Гладиаторы «Спартака» - Миронов Георгий Ефимович. Страница 15
Однако картинка, прятавшаяся за потемневшим стеклом, изображала пожилого джентльмена в седом парике, сидящего за письменным столом. Справа от него был большой глобус, и можно было без труда предположить, что изображенный имел отношение к путешествиям и науке.
Собственно, предположить можно было все. Кроме одного.
Изображенный никак не мог быть назван даже фамильярно «Обнаженной натурщицей». Он был мужчиной, и он был одет в старинный камзол и панталоны.
Смутило Аверьянова и вот что: он не был, конечно, знатоком изобразительного искусства, но рисунок от живописи все же отличал.
Старый джентльмен был, возможно, написан тем же Уильямом Хогартом, две картины с такой подписью небольшого размера висели рядом. Но это был не рисунок, а живопись.
После того как экспертом были сняты «пальчики» с рамы и стекла, Аверьянов снял картину со стены, отогнул мелкие гвоздики и вынул ее из рамы.
— Бумага, — удовлетворенно заметил он молодому эксперту.
— Не понял, товарищ полковник?
— Бумага, репродукция. Хорошая, но репродукция.
Молодой криминалист с уважением посмотрел на старого «важняка». Аверьянов еще раз перелистал каталог коллекции, составленный хозяином от руки. Возможно, из опасения, как бы копия не попала кому-либо.
Под номером 34 была действительно работа Уильяма Хогарта под названием «Обнаженная натурщица. Рисунок». Работы, которая была бы хоть чем-то похожа на сидящего в кресле рядом с глобусом старого джентльмена, в каталоге не было.
«Уже интересно», — подумал Аверьянов.
Криминалист прошептал на ухо:
— В квартире чужих «пальчиков» нет. Есть только хозяина — в комнате и этой дамы, — он кивнул на вдовицу, любезно давшую разрешение на дактилоскопию, — на кухне, на чайнике и холодильнике.
ГЛАВА 7
БУКЕТ С АМЕТИСТОМ. ПРОДОЛЖЕНИЕ
"Нападение армии под предводительством фракийца Спартака на римский лагерь было неожиданным. В лагере царили паника, смятение, смерть. Это была даже не кровопролитная битва, а истребление, уничтожение врагов. За полчаса с небольшим погибло свыше четырехсот легионеров. Лишь сорок человек во главе с Валерием Мессалой, наскоро вооруженных мечами, пиками и дротиками, но без лат и щитков, собрались у преторских ворот.
Доблестно сражаясь, Мессала ободрял римлян, призывая Спартака померяться с ним силами.
Несмотря на крики, стоны, звон оружия и страшный шум, стоявший в лагере, фракиец услышал слова римлянина. Могучими руками он проложил дорогу среди своих воинов, мечом пробил просеку в толпе окружавших Мессалу легионеров и оказался перед ним. В свете недогоревшего костра в глаза Спартаку брызнули ярко-красные отсветы рубинов, нежные переливы бериллов, зеленая таинственность изумрудов и холодный свет огромного сапфира — все эти камни украшали брошь-замок, скреплявшую плащ на плече знатного и богатого римлянина.
— Изнеженный сын Рима, даже в свой последний бой ты выходишь, как гетера, украшенный драгоценностями, — рассмеялся Спартак.
— Что не помешает мне осквернить честный меч Валерия Мессалы кровью разбойника, — ответил тот..."
Наличие «пальчиков» вдовицы на предметах кухонного характера не смутило Михаила Васильевича.
Куда более его удивляло отсутствие чьих бы то ни было «пальчиков» на раме и стекле рисунка Уильяма Хогарта.
— С другой стороны, — мысленно скорректировал «важняк» свои размышления, — заменить «картинку» мог и сам владелец. И как человек аккуратный протер после этой манипуляции и раму и стекло. Ведь эксперт проверял все картины — «пальчиков» хозяина или кого-то другого нигде нет.
Он еще раз, не сходя с места, оглядел стены и мебель комнаты, в которой хранилась основная часть коллекции.
«А смысл? — спросил он сам себя. — Смысл заменять одну работу другой, подлинник репродукцией, пусть и японской, хорошего качества? Допустим, он отдал „Обнаженную натурщицу“ для экспонирования на какой-то выставке. Тогда почему отдал без рамы? Могло такое быть?»
Аверьянов много лет дружил с Юрием Федоровичем Патрикеевым, в прошлом главным экспертом Генпрокуратуры, ныне — начальником ОСО. Доктор искусствоведения Патрикеев не раз затрагивал в беседах с другом, — к слову, к разговору, — какие-то темы, связанные с историей искусства, музейным и выставочным делом, спецификой работы антикварных аукционов и салонов. Часто консультировал Аверьянова, если в его криминалистской практике возникали «искусствоведческие сюжеты». И тут Михаил Васильевич вспомнил, как пришел однажды в гости к Патрикееву, как его жена, тоже искусствовед, работавшая тогда в музее, показывала ему их домашнюю коллекцию и рассказывала о принципах «развески» картин.
— И конечно же, — заметила тогда она, — лучше, если на выставке или в частном собрании картины и рисунки, гравюры одного типа, или одного художника, или одного жанра — в одинаковых рамках.
— Мог он отдать рисунок для экспонирования без рамы? — вдруг сказал Аверьянов вслух.
— Так что точно, — ответил от двери только что вошедший в комнату юрист первого класса, следователь из его бригады Миша Колычев, пермяк, прикомандированный в его бригаду на полгода стажировки.
Выглядывающий из-за его могучей спины стажер Костя Вилков, помощник следователя, согласно кивнул рыжей головой.
— Задача вам такая, ребята. Представьте себе, что вам нужно в этой комнате произвести обыск и найти тщательно спрятанный клад.
— А ордер есть? — туповато спросил Колычев.
— Ты еще не проснулся? Напоминаю условия задачки: я вызвал вас в воскресный день из дома с санкции начальства для проведения первоначальных оперативно-следственных действий. Милиция уже подключилась к той части, которая называется «оперативная». А ваша задача — подключиться к тому, что называется «следственная» часть. Представьте себе...
Представьте себе, что в этой квартире не убийство произошло, не умер человек от инфаркта, а здесь производится арест преступника, спрятавшего в квартире ценный клад.
— Ничего не понимаю, — честно признался Колычев.
— Я тоже, — кивнул рыжей головой Вилков.
Аверьянов беспомощно почесал затылок.
— Ладно. Начну с другой стороны. Хотел, честно, чтоб было для вас попроще. Ну да ладно, может, так поймете скорее.
— Как объясните, так и поймем, — рассудительно подытожил Колычев.
— В этой квартире неделю пролежал умерший человек. По предварительному мнению судмедэксперта, смерть произошла в результате обширного инфаркта. Человек умерший был крупным коллекционером. В квартире, по первому предположению, ничего не пропало.
— Тогда не наш вопрос, товарищ полковник, — трезво заметил Колычев.
— Формально — да. Представьте себе, что через день-другой экспертиза сообщит, что умер коллекционер от руки убийцы и грабителя.
— Тогда и начнем.
— Время будет упущено. Тут и так времени потеряно, если что, вагон и маленькая тележка. Нет, надо ситуацию нам с вами так смоделировать, чтобы исключить все случайности.
— Например?
— Например. Если человека убили, значит, убийца — опытный профессионал. Его не заметила охрана в подъезде, его не зафиксировала телекамера... Проверили видеозапись? — еще раз переспросил он участкового, который до прихода людей из его бригады вольно или невольно выполнял все указания полковника из Мосгорпрокуратуры.
— Так точно. Всех входивших-выходивших сообща опознали. Все свои.
— Составьте их списочек с указанием номеров квартир.
— Будет исполнено.
— Итак. Все свои. А человек, возможно, убит.
— Да почему убит-то? — не сдавался Колычев. — Может, и впрямь помер от инфаркта?
— Может. Но был он, по свидетельству знавших его людей, практически здоровым, завтра буду иметь его медицинскую карту из поликлиники, смогу в этом сам убедиться, пока верю свидетелям. И второе — был он очень богатым человеком, владельцем крупной коллекции раритетов. В случайную смерть при таком раскладе я не верю.