Крайние меры - Макеев Алексей Викторович. Страница 22

Он повернулся к Белоеду:

– Я сейчас покину вас, Степан Владимирович. Распечатки оставьте себе, вам есть над чем поразмыслить. Я завтра же созвонюсь с вами, тем более что мне, возможно, понадобится переговорить с некоторыми сотрудниками вашей фирмы. И вот о чем я хочу вас предупредить. – Голос Гурова звучал доброжелательно, но твердо. – Если вам в голову придут какие-то предположения относительно личности вашего врага, то упаси вас боже проверять их самостоятельно или, пуще того, затевать вендетту. Лучше, если вы ими со мной поделитесь. Дело, похоже, серьезное и опасное, так что доверьтесь профессионалу, договорились?

– Договорились, – кивнул строитель, но прозвучало это как-то неубедительно. Вид у Белоеда стал слегка отсутствующий, и Лев понял, что мыслями его собеседник где-то далеко в прошлом, именно там он ищет ответы на поганые загадки сегодняшнего дня.

Уже захлопывая входную дверь, Лев обернулся к провожавшему его хозяину:

– Еще раз, Степан Владимирович, никакой самодеятельности! Ждите моего звонка завтра, ближе к полудню. У вас номер сотового какой? Спасибо, я запомню.

"Ох, не наломал бы он сдуру дров, – подумал о Белоеде Лев, подходя к своему дому. – Но не охрану же к нему приставлять?! Ладно, чай, не подросток, хватит ума не играть в частного детектива!"

Полковник Гуров совершил ошибку. Он переоценил хладнокровие и разумность Степана Владимировича Белоеда.

Глава 6

Станислав Васильевич Крячко сидел на гуровской кухне и аппетитно уписывал сандвич с куренком и соленым огурцом. Сандвич был такой толщины, что не всякий рот разинется. Перед "другом и соратником" дымилась, источая умопомрачительный аромат, чашка кофе.

– Жена у тебя – чистое золото, – сказал он, прожевав очередной кусок и приветствуя хозяина широким взмахом руки с зажатым в ней богатырским сандвичем. – Она только что ушла, у них сегодня какой-то шефский вечер, оказывается, бывают еще такие. Хорошо, я Машу успел застать, а то куковал бы сейчас перед твоей дверью. Ты небось тоже голодный? В холодильнике она тебе еще один такой бутербродик припасла, таких же размеров, так что присоединяйся. Кофе я только что самостоятельно сварил, он еще горячий. Кстати, Маша спрашивала, что ей передать своему главрежу: как идет расследование убийства его брата?

– Вот как? Не рано ли ждать от нас результатов? – Гуров налил себе кофе. – Можешь слопать и второй сандвич, я, видишь ли, с импровизированных поминок. Перехватил там немного, да и разговор такой получился, что аппетит как-то отбило. Да расскажу я тебе все подробно, куда я денусь… Только сперва тебя выслушаю, раз уж ты считаешь, что твое озарение до завтрашнего утра подождать не может. Что же ты Маше на ее вопрос ответил?

– Что дела идут, как обычно, потихоньку, но в нужном направлении. И что закончатся они, как обычно, нашей победой. Хоть пороха мы с тобой пока не выдумали, убийцу не схватили, но один конец клубочка я, кажется, отыскал. В подробности я вдаваться не стал, тем более она торопилась. Подробности, – Крячко довольно прищурился, – я для тебя приберег.

Станислав достал пачку сигарет, протянул ее Гурову. Тот отрицательно покачал головой. Крячко глядел на друга с ожиданием: ему не терпелось поделиться своей идеей, но в то же время хотелось растянуть удовольствие от предвкушения того, как он сейчас блеснет своей догадливостью.

– Ты, Стас, порой как ребенок, право слово, – улыбнулся Гуров. – Все на похвалу напрашиваешься, причем еще до того, как растолкуешь, за что тебя хвалить. Давай закуривай и приступай, я – весь внимание. Не размазывай кашу по тарелке. Так какая, по-твоему, холера перенесла труп журналиста в эту богом забытую глушь?

– У меня сегодня, – Крячко выпустил несколько красивых колечек и пронзил их аккуратной струйкой дыма, – сразу несколько факторов удачно сошлись, потому и мозги сработали. Первое. Знаешь, где на Петровке стоянка? Так вот, оставил я на ней железного коня, иду по направлению ко второму подъезду, там, где экспертиза. А прямо напротив, у перехода, рядом со стоянкой расположилась парочка: парень и девушка. Продавцы, торгуют воздушными шариками. Шарики самые разные: Чебурашки, старухи Шапокляк, Карлсоны, прочие сказочные персонажи, груши-яблоки, сердечки стилизованные, есть и разноцветные обычные, как в нашем детстве выпускали. Торговля у ребят идет хорошо, хотя уже вечер и довольно темно. Но место бойкое. То и дело подходят родители с детишками разных возрастов, покупают. Что характерно: продавцы надувают шарики прямо у детишек на глазах, это малышню особенно завораживает. Стоит обычный газовый баллон с вентилем и редуктором, оболочку от шарика надевают на штуцер, п-ш-ш… И готово. В баллоне скорее всего гелий. Во всяком случае, газ легче воздуха. Ну не водород же, он дорогой, да и взрывается. Гелий дешевле, доступней и абсолютно безопасен. Шарики вьются у счастливых ребятишек над головами. И вот на моих глазах один карапуз упускает веревочку. Шарик взмывает в московское небо, карапуз орет как резаный, мама покупает ему новый шарик. А у меня эта сценка прочно застревает в подсознании, чтобы всплыть оттуда получасом позже.

– О! – Гуров смотрел на друга со все возрастающим интересом. – Кажется, я начинаю понимать…

– Подожди, – досадливо перебил его Станислав, но затем не выдержал серьезности тона и рассмеялся, – не порть удовольствие! И восхищайся моей логикой, эрудицией, интуицией, индукцией и дедукцией, или что там было у прославленного Шерлока? Ку-уда там Холмсу до меня! Затем из беседы с экспертом я узнаю, что веревка, обнаруженная на шее бедняги Рашевского, довольно необычная. Точнее, материал, из которого она скручена. Это тонкое и сверхпрочное полиэфирное волокно, армированное кварцевой нитью. Просто так, в хозяйственном магазине, такую не купишь. Перерезать ее тоже довольно непросто, а она именно перерезана весьма чисто, причем не ножом, не ножницами, а чем-то вроде острейшего гильотинного лезвия, в сечении – треугольник с очень острым углом режущей кромки. К тому же сила удара лезвия по экспертной оценке – не меньше двухсот-трехсот килограммов. Я, понятно, интересуюсь: где, по мнению эксперта, применяются подобные веревочки, и что за приспособление могло нанести такой удар?

– И что? – нетерпеливо поторопил друга Гуров.

– Применяются там, где необходима высокая прочность материалов и малый их вес. В аэрокосмических исследованиях, например. А еще, – Крячко хитро подмигнул, – в снастях и оплетке воздухоплавательных аппаратов!

– Во-он оно как. И последнее наводит тебя на мысль…

– Да. Тут я вспоминаю давно когда-то читанную в журнале "Техника молодежи" статейку о воздухоплавании. Говорю же – оцени эрудицию! К воздушному беспилотному шару крепят балласт, который должен быть сброшен в определенный момент времени. А кто ж его сбросит, если аппарат беспилотный? Так вот, балласт подвешивают с помощью пружинного каттера. Ты не смотри так удивленно, в данном случае имеется в виду не моторная лодка, а специальное устройство, название от английского «кат» – "резать, рубить" происходит. Обрезалка, если по-нашему, только звучит уж как-то неприлично. Каттер управляется простеньким таймером… Это, чтобы ты знал, часовой механизм вроде будильника, только посложнее.

– Ты, эрудит наш доморощенный, полностью на английский язык переходить не собираешься? – ехидно поинтересовался Гуров. – Я понял, не вчера с пальмы слез. Через заданный временной интервал таймер включает эту… обрезалку, балластный груз падает вниз, а воздушный шар, напротив, идет вверх, на заранее рассчитанную высоту.

– Все верно. Теперь, Лев, припомни заключение медиков. Повесить человека тоже можно по-разному. Если жертва с петлей на шее падает, хоть бы с небольшой высоты, ну, скажем, табуретку у нее из-под ног выбивают, то получается перелом шейных позвонков, разрыв спинного мозга и практически мгновенная смерть.

– Правильно, – согласился Лев. – И у самоубийц обычно именно так бывает.