Высокая ставка - Монтечино Марсель. Страница 23

— Альберт...

— Ты подписал контракт с профсоюзом музыкантов на работу в этом отеле, — прошипел Альберт. — Об уходе надо предупреждать за две недели. Если нарушишь условия контракта, никогда больше не получишь работу в профсоюзе. Уж об этом я позабочусь.

«Нечего заботиться, — смеялся про себя Сэл, собрав остатки своего юмора. — Я и так не собираюсь здесь работать».

— Ты не можешь уйти, по крайней мере сегодня. Здесь мистер Росс, — сказал Альберт.

Мистер Росс, владелец отеля, обычно проводил зиму в Гонолулу, тоже в собственном отеле. Должно быть, он приехал на карнавал. Сэл заглянул за сверкающую стеклянную колонну и увидел в отдельном кабинете толстого мистера Росса, обнимающего сразу двух пышнотелых блондинок. Альберт наклонился к Сэлу и прошептал на ухо:

— Малыш, тебе сегодня нельзя уйти. Этот жирный еврей с меня шкуру спустит.

— Послушай, Альберт...

— Нет, это ты послушай, — продолжал он зло. — Сколько раз я тебя выгораживал, когда ты являлся с опозданием или набравшись? — Он внимательно посмотрел на напряженное лицо Сэла. — Да что с тобой? Заболел, что ли?

— Альберт, мне надо идти. Я не могу...

— Ты мне по гроб жизни должен. Сколько раз я за тебя хлопотал? Сколько раз платил тебе вперед, чтобы эти итальяшки не переломали тебе ноги? А сегодня мистер Росс сидит здесь и спрашивает, где пианист. Ты что, забыл все, что я для тебя сделал?

— Пойми. Не могу я сегодня.

— Всего полчаса...

— Не могу.

— ...к тому времени эта жирная сволочь будет в своем номере с обеими девками. Только полчаса.

— Альберт, не надо...

— Послушай, я что, жизнь твою прошу?

Сэл мгновение смотрел на высокого стройного Альберта с каким-то необъяснимым, даже неуместным гневом. Чего стоит жизнь? Какая разница? Какая, к черту, разница?

— Да! — яростно закричал он. — Именно!

Оттолкнув Альберта, он прошел в свою гримерку за кухней.

— Поторопись, малыш, — прошипел вслед ему Селестине.

В неприбранной гримерке Сэл сорвал с себя одежду и сдернул с вешалки смокинг. «Это безумие, — думал он. — Это полное сумасшествие. Это самоубийство. — Он принялся натягивать рубашку. Она была свежепостиранная, хрустящая и прохладная. — Как саван, — подумал он. — Я одеваюсь для похорон. Для своих собственных похорон». Сам того не сознавая, в порыве бессильной злобы он начал что-то напевать себе под нос.

Закончив, посмотрелся в большое зеркало. Глаза впали, двухдневная щетина на щеках. Покойник. Труп. Труп бродяги и неудачника, проигравшего жизнь. Завязывая галстук, он продолжал напевать. Расчесал влажные волосы и отступил на шаг, чтобы получше разглядеть себя. «Мистер Росс, — мелькнуло в голове, — вдруг он захочет взять меня с собой на Гавайи? Вдруг захочет вложить деньги...»

— Что же это я делаю? — спросил Сэл свое отражение. — Надо бежать отсюда.

Он схватил кожаную куртку Кэт и выскользнул из гримерки. Пробежал сквозь яркую, полную людей кухню и принялся что есть силы давить на кнопку лифта. Занятые своим делом официанты и повара не обращали на него никакого внимания.

— Ну давай же! — он проклинал лифт, которого все не было.

— Ты куда собрался, малыш? — Альберт Селестине неожиданно обнял его за плечи. — Да еще в смокинге.

Сэл с ужасом смотрел на элегантного Альберта.

— Пойми, ради всего святого, — умолял он, — мне нужно уйти.

Метрдотель уже развернул Сэла лицом к залу и тащил к пианино. Пятнадцать лет проработал Альберт Селестине в ночных клубах, ресторанах и отелях и столько за это время перевидал музыкантов, алкоголиков и наркоманов, что утратил чувство жалости, некогда испытываемое к ним, а теперь просто пытался вывести их из того кризиса, в котором они постоянно находились, по крайней мере, до конца своей смены. А потом оставалось лишь надеяться, что на следующий день эти музыканты снова объявятся на работе.

— Слушай меня. — Костлявые пальцы Альберта сжимали плечо Сэла, пока он вел его назад в зал. — У тебя работа.

— Я не могу...

— Можешь. — Он подтолкнул Сэла к бару и подвел к официантам.

— Привет, Сэл, — с улыбкой сказала одна из официанток бара, проходя мимо них с подносом, заставленным стаканами.

— Эрл, — Альберт сделал знак бармену, — налей мальчику выпить. Ты что пьешь, малыш, — обернулся он к Сэлу, — «Джек Дэниелз»?

— Альберт, мне не выпивка нужна, — пожаловался Сэл.

— Ну, героина я тебе дать не могу, по крайней мере, сию минуту. Давай, тяпни немного и сыграй пару песенок, те, что мистер Росс любит. — Он подал Сэлу стакан, вернее, вложил его ему в руку.

— Альберт, мне надо срочно уехать из города.

Вместо ответа Альберт помог ему поднести руку со стаканом к губам.

— Ты же ничего не понимаешь, Альберт.

— Нет, малыш, — метрдотель был неумолим, — это ты не понимаешь. Мистер Росс уже выписал чек, шлюха справа уже минут десять лапает его под столом, они заканчивают выпивку. От тебя нужно только одно: чтобы ты появился и спел песенки, которые ему нравятся. После этого он умчится со своими девками к себе в номер. Поиграешь немного, споешь пару песенок.

— Альберт, — умолял Сэл, — не могу. Честное слово, не могу...

— Ты можешь. Я в тебя верю. — Поддерживая стакан в руке Сэла, он почти опрокинул его ему в, горло, затем поставил стакан на стойку и сказал: — Сейчас тебе станет легче.

Сэл весь дрожал, тройная доза виски растекалась по подбородку.

Альберт взял его за руку и повел через бар и танцплощадку к пианино.

— Поприветствуем, — выкрикнул метрдотель, обращаясь к переполненному залу, — поприветствуем короля пианино у нас в «Кинг Луи» Сэла Д'Аморе! — Он усадил Сэла за фортепиано и зааплодировал. — Давайте послушаем. Ему пришлось побороться с ненастьем, чтобы добраться до нас, и вот он здесь. Покажем, как мы его ценим!

Все еще аплодируя, Альберт Селестине прошел на танцплощадку и исчез.

Сэл сидел за инструментом, уставившись на бесконечный ряд сверкающих клавиш. «Не могу». Высокие стулья в баре перед сценой были пусты, и Сэл видел весь зал.

И его тоже все видели.

«Не могу. Ни за что».

Эрл в баре включил прожектор, и Сэл подскочил, когда на него упал белый луч света.

Кто-то нервно, рассмеялся. Кто-то заговорил, и на него тотчас зашикали. Единственное лицо, которое Сэл мог различить сквозь свет прожектора, было лицо Альберта Селестине. Он внимательно следил за пианистом.

«Безумие, полнейшее безумие. Я не могу».

Сэл через силу улыбнулся публике. Ну, ребята, вот и я. Все отлично. Шоу продолжается. Он поправил микрофон и, уставившись в темноту, откашлялся. Снова раздался смех. Сэл уставился на клавиши. Белые и черные. Сэл словно впервые их видел. Словно никогда не играл на пианино. «Кому пришло в голову посадить его сюда? Мне надо бежать. Боже мой, мне надо бежать». С леденящей душу, вымученной улыбкой Сэл положил руки на клавиши, и пальцы сами побежали по клавиатуре. «Нет, не могу, я даже не знаю, что играть». С первыми звуками фортепиано слушатели вздохнули с облегчением. Пианист не был маньяком. Пальцы Сэла скользили по клавишам и сами брали аккорд за аккордом. «Заголовки газет, — мелькнула мысль, — его руки будут жить и после его смерти». Постепенно все входило в свою колею — зазвенел дорогой хрусталь, легонько зазвучало по тонкому фарфору столовое серебро. «Не смотрите на меня, — мысленно умолял их Сэл, — не надо». Сэл взял еще один аккорд, и публика совсем успокоилась. Послышался гул голосов — возобновились разговоры.

Неожиданно прозвучал чей-то властный, с металлическими нотками голос, и все замолчали, как расшалившиеся школьники после окрика учителя:

— Спой мою любимую.

Сэл почувствовал, что все внимание вновь обращено к нему — свора охотничьих собак почуяла запах жертвы. Сэл в ужасе смотрел на свою левую ногу — она дрожала. Такого с ним еще никогда не случалось.

— Спой мою любимую, — вновь раздался хриплый возглас.

Сэл узнал голос. Он принадлежал Эдди Россу. Сэл нажал на педаль, продлив звучание последнего аккорда, заслонил рукой глаза от слепящего света прожектора и увидел мистера Росса. Тот кивал ему из своего отдельного кабинета, чуть приподнятого над полом, демонстрируя своим пышнотелым подружкам свое могущество. Служащие готовы были выполнить любой приказ босса. Власть возбуждает.