Туча - Моно Мартина. Страница 5

– Я думаю о Мире, – наконец сказал он.

Тихий океан, океан штормов, чье имя звучит как заклинание… За эти десять лет Венсан нигде не нашел себе места. Даже в маленьком городке, в Миннесоте, где его уже никто не ждал: девушка, которую он любил, никогда не умела ждать. Она вышла замуж за владельца гаража. Венсан хотел быть врачом, и он стал им. А затем? Он был из тех, которых война еще держит в своих тисках. Глаза товарища, подернутые дымкой смерти, не забываются, как ни пытался он их забыть. Вернувшись в маленький городок в Миннесоте, он нашел там достаточно пациентов; все, казалось, было на месте: и старые товарищи, и гольф-клуб, и красивая секретарша, и бридж по средам у Смитов и по пятницам у Джонсов.

Венсан так никому и не сказал, отчего в одно дождливое утро он уехал в своем стареньком «форде». Похоже было, будто он поехал с визитами, но в багажнике лежали его чемоданы. Даже самому себе он не признался в истинной причине отъезда.

Его новая секретарша тоже ничего толком не поняла. А первую он был вынужден рассчитать. То была очаровательная маленькая брюнетка. Может быть, слишком брюнетка. Один пациент догадался, в чем дело. Он прибыл с Юга и не давал спуску тем, у кого в жилах была хоть капля черной крови. Венсан уступил. Девушка должна была уйти. Месяц спустя она покончила с собой. Узнав об этом, Венсан весь вечер пил. А на другой день утром он уехал.

Так он покинул свою страну во второй раз. Нанявшись в качестве врача на грузовое судно, совершавшее рейсы на Дальний Восток, он привязался к простой жизни и к простым людям. Жизнь на корабле напоминала ему братство во время сражений, о котором он в глубине души тосковал.

Это была безысходная жизнь. Он знал это. Она ни к чему не вела, кроме старости. Но Венсан не был уверен, что ему хочется чего-то иного.

Теперь он был здесь, на яхте «Мэри-Анна». Он нанялся на эту роскошную яхту случайно, и новизна обстановки немного его развлекала. В последний момент Софи спохватилась, что на борту нет врача, и подняла крик. Так как Патриция категорически отказалась откладывать отъезд, пришлось взять то, что подвернулось под руку. В конце концов, у Венсана была репутация хорошего специалиста.

– Я думаю, он подойдет, – вздохнула Софи, – у него довольно изысканный вид.

– Он красив, – сказала Патриция.

Софи почувствовала, что ее охватывает ужас. К сожалению, менять что-либо было уже поздно, и Венсан Мальверн взошел на борт «Мэри-Анны».

Кроме Патриции, пассажиров было трое. Аллан и Диана – дети стального короля Бенсона, и Тедди Брент, который терзал своего отца, генерала Харлана Брента, отказом от военной карьеры, как, впрочем, и от всех других занятий. Тедди был приятный молодой человек со средним состоянием. Он считал, что не следует утруждать себя работой за какие-нибудь несчастные доллары, гораздо лучше жениться на богатой женщине. Сначала он мечтал о Патриции, но она относилась к его попыткам приблизиться с такой иронией, что он быстро понял свое заблуждение. Поэтому он переключился на Диану Бенсон, и его дела пошли успешно.

Диана была маленькая блондинка, всегда безукоризненно причесанная, накрашенная, наманикюренная и прекрасно одетая. Она была умна, но у нее не было сердца. Патриция ценила в ней естественную шаловливость и способность все точно формулировать, порожденную большой черствостью души. Диана ясно видела маневры Тедди, но еще не решила, как ей следует к этому относиться. Она была, пожалуй, склонна сказать «да». Тедди был не так богат, как она, и финансовых выгод это не обещало, но его отец занимал крупный пост в Дальневосточном командовании. Но, что бы ни случилось, она всегда сохранит здравый смысл. Она обеспечит себя таким контрактом, который сделает из ее мужа комнатную собачку. Он будет иметь дом, его будут кормить и одевать – делают же прекрасные попонки и туфельки для собак, будки с проточной водой и центральным отоплением и ошейники из кожи самого лучшего качества – крик моды. Ни шагу без нее. Каждую неделю она будет давать ему карманные деньги, обставляя это как подарки – она так любит делать подарки!

Аллан наблюдал эту пару с некоторой неприязнью. Нежность его к сестре была весьма относительна.

Что касается его самого, то все в его жизни было полностью рассчитано. Он будет помогать отцу, пока не займет его место. Потом женится на Патриции. Правда, Патриция об этом еще ничего не знала, но Аллан не беспокоился, будучи уверен, что при настойчивости всегда можно добиться желаемого. А, надо сказать, Аллан Бенсон был весьма настойчивым молодым человеком.

Во время этого путешествия ему дважды удалось поцеловать Патрицию. Кажется, на нее это не произвело особого впечатления, что его несколько озадачило. В первый раз она мило похлопала его по щеке, говоря: «Ну, ну». Во второй раз она спросила его, не расстроили ли его воображение чары южного моря. По-видимому, все это не говорило о ее бурной страсти. «Однако она ведь не сказала „нет“, – думал Аллан и строил планы третьей атаки.

В этот полдень «Мэри-Анна» находилась на 11°53' северной широты и 170°58' восточной долготы. По крайней мере именно такую запись прочел Венсан в судовом журнале. Для Патриции и ее друзей это не имело никакого значения. Но Венсан, как обычно, заглянул в каюту капитана Финлея. Он хотел знать, в каком пункте этого огромного водного пространства, самого большого океана в мире, они находятся.

Довольно большую часть карты занимал прямоугольник, тщательно обведенный карандашом цвета ярко-красной герани. Финлей называл его периметром. И если кто-нибудь на «Мэри-Анне» упоминал о нем, то называл также периметром…

Периметр означал запрещенную для навигации зону в этой части Тихого океана и охватывал морское пространство 335 на 150 миль. Здесь были два коралловых островка – Бикини и Эниветок, имевшие форму лошадиных подков, которые, как известно, приносят счастье. Бикини и Эниветок неожиданно вошли в историю. Все суда в этих широтах знали о периметре. Хозяева больших японских баркасов, выходивших из Уайзи, что в южной части островов, для ловли тунца и акул, также обходили периметр. Австралийские и филиппинские суда, идущие из шумных американских портов с грузами, о которых лучше всего не распространяться, старые английские корабли, каждый из которых представлял собой маленький британский остров, где верили в Бога, Королеву, Флот, Фунт и Виски, – все относились с уважением к периметру.

В этом уголке океана поселилась Атомная Бомба. Именно эта точка на планете явилась опытным участком для надводных взрывов. Воды расступались и снова смыкались; тысячелетние архипелаги навсегда погружали в пучину свои кораллы; выбрасывали пламя и снова затухали вдруг возникавшие вулканы; волны, сливаясь друг с другом и все замедляя свой бег, лизали берег. Здесь Пентагон играл с Атомом. И с каждым разом игра эта становилась все опаснее.

Эксперты ограничили «периметром» зону опытов. Посаженная в клетку, нарисованную на карте, Бомба считалась безопасной. Венсан знал, что на борту «Мэри-Анны» под опытным руководством Джека Финлея он мог чувствовать себя в такой же безопасности, как если бы находился в Лондоне или Нью-Йорке.

Тем не менее эта карта его притягивала. Полдень был позади, скоро наступит час, когда пьют чай. В шесть часов коктейль, затем обед. Небо по-прежнему было покрыто тучами, но сквозь них настойчиво пробивалось солнце. Жара стала гнетущей.

Патриция мечтала в шезлонге на палубе яхты. Она едва прислушивалась к голосам Аллана, Тедди и Дианы, спорившим с равной осведомленностью о лошадях и о собаках. По-видимому, это доставляло им удовольствие. Сквозь полуопущенные веки Патриция наблюдала за Венсаном, который читал, тоже растянувшись в шезлонге, чуть поодаль. «Да, он красив, – думала она. – Это мужчина, настоящий мужчина, не мальчишка». Ей вдруг страшно захотелось привлечь его внимание. Но уже решив окликнуть его, она почувствовала, что не в состоянии это сделать. Поглощенный своей книгой, он, видимо, был далек от всего, что происходило вокруг, и это ее обескураживало. «Если я ему помешаю, он примет меня за избалованную девчонку и эгоистку, которая злится, что не является центром внимания. Но мне хотелось бы, чтобы он поговорил со мною или хотя бы заметил, что я существую. Мне наплевать на кобыл из Кентукки, на трехлетних собак и на их родословную. Почему он со мной так нелюбезен? В сущности, он невежа, эгоист. Китайский болванчик. Я заставлю его заговорить», – размышляя так про себя, она продолжала молчать и делать вид, что слушает других.