уйти неприлично. – А... сколько же экземпляров “Вьюнка” продано?

– “Вьюнка”? У меня нет при себе текущих цифр. Вы получите полный отчет, когда придет время, и, я надеюсь, будете приятно удивлены тем, сколько мы продали. Это не так легко – представить публике новую книгу. Я мог бы назвать вам цифры, разумеется, если вы подождете, но...

Реджинальд, во всяком случае его голос, поторопился заверить, что это не так уж важно.

– Хорошо, увидите, когда получите наш чек. Мне думается, цифры на чеке будут более впечатляющи, чем те, которые я могу назвать вам сейчас. – Он рассмеялся, и Реджинальд машинально начал вторить ему.

– Я рад, что дела идут хорошо, – сказал Реджинальд. – Конечно, заметка Раглана необыкновенно помогла. Это большая удача.

– Можно назвать это удачей, если хотите, – сказал мистер Памп, крепко зажав бороду левой рукой. – Ведь это я привлек внимание Раглана, послав ему экземпляр. Мне пришло в голову, что такого рода книга может понравиться Раглану. Издатель должен уметь оценить уровень привлекательности книги.

– Ах, вот как это произошло. Интересно было узнать.

– А когда мы получим вашу новую книгу?

– Новую книгу? – спросил Реджинальд в изумлении. – Я не пишу другой книги.

– Ах, мистер Уэллард, – сказал мистер Памп, уморительно тряся перед ним кончиком бороды, – вы не можете так обойтись со своим читателем. Вы не должны так поступать с нами. Вы... Что случилось?

Реджинальд уставился на каминную доску, раскрыв рот.

– Это правильные часы?

– Более или менее, – ответил мистер Памп, оборачиваясь. – Как я говорил...

– Боже мой! – Реджинальд вскочил. – Простите! Я опаздываю на поезд. До свидания. Ну и ну! – Он поспешил к двери, крикнув через плечо: – Я напишу, – как будто ему было о чем писать, и ринулся вниз по лестнице. – Такси! Эй! Прекрасно... вокзал Виктория... поскорее...

Добраться до вокзала за пять минут? Невозможно. Что за идиотизм – тащиться к Пампу! А там Сильвия идет пять миль, чтобы встретить его!

Но есть шанс. Если мы успеем проскочить... Черт, не удалось. Ну, что теперь? Можно не торопиться. Мы его упустили. Надо подумать. В такси можно думать не хуже, чем в любом другом месте.

Сильвия, дорогая, прости. Ты сказала, что любишь встречаться со мной. Я даже подумать не могу, как ты идешь по дороге и ждешь, что я вот-вот появлюсь, а меня нет. Ведь и я люблю встречаться с тобой. Мы должны встретиться. Дорогая, я подлец. Отправить телеграмму, что я приеду следующим поездом? Но Сильвия должна выйти около половины четвертого. Сколько будет идти телеграмма? Нет, не получится.

Я так виноват перед тобой. Давай посмотрим. В любом случае ты дойдешь до выгона. Здесь я должен ждать тебя. Ты сядешь, положив на колени шляпу, так свободно и красиво, как умеешь только ты. Как будто художник легкой кистью поместил тебя среди безлюдного ландшафта. Да, там ты должна ждать. Ну и что же произойдет? Ты выйдешь из дому без часов, устанешь ждать и пойдешь на станцию, увидишь там машину – это еще не так плохо – и догадаешься, что произошло. Что ты станешь делать? Дождешься следующего поезда. Но если ты взяла часы, что тогда? Ты станешь ждать на выгоне, поглядывая на часы, думая, не случилось ли со мной чего. Ты будешь снова и снова смотреть на часы, рассчитывать время и говорить: “Может быть, поезд опаздывает”, сама не веря в это, и вдруг почувствуешь страх, и...

Нет, черт возьми, так нельзя.

Реджинальд обратился к шоферу:

– Не нужно на вокзал. Отвезите меня туда, где можно нанять автомобиль. – Он откинулся на спинку сиденья и подумал: “Люди сказали бы, что я выбрасываю на ветер пять фунтов. Дураки! Какая польза от денег? Только та, что на них можно купить счастье или предотвратить несчастье. Я выбросил на ветер не меньше чем на сотню фунтов счастья из-за дурацких разговоров с Пампом, а теперь откупаю его за пять фунтов. Самая удачная трата за всю мою жизнь”.

Он снова посмотрел на часы. Если попадется хорошая машина с опытным шофером, то он успеет.

IV

Он посмотрел на часы в двадцатый раз. Пятнадцать миль до станции, полчаса до прихода поезда, шоссе свободно. Всего пятнадцать миль. Он спасен. Слава Богу...

Как это похоже на Милберна – сказать, что именно он порекомендовал мою книгу Раглану. Один из этих белобрысых толстяков, которые едва умещаются в кресле. Скажешь такому, что Ллойд Джордж перешел в римскую веру, он тут же прохрипит: “Да, знаю. Это он наслушался того, что я тут говорил...” Перейти в римскую веру – удивительное выражение. Могут ли римские католики перейти “в лондонскую веру”? Возможно, им и не захочется. Чем хорошо католичество – можно чувствовать себя спасенным. Больше не о чем беспокоиться.

Хорошо было бы верить в Бога; не ради себя, ради других. “Благослови, Боже, мою дорогую Сильвию и охрани ее” – вот я говорю эго сейчас и, Боже, от всего сердца, и это единственная молитва, с которой мне хочется к Тебе обратиться. Нет, есть еще одна: “Пусть она всегда любит меня”. О Боже, и теперь не все: “Пусть я всегда буду любить ее” – это очень важно. Можно сложить их в одну, если Ты хочешь: “Пусть мы всегда будем любить друг друга”. Теперь все. И если Ты хочешь, пусть Памп обманывает меня. Это не важно.

Да, а как же с Ормсби? Вопрос непростой. Что ждет его в ином мире? Я думаю, Ад целиком выдуман человеком для людей, которых он не любит. Их нужно поместить куда-то, чтобы не быть рядом с ними. Возьмем Бетти Бакстер. Если я встречу ее в ином мире, он окажется Адом. Если нет – Раем. Но мне кажется, тут могут возникнуть трудности. И очевидно, что не мне их решать. Посмотрим с другой стороны. Если бы я попал в Ад, для Сильвии не было бы Рая. Она должна была бы отправиться со мной – и для меня это означало бы райское блаженство, а для нее – чертовское невезение. Разумеется, и в этом мире все точно так же. Самая лучшая женщина не может быть счастливой, если любит дурного мужчину. Но ведь сама идея иного мира в том, чтобы вознаграждать людей за несправедливость и неравенство этого мира. Возможно ли это?