Дорога дорог - Мороз Игорь. Страница 34

Что еще может изобрести Бергол? Подослать убийц? Но это крайняя мера – лишние свидетели столь бессмысленного, на взгляд непосвященного, убийства Владыке Исфатеи ни к чему. К тому же, чтобы пресечь разные слухи и досужие домыслы, Берголу выгодно показать исфатейцам тело преступника, убитого Небесным Отцом, который не пожелал, чтобы древние традиции города, касающиеся отмены смертной казни, были нарушены. А показать тело можно, только если на нем нет следов борьбы и убийства. Можно, конечно, и тайно предать его земле, и все же… Во всяком случае, держать узника в темнице Владыка Исфатеи не будет, чтобы не искушать файголитов устроить ему побег.

Побег… Мгал снова оглядел камеру. Свет совсем перестал проникать в крохотную отдушину под потолком – ночь спустилась на Исфатею, и если бы не слабое голубое мерцание, испускаемое предметами – от не прошедшей еще способности видеть в темноте, – он не разглядел бы и собственной руки. Нет, о побеге отсюда без посторонней помощи нечего и мечтать. И нечем встретить подосланных убийц – не то что оружия, даже табурета нет. Северянин облизал пересохшие губы, присел на корточки, прислонившись спиной к деревянной двери, и тяжко задумался, тщетно пытаясь отыскать путь к спасению.

Из задумчивости его вывел чуть слышный шлепок, донесшийся из противоположного угла камеры. Открыв глаза, он несколько мгновений изо всех сил таращился в темноту и наконец понял, откуда исходил звук, а поняв, похолодел от ужаса и отвращения. Тонкая и маленькая, не больше локтя, змейка, брошенная кем-то в крохотное зарешеченное отверстие на пол его камеры была, без сомнения, легендарной мобеле-мбанглой – самой быстрой и ядовитой тварью песчаных пустынь, о которой северянину когда-либо доводилось слышать. Так вот какую казнь приготовил Бергол для своего пленника!

Рассмотреть страшную гостью повнимательнее у Мгала не было времени: заметив, что тело мбанглы изогнулось волнистой линией, он шарахнулся в сторону – за миг до того, как змея прыгнула вперед. Движения ее были стремительны и неуловимы, прыжок мбанглы сравнивали с полетом стрелы, и все же северянин избежал ядовитых зубов. С содроганием услышал глухой стук змеиного тела о брусья двери, гневное шипение и метнулся в дальний угол камеры, на ходу срывая с себя безрукавку.

Мбангла, мгновенно оправившись от удара о дверь, свернула свое тело в тугую спираль, словно проверяя его готовность к новой атаке, и заскользила к Мгалу. И вновь северянин отпрянул в сторону. Отпрянул чуть прежде, чем следовало, – змея успела заметить его движение и изменить направление броска, однако морда ее лишь слегка коснулась руки Мгала, который всем нутром, всеми фибрами почувствовал, что третьей атаки мбанглы ему не избежать. Услышав характерный шлепок змеиного тела о каменные плиты, он, повинуясь инстинкту охотника, повернулся и кинул в направлении звука скомканную безрукавку, прыгнул следом и принялся изо всех сил топтать сапогами шевелящуюся ткань.

Он остановился, когда все уже было кончено. Отшвырнул ногой безрукавку с налипшими на нее клочьями змеиного мяса и дико расхохотался – он и в этот раз победил. Победил во мраке, без оружия, победил мобеле-мбанглу – Вестницу смерти, как называют ее караванщики юга, Стрелу смерти, как величают ее ассуны, давно уже не разбивавшие шатров в песках пустынь и все же сохранившие воспоминания об этой твари в своих сказках и преданиях.

– Я победил, но долго ли мне торжествовать? – чуть слышно прошептал Мгал, отсмеявшись. – Бергол и его советники придумают еще что-нибудь, а потом еще… Не проще ли было выпить кувшин с отравленным питьем и не затевать этого безнадежного поединка?

3

Проснувшись от шороха за дверью, Мгал чуть приоткрыл глаза, но не двинулся с места. В смотровом глазке мелькнул свет факела, послышался шепот, звякнул тяжелый засов, и массивная дверь, заскрежетав, отворилась. В щель просунулась одна голова, потом другая, блеснули в неверном свете обнаженные мечи.

– Эй, ты, а ну-ка проснись! Тебя велено перевести в другую камеру.

Мгал не шелохнулся, не проронил ни звука, чувствуя, что у него появляется крохотный, слабый шанс.

– Мертв. – Один из тюремщиков выставил руку с факелом за дверь. – А где змеюка?

– Задавил. Вон лохмотья в углу валяются. Убил он ее, но и сам, видать, от яда не уберегся, да смилуется над ним Небесный Отец, – возбужденным шепотом сказал второй, а голос из-за двери опасливо предупредил: – Вы, глядите, осторожнее, он и притвориться может. Горежа то как отделал – всю жизнь теперь с обезображенным лицом ходить будет.

– Сейчас проверим. Дай-ка копье.

Мгал напряг мускулы и в который уже раз за сегодняшнюю ночь мысленно возблагодарил Вожатого Солнечного Диска за то, что тюремщики не озаботились заковать его в кандалы. Впрочем, оно и понятно – кандалы здесь держат для особо торжественных случаев.

Первый тюремщик – наголо обритый мужчина средних лет, с длинными висячими усами – протиснулся в приоткрытую дверь, держа в левой руке факел, а в правой меч. Из-за его спины выглянул юноша с копьем.

– Ну точно, прибил он змеюку, а я-то боялся, вдруг бросится, – громким шепотом сказал он, вглядываясь в лохмотья алой безрукавки. Мобеле-мбанглы он боялся значительно больше, чем неподвижного узника, кольнуть которого копьем намеревался исключительно для очистки совести.

Отточенный наконечник был в пяди от ребер Мгала, когда северянин, почувствовав, что дальше медлить опасно, с диким ревом прыгнул на первого тюремщика и точным, сокрушительным ударом в грудь поверг его на пол. Юноша, тонко, по-заячьи, пискнув, рухнул от удара ногой в живот, однако третий, самый осторожный и опытный, тюремщик успел рвануть на себя дверь и задвинуть засов.

Мгал скрипнул зубами от сознания собственного бессилия, подхватил оброненный первым тюремщиком меч и плашмя ударил им по голове начавшего подниматься юношу. Бритоголовый тем временем успел откатиться в сторону, вскочить на ноги и выхватить из-за пояса нож. Северянин рассмеялся лающим смехом, отшвырнул ногой факел и сделал шаг вперед, но ослепительная вспышка за спиной бритоголового отбросила его к двери.

Сквозь боль в глазах, полуослепший, он все же успел увидеть, как корчится на полу бритоголовый, на котором разом загорелась кожа и одежда, а потом ему показалось, что в камеру вплыло огромное, нестерпимо сияющее, пышущее чудовищным жаром солнце. Испепеляющие лучи его пробуравили, взорвали закипевший мозг северянина, и он рухнул на горячие каменные плиты.

Очнулся Мгал оттого, что кто-то лил ему на голову воду. Прохладная влага стекала по лицу, и он жадно ловил ее пересохшими губами, умоляя Небесного Отца о том, чтобы это длилось вечно.

– Жив?.. – донеслось до Мгала откуда-то издалека. Он с трудом разлепил веки, поднял гудящую голову и увидел сияющее лицо Гиля. Губы чернокожего мальчишки шевелились, в глазах стояли слезы, он что-то говорил, спрашивал о чем-то, но слова его путались в голове северянина, смысл их ускользал.

Мгал сделал усилие, поднял ставшую почему-то свинцово-тяжелой руку, смахнул с лица воду и спросил чужим, хриплым голосом:

– Откуда ты тут?

– А из печки. Погоди, сейчас и Эмрик появится. – Мальчишка отступил в сторону, и глазам Мгала открылось удивительное зрелище – черная, в человеческий рост, дыра под потолком камеры, с оплавленными и все еще не остывшими, пылавшими темно-красным огнем краями.

– Что это? – От изумления северянин подался вперед, забыв на мгновение о боли, пронзившей все его тело.

– Так, пустяки – пришлось дыру в стене выжечь. Иначе как до тебя доберешься? – ответил мальчишка, сияя улыбкой, и тут же, снова склонившись над Мгалом, заботливо спросил: – Сильно ранен? Идти сможешь?

Красной, словно обваренной, рукой северянин оперся о стену, чувствуя, что от запаха горелого мяса тошнота подступает к горлу, стиснул зубы и начал подниматься.

– Вот и отлично!.. – начал Гиль, но тут что-то заслонило раскаленные камни, послышался негромкий удар, и кошкой проскользнувший к Мгалу Эмрик так сжал его в объятиях, что у северянина потемнело в глазах.