Высокая ставка - Монтечино Марсель. Страница 58

— Мистер Толедано, если не возражаете, я хотел бы с вами поговорить.

Сэл был совершенно обескуражен. Вот уж кого он не ожидал увидеть у своих дверей. Что привело сюда этого безобразного, изуродованного старика? Сэлу неприятно было на него смотреть.

— Да, конечно, пожалуйста... Но нам запрещено принимать пассажиров в своих каютах. — «Что за глупости я говорю?»

Джованни Джемелли улыбнулся.

— Не думаю, что эти правила распространяются на таких стариков, как я. Кроме того, по лестницам очень трудно взбираться. Почему бы нам не поговорить в вашей каюте?

— Конечно, сеньор Джемелли, — он быстро оглядел каюту, — но здесь очень тесно... — Сэл отступил, пропуская старика.

— Все нормально. — Улыбка не сходила с лица Джемелли. — Я займу не очень много места. — Он стоял, ожидая, когда Сэл пригласит его сесть.

— О, — произнес Сэл, наконец-то придя в себя, — здесь нет стула.

Джованни кивнул на кровать.

— Конечно, сеньор. Садитесь сюда. — Сэл торопливо закрыл и задвинул под койку чемодан.

— Вы тоже садитесь. У меня болит шея, когда я поднимаю голову.

Сэл снова вытащил чемодан и устроился на нем. Не очень надежно и не очень удобно.

— Сложили вещи, — констатировал Джованни Джемелли, — капитан вас уволил.

— Вы уже знаете? — удивился Сэл.

Джованни пожал плечами и развел руками — жест типичный для итальянца.

— Если вы богаты, к вам приходят и все рассказывают. Пусть даже вам неинтересно. А теперь давайте познакомимся как полагается. Я — Джованни Джемелли. — Он протянул скрюченную руку. — А вы...

— Марко Толедано. — Рука старика была холодной и костлявой, как лапка у цыпленка.

— Вы из Америки? — Джованни сложил руки на набалдашнике.

— Из Канады.

— Итальянец?

— Да, мои родители из Палермо.

— А... — Джованни поднял брови. — Говорите по-итальянски?

Сэл покачал головой.

— Могу только заказать еду.

— Или трахнуть девочку?

«К чему он клонит?» — удивился Сэл.

Словно угадав его мысли, Джованни с улыбкой произнес:

— Мистер Толедано, я пришел сюда, чтобы поблагодарить вас.

— Я... Поблагодарить меня? За что, сеньор Джемелли?

Джованни снова улыбнулся и вздохнул. Потом обвел взглядом каюту.

— У вас нечего выпить? Коньяк или еще что-нибудь?

— Только «Джек Дэниелз».

— Конечно. Если американец может...

— Я канадец.

— Конечно, конечно. Почему бы старому человеку не смочить горло?

Сэл налил два стакана и один протянул старику. Но только было собрался опрокинуть свой, как Джованни сказал:

— Позвольте произнести тост.

Он поднял стакан и произнес:

— За Изабель.

— За Изабель, — повторил Сэл. «Почему он здесь? Что, черт возьми, ему нужно?»

Джованни отпил из стакана и, сжимая его в руке, снова оперся о набалдашник.

— А она правда хороша. Верно?

Сэлу давно хотелось поговорить с кем-нибудь о своем тайном открытии. Так почему бы не с ее отцом?

— У нее есть все, чтобы стать одной из лучших. Одной... из самых... лучших.

Джованни с гордостью улыбнулся, как и положено отцу.

— По-моему, она прелестна. Я все время думал об этом, когда она пела. У меня даже мурашки по телу забегали. Это было такое... такое чувство! Но я сказал себе: отец Изабель не может, не может... — Он не мог подобрать нужного слова.

— Быть беспристрастным?

— Да, да, именно это я и хотел сказать. Ведь она моя дочь, как я могу быть... — И снова запнулся, видимо, забыл слово.

— Беспристрастным, — подсказал Сэл.

— Да, да. Но когда все стоя ей аплодировали и кричали — поймите меня! — я уже больше не сомневался в том, что она хороша.

— Не просто хороша, а великолепна! Необычайна. Видите ли, мистер Джемелли, я в шоу-бизнесе с четырнадцати лет. Но такого таланта никогда не встречал. Никогда. И пожалуй, больше не встречу.

Джованни никак не мог выбрать удобное положение и все время вертелся на койке. С тех пор, как десять лет назад у него случился первый приступ артрита, боль ни на минуту не оставляла его.

— Как вы думаете, Марко? Могу ли я вас так называть? Почему талант проявился у нее именно сейчас? У нее никогда не появлялось желания петь. Или брать уроки пения. Почему она... она... как вы говорите, расцвела только сейчас? Почему?

Сэл пожал плечами.

— Кто знает. — Он задумался на мгновение и сказал: — Должно быть, пришло ее время. Вот и все. Одни звезды начинают раньше, другие — позже. Сейчас у Изабель, ну как бы вам это объяснить, пробили ее внутренние часы, в общем, в этом роде.

Джемелли нахмурился и пристально посмотрел на Сэла.

— Вы так думаете?

Сэл кивнул.

— Да, думаю.

Джемелли мрачно покачал головой.

— Ошибаетесь.

«Странный старик. Чертовски странный старик».

— Это вы пробудили чудесный голос ее сердца, вы. — Старик ткнул пальцем в Сэла. — Я пришел поблагодарить вас. — Старик поднял стакан. — Спасибо, мистер Толедано.

— Марко, — сказал Сэл. В его голове поднялся целый рой мыслей: "Не исключено, что он поможет мне.

Познакомит меня с каким-нибудь владельцем ночного клуба или еще с кем-нибудь. Выхлопочет разрешение на работу".

— Марко, — снова заговорил Джованни. — Я искал вас после того, как Изабель спела, но вы уже ушли. Я сразу хотел поблагодарить вас. Поблагодарить за смех моей дочери. За улыбку на ее лице. Вы видели эту улыбку, Марко?

«Ее отец, этот клоп, совсем как ребенок».

— О да, я думаю...

— Эта улыбка, ведь вы ее видели... — Глаза Джованни потеплели и увлажнились. — Эта улыбка идет прямо из души моей Изабель. Я знаю, знаю мою маленькую девочку, люблю и понимаю ее, и сегодня, после того, как она спела и все окружили ее, и потом, когда она улыбалась, я знал, что моя Изабель счастлива. Никогда в жизни я не видел, чтобы моя дочь так улыбалась. И я понимаю ее чувства. Сегодня моя Изабель счастлива. Впервые в жизни. И это сделали вы. — Он палкой указал на Сэла.

— Мистер Джемелли, — скромно возразил Сэл. — Вы мне льстите. — «Если бы это что-нибудь значило. Если бы это хоть что-нибудь значило». — Я думаю, что...

— Нет, — решительно заявил Джованни, махнув рукой, словно отметая все возражения Сэла. — Только благодаря вам моя дочь обрела радость жизни. Только благодаря вам.

«А у этого скрюченного старикашки есть и ум, и сила воли, и решительность. Карлик-мультимиллионер. Смекалки ему не занимать».

— Никто не знает так хорошо мою маленькую девочку, как я, Джованни. — Он помолчал, глядя на темную жидкость в стакане, и снова заговорил: — У моей девочки... у моей девочки была очень трудная жизнь.

«Дочь богача. Какая у нее, черт возьми, трудная жизнь?»

Джованни поднял глаза на Сэла.

— Она так несчастна, моя девочка. Вы даже не можете себе представить. Марко, — Джованни наклонился к нему, — она росла без матери. — Джованни замолчал.

«Еще бы, конечно, не могу!» Воспользовавшись молчанием старика, Сэл поинтересовался:

— А... а почему вы не женились снова, сеньор Джо...

Джованни не ответил и продолжал свою мысль:

— Мне даже в страшном сне не снилось, что у моей малышки не будет матери. — Казалось, Джованни говорил сам с собой, глядя на Сэла невидящими глазами. — Какое горе! Какая боль! Какое одиночество! — Он приложил к своей груди скрюченную руку. — Моя Изабель. Она потеряла мать в день своего рождения. — Джованни взболтнул виски. — В этом я виню себя.

«Должно быть, она была великолепная женщина, — подумал Сэл, — раз он до сих пор о ней вспоминает».

— Так что понимаете, Марко, когда моя Изабель улыбается вот так, от всего сердца, мне это приносит огромную радость. — Старик усмехнулся, и на лице его появилось выражение какой-то мрачной гордости. — Как это могло случиться, Марко, что жизнь такого калеки, как я, скрасили две самые прекрасные женщины?

Сэл молчал, не мешая Джованни выговориться. К чему старик клонит? Ведь неспроста все это Сэлу рассказывает...